Пенни Винченци - Другая женщина Страница 39

- Манго, возможно, я слишком люблю тебя, чтобы позволить тебе на себе жениться.

- Но почему, почему? Я ничего не понимаю.

- Манго, - она нежно улыбнулась ему, - Манго, мне тридцать девять, а тебе всего лишь двадцать семь - это слишком большая разница.

- Ерунда, всего лишь двенадцать лет. Это такие пустяки.

- Нет, это не пустяки. Я женщина средних лет, а ты совершенно молодой мужчина. Если бы тебе было тридцать семь, а мне сорок девять, то можно было бы подумать.

- Но объясни почему, я совершенно ничего не понимаю! - закричал он, начиная нервничать из-за того, что может потерять ее навсегда.

- Объясняю, - терпеливо, по-матерински ответила она. - Ты молод и рядом с собой должна быть молодая женщина. У тебя должна быть молодая жена.

- Мне не нужна молодая жена. Мне вообще не нравятся молодые женщины.

- Манго, это просто смешно. Как тебе могут не нравиться молодые женщины? Молодая жена родит тебе детей.

- Их можешь родить мне ты.

- Может - да, а может, и нет.

- Ты сказала мне, что проверишься.

- Я это сделала.

- Ну и что?

- Теоретически я могу еще иметь детей или по крайней мере одного ребенка.

- Тогда в чем же дело?

- Но в действительности все может оказаться по-другому.

- Тогда, - ответил Манго, нежно ее целуя, - мы должны как можно больше практиковаться.

- О, Манго, мой милый Манго, ну что тебе сказать на это?

- Ничего. Просто люби меня!

- Я люблю тебя, Манго.

- Тогда не говори глупостей.

Он снова лег в постель, и они занялись любовью. Предаваться любви с Алисой было одно удовольствие. У Манго еще никогда не было такой женщины. Она была нежной и страстной. Сначала она тихо лежала с ним, позволяя ласкать себя, затем приходила в неистовство, переворачивала его на спину, садилась на него верхом, целовала его, гладила, возбуждаясь все сильнее и сильнее, шепча «подожди немного, еще немного, еще, еще», и он ждал, ждал, когда ее страсть достигнет вершины и когда она со стоном блаженства упадет ему на грудь. Постепенно она успокаивалась и становилась его прежней Алисой, тихой и скромной, которую он так любил. Откровенно говоря, он любил их обеих: ту, неистовую, и эту, скромную. Она была красивой и желанной, веселой и тихой, застенчивой и мудрой. Она была само совершенство, и он безумно любил ее. И хотел жениться на ней.

Они встретились на горнолыжном курорте, где она вместе с детьми жила на квартире своих друзей. Она стояла у подножия горы, дожидаясь подъемника, и до него донесся запах ее духов, именно таких, какие возбуждали его больше всего, - сильных, терпких и очень сексуальных. Они разговорились, и она сразу понравилась ему. Когда они достигли вершины, он пригласил ее на чашку горячего шоколада, и она с вежливой улыбкой согласилась. Они одновременно спустились вниз на лыжах, и он был поражен ее мастерством и хладнокровием. Они вместе вернулись в город в сумерках, и он угостил ее стаканчиком глинтвейна. Он предложил ей позавтракать с ним, и она согласилась. У нее была потрясающая фигура и очень сексуальный голос: низкий, с хрипотцой. На следующий день они вместе завтракали, катались на лыжах, вечером обедали в ресторане. К концу недели он был почти уверен, что любит ее.

Она уже три года была в разводе. Ее муж, управляющий инвестиционным банком, женился на девушке моложе Манго. Ее дети - две девочки и мальчик, в возрасте пятнадцати, двенадцати и девяти лет, были на редкость послушными и хорошо воспитанными благодаря, как чувствовал Манго, умелому поведению матери. Старшая дочь Джемайма училась в школе-интернате и не жила дома; Кейт и Вильям оставались при матери. Они жили в очаровательном старинном домике в Челси. Алиса искусно его украсила и разбила вокруг волшебный тенистый сад, который был ее красой и гордостью.

По воскресеньям Манго приходил к ним на завтрак, всегда очень вкусный и изысканный, приносил каждому дорогой подарок и затем вел их на прогулку в Ричмонд-Парк или в Кью-Гарденз. За ними бежал черный с рыжими подпалинами спаниель по кличке Лотти. Манго, у которого никогда не было настоящей семьи, чувствовал себя на верху блаженства. После прогулки он приглашал их на чашку чая в фешенебельный отель, а иногда куда-нибудь попроще, например, в «Макдональдс». Джемайма со светлыми, как у матери, волосами была девочкой утонченной и, как мать, любила дорогие рестораны, все же остальные, включая Манго, предпочитали «Макдональдс».

Дети не имели ни малейшего представления, как богат был его отец и как серьезны его намерения в отношении их матери. Они просто наслаждались его обществом и открывшимися перед ними возможностями, а Джемайма воспылала к нему пылкой любовью, которую он шутливо поощрял, и, когда она по воскресеньям приезжала домой, учил ее флиртовать, что она и без него хорошо умела делать.

Когда дети уходили спать, они с Алисой сидели в саду, наслаждаясь запахом цветущих роз, лаванды и левкоев, пили дорогое шампанское, которое он всегда приносил с собой, разговаривали или просто молчали, обмениваясь нежными взглядами. Для Манго, который всегда стремился к счастью, такие вечера и были настоящим счастьем.

Разумеется, они с Алисой встречались и по будням, ходили в ресторан или в театр, а затем ехали к нему на квартиру, где самозабвенно занимались любовью.

Она долго отказывалась лечь с ним в постель, ссылаясь на то, что это ни к чему хорошему не приведет, что их отношения должны быть просто дружескими, но однажды вечером, после счастливого дня, когда они сидели на его крошечном балконе, улыбаясь друг другу, Манго внезапно сказал:

- Я люблю тебя, Алиса, и, кажется, очень сильно.

- О Манго, не надо, - сказала она.

- Что не надо? Любить или говорить о любви?

- Не надо даже думать об этом.

- Но почему? - спросил он, чувствуя себя оскорбленным. - Как я могу не думать, если я это чувствую?

- Ты не должен забивать себе этим голову. Ты очень молод и волен делать все, что захочешь, но ты не должен любить женщину, которая годится тебе в матери.

- Ради Бога, Алиса, не говори так, - сказал он, - тебя выбрало мое сердце, и я ничего не могу с этим поделать. Я не хочу никого, кроме тебя. Пожалуйста, поверь мне.

Он с удивлением услышал, как дрожит его голос и какое впечатление это производит на Алису: ее лицо потеплело, в глазах появилось сострадание, губы что-то шептали. Манго был большой мастер лицедейства. Он всегда хорошо играл на чувствах своего отца, и это не прошло даром. Он знал, что может легко вызвать у себя слезы, и посмотрел на Алису своими красивыми карими глазами, зная, что они сейчас подернутся влагой. Так оно и случилось: крупная слезинка скатилась с его ресниц и поползла по щеке.