Патриция Гэфни - Бегство из Эдема Страница 38

Когда ему придет время остепениться и обзавестись семьей, давным-давно решил для себя Алекс, он поступит мудро и остановит свой выбор на какой-нибудь сногсшибательной юной красотке, впервые появившейся в свете: благовоспитанной, кроткой по натуре, из хорошей семьи, с солидным приданым. Если он в нее влюбится – тем лучше, но он никогда не считал это обязательным условием. Возможно, его рассуждения отдавали цинизмом, но перед глазами у него был один-единственный образец так называемого «супружеского счастья»: его дед и бабка. Такой пример вряд ли мог вдохновить кого бы то ни было на романтические мечтания.

Так на кой черт ему понадобилась миссис Беннет Кокрейн? Она сбивала его с толку, не давала развернуться; все его повадки обольстителя, – безотказные, проверенные временем ходы и приемы – для нее не годились, не имели к ней отношения. Полтора месяца он прожил как монах и даже не пожалел об этом. А впрочем… Алекс запрокинул голову к темнеющему небосводу и рассмеялся вслух – не стоит кривить душой. Конечно, он сожалел. Дня не проходило, чтобы он не думал, как было бы здорово заняться с ней любовью. Однако на этот раз он ясно видел разницу между любовью и хладнокровным обольщением. И хотя он ее страстно желал, ему и думать не хотелось о том, чтобы ее скомпрометировать: она стала ему слишком дорога.

А теперь ко всем его прежним мучениям добавилось еще одно: ревность. Всего несколько месяцев назад ему любопытно было наблюдать за Кокрейнами, видеть их вместе. Но вскоре это зрелище стало его раздражать, а в последнее время сделалось просто невыносимым. Алекс слишком хорошо представлял себе, что делал бы в этот вечер он сам, прямо в эту минуту, если бы Сара принадлежала ему и им пришлось бы разлучиться на полтора месяца. Жуткая картина предстала перед его мысленным взором: обнаженная Сара, сливающаяся в порыве страсти со своим битюгом-мужем. Это было непристойно.

Он вскочил и одним прыжком преодолел три ступеньки крыльца до морского берега, служившего ему двором. Сара не любила мужа, он ей даже не нравился, но… что, если близость с ним доставляет ей физическое удовлетворение? Что, если в ней будят страсть его грубые ласки, его массивное тело?

Нет, это невыносимо. Стиснув кулаки, размахивая руками, как на марше, Алекс шел по берегу куда глаза глядят. Полоса прибоя казалась ему грязной, холодные серые волны сердито разбивались о берег. Даже закат в рваных полосах облаков выглядел жалким и убогим, как одеяние нищего. Алекс почувствовал себя обманутым. Он никогда прежде не пересекал безопасной черты в своих отношениях с женщинами и не привык ощущать себя загнанным в угол. И вот – извольте радоваться! – он одержим страстью к женщине, которую не может заставить себя соблазнить, и сходит с ума при одной мысли о том, что она проводит эту ночь со своим мужем.

Надо забыть о ней. Тактично ретироваться, чтобы никто не пострадал, и прежде всего Майкл, а потом просто выбросить их обоих из головы.

Пожалуй, следует предпринять первые шаги прямо сейчас. Поездка в Нью-Йорк пришлась как нельзя кстати: он может ею воспользоваться, чтобы начать свое стратегическое отступление. Вернувшись в Ньюпорт, он станет другим человеком: чуть более далеким, отстраненным, погруженным в дела, холодно-вежливым. Если действовать умело, они даже не заметят, что он отдаляется от них, пока дело не будет сделано.

Продумав стратегию во всех деталях, Алекс почувствовал себя смертельно усталым. Ему не хотелось ни от чего отказываться, его душа желала большего, а не меньшего. Но раз он не может получить желаемое, почему бы не пойти на компромисс? Оставить все как есть, не продвигаться вперед, но и не отступать, стать постоянным верным другом для Сары и веселым товарищем на лето для ее сына. Вот и все, больше ему ничего не требуется. Что в этом плохого? Да, именно так он и поступит. Нет никакой нужды доводить дело до крайности. Умеренность во всем: вот девиз, который ему надо взять на вооружение.

Алекс добрался до того места, где гигантские морские валуны вылезали из воды на песок, смыкаясь с кромкой леса, подходившего мыском прямо к береговой линии. Вот и хорошо, он рад был повернуть назад. Его мысли совершили полный круг, к тому же он снова проголодался. Отступающая вода смыла весь мусор, нанесенный приливом, ее неумолчное шипение больше не нагоняло на него тоску. Последние отблески заката уже не выглядели убогими, на душе у него стало спокойно. В эту ночь будет почти полная луна. А ровно через четыре дня на вечеринке у Дейзи он снова увидит Сару.

10

– Храни, господи, мою душу. Благослови мамочку и папочку, спаси и сохрани миссис Драм, мистера Макуэйда, благослови, господи, Чарли О’Ши.

Чарли был лучшим другом Майкла.

– Мама, а можно попросить господа благословить собаку?

– А почему бы и нет?

– Господи, благослови Гэджета. Да, и еще спаси и сохрани миссис Вентуорт.

Это был конец молитвы. Повернувшись к матери, Майкл добавил:

– Хотя иногда от нее странно пахнет.

– Майкл, – упрекнула его Сара, впрочем, довольно мягко.

Он не злословил, а всего лишь констатировал. К тому же он был слишком хорошо воспитан, чтобы хоть словом намекнуть на нечто подобное самой Дейзи.

Сара подоткнула одеяло со всех сторон и ласково провела рукой по его светлым волосам, убирая их со лба.

– Тебе нравится мистер Макуэйд, правда?

– Да, он мне очень нравится. А тебе?

– Мне тоже.

– А ты знаешь, что хуже всего для архитектора? Самое страшное, что с ним может случиться?

– М-м-м… Понятия не имею.

– Если дом рухнет!

– Ну да, конечно, тут и спору нет. Хуже этого ничего быть не может.

– А знаешь, что раньше бывало, когда такое случалось? Архитектора убивали!

– Боже милостивый!

– Это было еще до Рождества Христова, во времена царя Ханнер… Хаммер…

– Хаммурапи? [19]

– Да. Вот почему я прошу господа спасти и сохранить мистера Макуэйда. На всякий случай.

– Отличная мысль. А теперь тебе пора спать, мой родной.

– Ой, мамочка, какая ты красивая!

Сара скептически подняла бровь, прекрасно зная, как ловко ее сынишка умеет тянуть время, когда наступал час ложиться спать.

– Спасибо.

– Ты будешь сегодня танцевать на вечеринке у миссис Вентуорт?

– Нет, не думаю. Скорее всего, нет.

– Почему?

Ей не хотелось говорить ему, что она вообще не пойдет в гости к миссис Вентуорт.

– Не знаю, милый. Может быть, и потанцую. Там видно будет.

– А это что? – спросил он, указывая на цветок у нее в волосах.

– Камелия.

– Можно мне понюхать? М-м-м… Мамочка?

– Ну что?

– Тебе иногда бывает грустно, правда?