Его трудное счастье - Таша Таирова Страница 39

— Люд, а откуда у Димки такой крутой телефон?

— Бандит один подогнал в благодарность за консультацию по оружию. Ты родителям звонила?

— Нет, не буду пока. Когда уже развод будет оформлен, тогда поговорим. Спасибо тебе, Люд, за квартиру.

— Не говори глупостей. Знаешь, я тут надумала, как тебе развестись, не привлекая к этому Короля, чтобы он даже не знал о повестках в суд. А когда всё случится, то он уже ничего не сделает, потому что душа, совершившая предательство, каждую неожиданность воспринимает как возмездие.

— Только нет у него души. Пустота и темнота там, Люд.

— Поглядим. Что-то башка у меня болит.

— Может, вирус какой-то поймала? — Валя обеспокоенно посмотрела на подругу, на секунду забыв о своих проблемах, но Людмила сидела спокойная и как всегда румяная.

— Все великие люди мало жили, — задумчиво произнесла Воеводина. Затем осмотрела себя в зеркале и добавила: — Вот и мне что-то нездоровится.

Валя фыркнула, усмехнулась и вдруг громко рассмеялась, глотая слёзы и растирая частые капли по щекам. Люда обняла подругу, поглаживая по волосам, заплетённым в тугую косу, и тихо что-то приговаривая, стараясь успокоить и давая понять, что всё пройдёт, и жизнь заиграет новыми красками. Валя плакала и плакала, что-то пытаясь сказать, но силы постепенно покинули её и она уснула, уткнувшись мокрым носом в плечо подруги. Люда аккуратно уложила уставшую и опустошённую Валю, накрыла одеялом и вышла на кухню, где Дима уже заканчивал разговор.

— Что там у вас?

— Кажется, её психика достигла предела, Дим. Она долго терпела, прощала, оправдывала. Но… Знаешь, у каждого человека, наверное, внутри существует некий предел. Предел чувств. Предел боли. Предел слёз. Предел прощения. Поэтому люди иногда могут долго терпеть. Долго прощать. Долго делать выводы. А потом в один миг взять и уйти, без слов и объяснений. А нам с тобой, Воеводин, надо ей помочь, понял?

— За какие грехи ты мне такая ответственная досталась? — Дима обнял жену, сел на подоконник и прижал любимую к себе, делясь теплом и уверенностью в будущем.

— Ясен пень — в подарок! — с улыбкой ответила Люда и потёрлась носом о мужское плечо. — Ты езжай домой, я с Валюшей останусь. Сейчас обогреватель включу, а то к утру две Снегурки мороженные тебя встречать будут. И маму успокой, а то она себе места не находит весь вечер, и Мишутке скажи, что у мамы дела.

Дмитрий молча кивнул, поцеловал жену, заглянул в комнату и молча оделся.

— Если что — звони, — Воеводин аккуратно провернул ручку и вышел в ночь. — Людка, я тебя очень люблю.

Воеводина улыбнулась и тихо прошептала:

— Я сильнее, но об этом мы с тобой потом поговорим. Езжай осторожно, скользко.

Она постояла у окна, наблюдая за машиной, рванувшейся по широкому проспекту, и не снимая одежды скрутилась в старом кресле. Всё пройдёт, всё ещё будет отлично. Просто надо верить.

Глава 22

— В таком случае объявляю ваш брак расторгнутым.

Судья, уставшая женщина с крашеными фиолетовыми волосами, еле слышно стукнула молоточком, ставя точку на этом этапе Валиной жизни.

Конечно, это был обман. Но лучше так, чем тянуть ещё месяц. Всё равно Король на заседание не явится, потому что все письма из почтового ящика Валя вынимала сама. Как хорошо, что вынужденные каникулы позволили ей следить за почтой уже бывшего мужа и уничтожать присланные повестки в суд на бракоразводный процесс. Да и конверт, сунутый Воеводиным сегодня утром в карман мантии уставшей судьи, тоже сыграл свою роль. А в итоге — «Я свободен!»*, как поёт Валерий Кипелов в своей новой песне.

— Ты сейчас куда? — спокойно спросила Люда, будто разводы в их жизни были делом пустяковым и привычным, натянула перчатки и озабоченно огляделась по сторонам, ища мужа. — Давай кофейку треснем?

— Нет, не хочется, да и не лезет в меня кофе в последнее время. Тошнит всё время.

— Слышь, подруга, а ты случаем не залетела?

— Нет, я же на таблетках.

— Ну-ну, но те пресловутые десятые процента никто не отменял. Ты бы к врачу сходила, пока не поздно.

— Не поздно для чего? — Валя сглотнула, лихорадочно вспоминая график приёма таблеток. Но она всегда очень аккуратно принимала все препараты, каждое утро за завтраком. Неужели всё-таки те самые ноль-десятые доли сработали. Но тогда Король, наверное, должен об этом узнать? Да нет, это просто нервы! Скоро начнётся учёба, там будет не до дурных мыслей и слёз. А к Заславской придётся пойти, надо проконсультироваться насчет дальнейшего приёма лекарств.

Но консультироваться, как оказалось, необходимо было уже совсем по другому вопросу.

— А Людмила оказалась права, Валюш. — Заславская внимательно посмотрела на Валю и тихо добавила: — Что ты собираешься делать с этим ребёнком?

Баланчина усмехнулась, застёгивая пуговицу на медицинском халате, и задумчиво ответила:

— Как это у вас провокационно получилось — «с этим». Не знаю, если честно. Только после всего пережитого в течение этого месяца меня уже ничего не может испугать. Или расстроить. Или обрадовать. Я как-то перестала чувствовать и переживать.

— Послушай меня, Валя. Ты же знаешь, что у нас с Денисом… Викторовичем тоже не так всё просто начиналось. Первая его жена, к сожалению, умерла. Когда мы познакомились, он был уже вновь женат, да и я была несвободна. Но вот так случилось, что… короче, когда я забеременела, он ещё не был в разводе. Да, я очень тогда струсила. Особенно когда узнала, что у меня двойня. А потом в один миг всё поменялось, когда в консультации, куда я, собственно, пришла на аборт анализы сдавать, услышала рыдания одной женщины, которой врачи сказали, что у неё никогда не будет детей. Понимаешь, её плач, нет, вой что-то перевернул в моей душе. Не знаю, уж что такое у неё случилось тогда, но эта незнакомая мне женщина плакала от того, от чего я пыталась избавиться. Фу, прости за сумбурность, аж жарко стало от этих воспоминаний.

Заславская помахала перед лицом бумагами, что лежали у неё на столе. Она смотрела куда-то в угол кабинета, не замечая, как глаза наполнились слезами, а рот скривился, чтобы удержать всхлип.

— Сейчас, когда этим паразиткам, избалованным своим отцом донельзя, скоро исполнится уже шестнадцать лет, мне иногда так хочется взять ремень и напомнить, кто хозяин в доме, но я вспоминаю ту женщину и девочек своих совсем маленькими, когда они по очереди плакали и ручки