Его трудное счастье - Таша Таирова Страница 40

— Татьяна Борисовна, но тогда Королю надо будет сообщить.

— С какого х… художника? С точки зрения анатомии и физиологии стать отцом довольно просто. Гораздо сложнее быть им, а он, как я понимаю, вовсе не стремился к этому. То, что он Верке пацана заделал, то это… О, господи, прости меня, Валь, прости!

— Хм, жена всё узнаёт последней, — хмыкнула Валя и спокойно добавила: — Но учёба? Я только на третьем курсе, рожать мне на четвёртом, впереди будет ещё два с половиной года учёбы. Я не смогу вытянуть всё одна. При этом без мужа…

— Женщины, Валя, — это не слабый пол. Слабый пол — это гнилые доски. А мы можем всё! И пусть кто-то откроет свой поганый рот, сразу затыкай, позабудь о своём воспитании, поняла? Будь уверена, в твоём окружении всегда найдётся человек, у которого с собой есть гвозди для твоего распятия. Да только чужие слёзы не поймёшь, пока своих не наглотаешься. Ты подумай, может, стоит с родителями поговорить? Всё-таки первый внук. Это же такая радость! А таблетки не принимай больше, чтобы гормональный фон стабилизировался. И помни, случайности в этом мире обладают весьма продуманными схемами. И если что-то случается, так было задумано свыше. А жизнь очень любит терпеливых.

Валя улыбнулась, кивнула и вышла из кабинета. Надо ехать к родителям, всё рассказать и объяснить. Она вышла из корпуса, посмотрела на тяжёлое, затянутое свинцовыми тучами совсем не мартовское небо, и медленно пошла к остановке маршрутного такси. Такси… А давка такая, что начинаешь бояться за своего будущего малыша. Бог мой, что за мысли? Неужели она уже боится за него, хотя ещё ничего не решила? Но если в голове начали возникать такие думы, то вопрос можно считать решённым, не так ли? Валя вдруг громко рассмеялась и натянула шарф на нос, негоже сейчас простуду схватить, малышу это не понравится.

* * *

Мама сжала губы и пробарабанила пальцами по столу.

— Я так и знала, что этим всё закончится. Николай, чего молчишь? Как теперь соседям и знакомым в глаза смотреть, когда муж её бросил?

— Не совсем так, мама. Это я подала на развод.

— Какая разница теперь? Мужику-то что? Очередная девица в постель к нему быстро запрыгнет, а ты всю жизнь будешь опозоренной ходить. Говорила я, что не ровня он тебе, говорила! Что же делать-то теперь?

— Но это ещё не все новости, — тихо проговорила Валя и прищурилась, догадываясь о реакции матери. — Я беременная.

— Что? — Галина Михайловна схватилась рукой за сердце, сделал глоток из стакана и задушено спросила: — А кто его отец?

— Мама, ты что? Я замужем была!

— Вот именно «была»! Господи, если тебя ещё после этого твоего развода Гена и согласится подобрать, то с ребёнком…

— Что значит «подобрать», мама? Меня что, в помойной яме нашли?

— Не дерзи матери, — чуть слышно прошептал отец, сгорбившись сидя на стуле.

— Я и не думала дерзить, папа. Да только что вы мне предлагаете? Аборт сделать?

— Никто тебе такого и не говорил, — тут же ответила мать, но мимолётно усмехнулась, что вызвало у Вали какое-то судорожное подёргивание лица. Она поднесла ладони к щекам, стараясь успокоиться и внимательно разглядывая родителей, будто видела этих людей впервые. — Да только ты должна понимать, что тебе и так будет сложно теперь свою жизнь устроить, разведёнок в нашем кругу не празднуют, а уж с нагулянным прицепом и вовсе никому ты не снилась.

— Мама, а ведь это твой внук или внучка, а не прицеп, как ты изволила выразиться.

— Не дерзи матери, — опять пошептал Николай Александрович.

— А ты, папа, только это хочешь сказать своей дочери? Или тоже считаешь, что меня только ваш Геночка подобрать может? Правда, без прицепа, я правильно понимаю?

— Ты нам тут свой характер не показывай! — неожиданно взвилась Галина Михайловна и стукнула ладонью по столу. — Натворила дел, а теперь из нас виноватых стараешься сделать?

— А характер он как оружие, — спокойно ответила Валя и вспомнила Заславскую — вот они первые люди, у которых нашлись гвозди для её распятия. — Пока его не покажешь, все думают, что ты мишень. Но я ею становиться не желаю. Спасибо за непредложенный чай, мама. И тебе, папа, спасибо за любовь и поддержку. Всего доброго!

Она встала из-за стола и быстро вышла в коридор.

— Валя, обожди! — вдруг воскликнул отец и вышел вслед за дочерью. — Ты пойми, дочь, но…

— Николай, сейчас же вернись! Сама заварила, пусть сама и расхлёбывает! Приползёт ещё, вот увидишь. Это она пока смелая, а как что случилось, так к маме с папой прибежала.

Отец прикрыл глаза и прислонился плечом к стене. Валя успокаивающе провела рукой по отцовскому плечу и молча кивнула. Она вышла на улицу, оглянулась по сторонам и поняла, что видит этот двор, наверное, последний раз. Осталась одна надежда — только на себя. Валя медленно шла к троллейбусной остановке и мысленно подсчитывала в уме сроки родов и декретного отпуска. Денег, конечно, будет не хватать, придётся брать подработку, от которой она раньше отказывалась — делать инъекции на дому, ставить капельницы. Этого должно хватить на еду, плюс талоны, что выдавались на работе. Что до детских вещей, тут всё уже решено — Воеводины сохранили даже пелёнки, распашонки и шапочки, к тому же Димкина мама отлично вяжет и обвязала, так сказать, не только маленького Мишутку, но и сына с невесткой. Не помешает взять у неё несколько уроков и вспомнить заброшенное рукоделие. А пока надо вернуться домой и собраться на работу, ночные смены пока ещё никто не отменял, а потом собраться с духом и встать на учёт в консультации. Хм, на четвёртом курсе у них уже начнётся акушерство, может, ей повезёт и она встретит на кафедре врачей, которые помогут ей и будущему маленькому Баланчину?

Валя неожиданно для себя вдруг успокоилась и зашла в остановившийся троллейбус. Через некоторое время она забежала в холодную квартиру, собрала сумку и направилась в госпиталь.

— Валюш, тут Король твой объявился. Странный какой-то, — быстро прошептала дежурная сестра Лена Золотницкая. — И в реанимации эта «доска почёта»