Спорим, влюбишься? (СИ) - Юнина Наталья Страница 4

– Не хотелось бы тебя расстраивать, Машенька, но сегодня тебе все же придется расстаться с девственностью. Это, так сказать, плата за мою помощь.

– Откуда ты знаешь, что я девственница?!

– Опыт и интуиция.

Медведев хмыкнул и уселся на стул. Скрестил руки на груди и, едва заметно улыбнувшись, перевел на меня взгляд.

– Давай, действуй, принцесса. В двадцать один год уже просто неприлично не уметь этого делать.

– Подожди, ты же сказал, что я тебя не привлекаю как женщина? Тогда почему я должна с тобой лишаться девственности? Это не входит в мои планы. Мне нужен просто фиктивный брак. К тому же, ты не привлекаешь меня как мужчина, – вот сейчас я испытываю некоторое удовлетворение.

– Наверное, ты должна это сделать, просто Мария, потому что Хосе Игнасио устал и не хочет застилать пододеяльник и наволочки. А может, потому что я терпеть не могу этого делать. А тебе давно уже пора избавиться от пододеяльниковой и наволочкиной девственности.

Кажется, я впервые вижу Мишу с такой улыбкой на губах. Еще и руки потирает. Сказать, что мне сейчас неприятно – ничего не сказать. Он открыто насмехается надо мной.

– Мой тебе совет, просто Мария: начни с пододеяльниковой невинности. Она сложнее в разы. Если есть вопросы, как правильно лишиться этой самой девственности, спрашивай.

– Есть вопрос. Хосе Игнасио – это твое второе я? Ты страдаешь шизофренией и у тебя сейчас обострение? – горжусь! Определенно я горжусь собой.

– Ну, пусть будет, да, – улыбаясь, произносит мужчина.

– А кто из вас адекватнее и добрее? Миша или Хосе?

– Определенно – Миша.

– Тогда я могу попросить Мишу заправить пододеяльник?

– Можешь, но он тебе отказывает. Ты отсюда не уйдешь, пока не сделаешь это сама. Захотела свободной и самостоятельной жизни, просто Мария, тогда дерзай. Сегодня я, так уж и быть, по старому знакомству введу тебя в нее.

– Что ты мне введешь?

– Суй в дырку.

– Что?!

– Суй одеяло в дырку.

Глава 3

Перевела в очередной раз дыхание и принялась выполнять сказанное Мишей. В конце концов, все это делают. Чем я хуже? Всему можно научиться.

– Возьмись за него. Да, вот так. Теперь сожми кончик. Не двумя пальцами, а обхвати всей ладонью. Сжимай. Крепче, он не кусается. А теперь погладь его.

– Кого? – перевожу взгляд на ухмыляющегося Медведева.

– В смысле расправь кончик пододеяльника другой рукой и суй в дырку конец одеяла, который находится у тебя в другой ладони. Да, да, вот так. Глубже. В смысле дальше. Сильнее. Быстрее работай рукой. Молодец.

– Теперь так со всеми концами?

– Точно.

Если еще недавно мне было холодно, то теперь я вся горю. И еле дышу. Что за адский труд? Сколько за это платил папа домработницам? И почему я раньше не думала о том, как это трудно? Миша продолжает что-то комментировать и тут до меня доходит.

– Но у меня не настолько длинные руки. И рост сто пятьдесят пять сантиметров, как я расправлю его? Пододеяльник будет касаться пола.

– Как и все с таким ростом и столь короткими руками. Давай живее, Маш. Я спать хочу.

Адский труд продолжался еще несколько минут. Справилась я только благодаря тому, что хотела утереть нос Мише. Следом пошли и наволочки. И все, накипело. Он даже не скрывает того, что ему доставляет удовольствие моя неловкость.

– Ну вот ты и кончила. С почином, просто Мария.

– Я думала, ты хороший, а ты – свинья. Насмехаешься надо мной только за то, что я не умею этого делать. Только меня так растили, я не выбирала такой путь. А ты… у тебя был выбор. Знаешь в чем наша с тобой разница?

– Ты хорошая, а я плохой?

– Если бы ты, например, оказался в незнакомом тебе обществе, среди снобов, я бы тебе подсказала, как себя вести, чтобы над тобой не насмехались. Выбрала бы подходящий костюм и сделала бы все, чтобы ты не испытывал дискомфорта, раз уж пришлось, а ты… ты…

– Вот тут самое время матюгнуться на меня. Хочешь научу? – ничего не отвечаю. Молча усаживаюсь на диван. – Ладно, Маш, извини. У меня нет цели тебя обидеть. Но пока мы находимся в одном обществе, я просто не смогу не подтрунивать над тобой. Дело скорее во мне, а не в тебе. Хотя, нет, – усмехается в голос. – Все же в нас. Такие девушки как ты это редкость.

– Из уст другого человека это выглядело бы как комплимент. А из твоих, как оскорбление.

– Ну что поделать, – небрежно пожимает плечами. – В моем возрасте люди уже не меняются.

Хотелось выдать какую-нибудь колкость, но не смогла, ибо в коморке раздался оглушающий звук моего урчащего желудка. От стыда лицо моментально покрылось краской. Я принялась кашлять, дабы хоть как-то заглушить рев, продолжающий издаваться из моего желудка. Провалиться… как же мне хочется провалиться от стыда сквозь землю.

– Ты точно не голодна, Машенька?

– Точно.

– А что за звук был? Глисты? – паразит!

– Возможно, это хеликобактер прогрызает стенки моего желудка. Ничего страшного.

– Точно, как же я не подумал. Сиди тихо и не рыпайся, я сейчас что-нибудь сварганю.

– Не стоит. На ночь есть вредно.

– Здесь нет тетки с плеткой, которая треснет тебя за то, что ты не выпрямила свою спину и съела на ночь глядя крошку от батона.

Смотрю на него и совершенно не понимаю, что сказать в ответ на его слова. Ну почему от слов этого человека так обидно? Ну что я за рохля такая?

Перевела дыхание и, нацепив на лицо улыбку, произнесла вполне спокойно и доброжелательно:

– Если у тебя есть кефир или какой-нибудь овощной салат, я поужинаю. Спасибо.

– Спасибо в карман не положишь.

Толком не успела привести себя в порядок. Только волосы успела расчесать, прежде чем Миша вернулся в комнату с подносом в руках. Молча наблюдаю за тем, как он достает из банки что-то мне незнакомое и раскладывает по тарелкам. Если их вообще так можно назвать, учитывая, что по бокам большие сколы. Мысленно даю себе установку заткнуться. А затем я забываю о внешнем виде посуды, когда Миша распаковывает вареную колбасу.

За всю свою жизнь я ни разу не видела ее собственными глазами, не говоря уже о том, чтобы есть. И вот сейчас почему-то выделяется слюна, смотря на то, какими кусищами ее режет Медведев. Пододвигает столик к дивану, сам же садится напротив меня на стул. Протягивает мне тарелку с непонятной, совершенно не аппетитной едой.

– А что это за блюдо?

– Не нравится? – улыбаясь, произносит Миша, отправляя в рот кусок колбасы. Ах, с каким удовольствием он его сминает.

– Просто интересно, что за блюдо. Как называется?

– Это грузинское блюдо – жричодали.

– Никогда не слышала о таком. А, впрочем, я из грузинской кухни ела разве что хинкали.

Снова не могу уловить эмоции на лице Миши. Смотрит на меня ну очень странно. Становится неловко, от чего я быстро хватаю вилку и отправляю в рот содержимое тарелки. На удивление, это оказывается вкусно. Непонятным месивом оказалось что-то типа лечо из болгарского перца, помидоров и баклажан. Просто нарезанные странным образом.

– А почему это грузинское блюдо? Если память мне не изменяет, лечо – это венгерское блюдо. Почти такое же я ела в Будапеште, только без баклажан.

– Наверное, потому что здесь есть баклажан.

– Наверное.

Жричодали… забавное название. Еще несколько секунд я поглощаю салат, а потом до меня доходит. Поднимаю взгляд на Медведева. А там неприкрытая насмешка.

– Ну наконец-то, тормоз. Туго тебе придется по жизни, Маша. Хотя, скоро папка все равно найдет. И будешь снова есть невкуснодали. Так что пока вкушай жричодали. И съешь колбасу, я никому не расскажу.

– Не найдет, – уверенно произношу я и тянусь к колбасе. Гулять так гулять. Отправляю ее в рот и все. Рецепторы взрываются. Кажется, ничего вкуснее я в своей жизни не ела. Обычное мясо – полная ерунда по сравнению с этим.

– Маш, ты вообще прожевывать не забывай.

– Это очень вкусно.

– Сто пятьдесят рублей за килограмм и будет тебе счастье в любое время года, – сколько?!