Барбара Брэдфорд - Ее собственные правила Страница 41

Мередит молча смотрела в пространство, погруженная в прошлое.

– Что было потом? – спросила Хиллари. – Продолжайте, пожалуйста.

– Что было? Мы горевали, я и Амелия. Мы горько оплакивали Джека. Но у меня на руках был ребенок, да еще надо было управляться с гостиницей, ухаживать за Амелией… На меня столько всего навалилось… Но я была молодая, сильная и со всем справлялась. А бедная Амелия совсем сдала. Понимаете, ей не хотелось больше жить, и она тихо угасала. Я чувствовала, что ей недолго осталось, она ждала смерти. Мое сердце разрывалось от горя; мне была нестерпима мысль, что я так скоро после смерти Джека потеряю еще и Амелию.

Однажды в пятницу мы с Амелией сидели в захламленной подсобке в гостинице и мастерили букетики для ресторанных столиков. Кэт играла на крылечке. Вдруг Амелия как-то по-особенному посмотрела на меня и сказала, что написала завещание. «Я все оставила тебе и Кэт, Мэри. У меня больше никого нет, да к тому же ведь Кэт из Сильверов. Последняя из рода, все здесь по праву принадлежит ей, дочери Джека. Ты должна сохранить это для нее. Уверена, ты все сделаешь как надо, Мэри, ты же умница. Если почему-либо понадобится продать гостиницу, сделай это. Или сдай в аренду, если сама не сможешь справиться. Но сохрани землю, сохрани собственность Сильверов. Земля уже теперь оценивается почти в миллион, стоимость со временем будет только увеличиваться. Джек тоже хотел бы, Мэри, чтобы ты сохранила поместье. Оно принадлежит Сильверам больше двухсот лет». Можете себе представить, доктор Бенсон, как я была потрясена. Оказывается, она знала, что Кэт была дочерью Джека!

Справившись с изумлением, я спросила Амелию, как она догадалась. Она бросила на меня странный взгляд и сказала: «Но я всегда знала, Мэри, еще с тех пор, как ты забеременела». Очевидно, вид у меня был совершенно убитый, и она, сжалившись, объяснила: «Джек сказал мне, Мэри, дорогая, – и крепко сжала мою руку. – Он любил меня с детства, но и тебя он любил. Он отчаянно нуждался в тебе, Мэри. Он был здоровым молодым мужчиной, полным страсти, а я после падения не могла удовлетворить его как женщина. Он годами не смотрел в сторону других женщин, хранил целомудрие, пока не появилась ты, Мэри. Ты забеременела, он желал этого ребенка – о, как страстно он его желал! И я никогда не сердилась на вас с Джеком. Я знала, он ни за что не причинит мне боль и никогда меня не оставит. И еще я знала, что ты ко мне привязана. Я так сильно любила Джека, Мэри, я так люблю тебя и ребенка». Она ничуть не лукавила, доктор Бенсон. Амелия всегда говорила правду.

Мередит снова умолкла. Воспоминания о том дне глубоко врезались в ее память. Глаза наполнились слезами.

– В том же году Амелия умерла, сделав меня и Кэт богатыми. Она оставила нам все, не только поместье и «Серебряное озеро», а и свое собственное состояние, которое унаследовала от матери. Она завещала кое-что Питу и Бланш, некоторым другим. Но основная часть досталась мне. Хотя я не задумываясь отдала бы все, лишь бы вернуть Амелию. Я долгие годы горевала о ней. И о Джеке.

– Какая необычная история… и какая трогательная, – тихим, сочувственным голосом проговорила Хиллари. Теперь она более отчетливо представляла себе, какие чувства испытывала ее пациентка к супружеской паре. На кончике языка у нее вертелся вопрос: не воспользовались ли Сильверы юной девушкой, как соломинкой, за которую хватается утопающий? Не были ли их чувства к ней суррогатом, неким эрзацем? Но в глубине души Хиллари понимала, что здесь не тот случай. Она знала: Мередит рассказала все честно. Она лгала, говоря о других периодах своей жизни, но сегодняшний рассказ – чистая правда.

Мередит встала, подошла к маленькому столику, на котором стоял графин, и налила себе воды. Обернувшись к доктору Бенсон, она заключила:

– Я абсолютно убеждена, что приступы не могут быть связаны с моей юностью в Коннектикуте. Я была так счастлива с Сильверами.

– Да, – отозвалась Хиллари. – Думаю, вы правы. Причина приступов не в этом. Значит, мы должны копнуть глубже, вспомнить еще более давнее прошлое. Но я не представляю, когда мы сможем встретиться, может быть, все-таки перед вашим отъездом? По крайней мере, хотя бы начнем двигаться в этом направлении.

Поколебавшись, Мередит решилась:

– Хорошо, – вздохнула она. – Я могу прийти завтра днем, если у вас найдется время.

– Сейчас я уточню у секретаря. – Доктор Бенсон нажала кнопку интеркома.

Ночью Мередит снова приснился сон из ее детства.

Она рано легла спать. Завтра предстоял трудный день, множество встреч и телефонных переговоров. И еще перед визитом к врачу Мередит хотела разобрать бумаги на своем столе.

Едва коснувшись головой подушки, она заснула и почти всю ночь спала без сновидений.

На рассвете она пробудилась и села в кровати – лицо, шея и грудь были покрыты испариной. Мередит похолодела от недоброго предчувствия.

Включив свет, она оглядела комнату и снова откинулась на подушки. Потом взяла с прикроватного столика салфетку, промокнула лицо и шею и скатала влажную салфетку в тугой шарик.

Ей снова привиделся кошмар. Мередит сосредоточилась, пытаясь восстановить в памяти детали.

Она одна на огромном, пустом участке выжженной земли. Она ищет мальчика и девочку, но не может их найти. Они исчезли, провалились в гигантскую трещину. Она видела, как они туда упали, и страшно испугалась за них. Теперь она снова должна их найти. Они знают. Они знают секрет.

Она шла и шла, обшаривая глазами окрестности. Почти потеряв надежду, она вдруг увидела детей на другом краю огромной трещины. Она была страшно счастлива, что снова нашла их. Мальчик снял кепи и помахал. Вдруг все они оказались вместе и, крепко держась за руки, пошли по направлению к горизонту. Сейчас она была одета, как маленькая девочка: темное пальто, длинный полосатый шарф, намотанный вокруг шеи, берет. У всех троих на лацканах пальто болтались огромные бирки. Багажные бирки. Она посмотрела на бирку маленькой девочки – надпись смыло дождем и прочитать имя было невозможно. Имя мальчика тоже. Она взглянула на свою бирку. Буквы тоже расплылись. Как же ее зовут? Она не знала.

Впереди стоял большой корабль. Он был таким огромным, что маленькая девочка испугалась. Она не хотела входить на корабль. Девочка начала плакать. Они с мальчиком тоже заплакали. Никто из них не хотел идти на корабль. По щекам катились слезы. Они холодили и без того замерзшие щеки. Пошел снег.

Море было черным и маслянистым. Оно внушало ужас. Плача, они тесно прижались друг к другу. Их завели на корабль. Потом они прибыли на место назначения. Там была одна серая земля, на которой ничего не росло. Ярко-синее небо и палящее солнце. Там было много детей, и все они шли, шли, пока снова не пришли к черному маслянистому морю. Дети шли прямо в море. Она отпрянула, не могла сдвинуться с места. Она пыталась остановить маленькую девочку, шагающую в море на свою погибель. Но не могла. И девочка, и мальчик уходили от нее все дальше. Она закричала, чтобы их остановить. Но ни звука не вырвалось из ее горла. Она снова осталась одна посреди выжженной пустыни. Она ужаснулась. Дети знали секрет. А она – нет. Никто больше не знал. И она теперь никогда его не узнает.