Буду твоей Верой - Ана П. Белинская Страница 42

— Собственных и заемных средств, — перебивает Бестужев. — Я в курсе.

— Э-э-э… да.

Наверное, на моем лице застывает неозвученный вопрос «Откуда ты знаешь?», раз парень решает продолжить:

— У моего отца бизнес. Я в курсе, как рассчитываются основные финансовые показатели.

О-о-о…

— Так, может, нам будет легче взять за основу его бизнес и составить проект? — вдруг озаряет меня. Это было бы несказанно удобно, чем изобретать велосипед, который давно существует! В знакомых и реальных цифрах Егору будет легче разобраться, чем в придуманных мною.

— Можно, — равнодушно пожимает плечами Бестужев, — только нам придется ехать за финансовой отчетностью в Московскую область.

— Почему?

— У отца туристический бизнес. Несколько баз отдыха. Он давно уже живет на турбазе в Подмосковье.

О-о-о…

В моей голове, словно хаотичные атомы, предположения сменяют друг друга. Разрезанные детали одного пазла начинают складываться в картинку, пугая своей мрачностью и печалью.

Я вновь ощущаю то самое чувство одиночества и брошенности…

— Значит, ты живешь здесь с…

— Пойдем, Снеговик, обедать! Буду удивлять тебя пастой! Ты любишь пасту? — Егор резко спрыгивает с кровати и захлопывает крышку ноутбука. — На голодный желудок я соображаю плохо. Ничего не смогу понять, — фальшиво улыбается парень.

Закрывается от меня. Не пускает. Снова надевает маску беззаботности и отчуждения. Почему? Что скрывает его загадочная душа?

За напускным весельем я вижу, как напрягаются плечи Бестужева, как бьется синяя венка на шее безумным ритмом, заставляя мое сердце тоскливо сжиматься.

— Егор, это божественно! М-м-м! — чуть ли не закатываю глаза от удовольствия, накручивая на вилку спагетти. И я нисколько не вру. Паста у Егора получилась отменной, а я в который раз убеждаюсь, насколько идеально у этого парня всё получается, за что бы он не взялся. — Ты — мечта любой девчонки! — сдуру брякаю и осмыслив, вжимаю голову в плечи.

— Прямо-таки любой? — сощуривается Бестужев, посмеиваясь.

— Любой, — трусливо опускаю голову, покрываясь румянцем. Краснеть — становится постоянной реакцией моего тела на присутствие этого парня рядом, а когда он так смотрит, мое дыхание замирает, а сердце трепещет. Под его настойчивым взглядом я вспоминаю наши поцелуи под луной и заливаюсь краской с ног до головы. Хорошо, что Бестужев не умеет читать мои мысли, иначе, как бы я смотрела ему в глаза, если бы он вдруг узнал, как сильно мне тогда понравилось, и как губы просят еще?

Вижу, как поигрывают скулы Егора, как пальцы нервозно покручивают вилку, и ругаю себя за то, что взболтнула лишнее, не подумав. Еще секунду назад между нами была легкость и тепло, а сейчас точно хмурая серая туча набежала с буйными порывами ветра.

— Я видел, что о нас пишут в паблике.

Ох, так вот он, о чем…

Да, я виновата перед ним. Виновата, что втянула парня в придуманное вранье и теперь оно снежным комом накапливается, превращаясь в одну огромную ложь. Ведь я практически шантажом заставила притвориться своим парнем, а теперь, я, возможно, разрушаю его личную жизнь, став фальшивой девушкой и занимая чье-то законное место.

— Егор, прости, — взволнованно произношу и смотрю на хмурого парня. — Я не думала, что …

— Я тоже не думал, — усмехается парень, не давая договорить. Проводит рукой по короткостриженому ежику волос, невесело качая головой, будто сам не верит в то, о чем только что подумал. В его глазах снова грусть и мне до боли невыносимо видеть его огорченным.

Опускаю голову и глубоко вздыхаю. Если Бестужев сейчас попросит меня уйти и разорвать наш уговор, я безоговорочно выполню всё. Просто мне очень не хочется видеть его печальным, особенно тогда, когда видела, как этот парень умеет улыбаться.

— Скажи, а ты придумала причину нашего расставания, когда добьешься внимания Чернышова? — вдруг нарушает затянувшееся молчание Егор.

Совершенно правильный вопрос, так от чего же мои плечи вздрагивают? От чего под ребрами начинает болеть, будто лезвием острым воткнули? И почему мне кажется, что эти слова парню даются с трудом, с налетом обиды и грусти?

— Нет, не придумала, — говорю правду, стыдливо качая головой, не зная, как распутать этот глубок из лжи и вранья. Аппетит в мгновение улетает, оставляя горькое послевкусие. Слишком много недосказанности в этом дне и так мало ответов.

— А знаешь, что я больше всего ненавижу? — сквозь меня смотрит в окно парень: ровно, не моргая, задумчиво.

— Не знаю, — качаю головой.

— Предательство, — сжимает неистово вилку. — Поэтому, когда будешь придумывать, помни об этом.

Мое сердце с горохом падает вниз. Не понимаю, откуда взялась эта смелость, но чувствую, что делаю правильно, когда накрываю сжатую до посинения ледяную ладонь Егора своей — теплой, успокаивающей и молящей доВериться:

— Расскажи…

28

Егор

— Расскажи мне, — просят ее глаза. — Я хочу знать тебя любого: грустного, легкомысленного, глубокого и равнодушного.

Снеговик, Вера Илюхина, девчонка, пахнущая сдобной булочкой с яблоками, так неожиданно ворвавшаяся в мою однообразную жизнь и всполохнувшая во мне чувства, которые так усиленно прятал годами.

Я смотрю на нее, сидящую в полуметре от меня, — теплую, домашнюю девочку с пушистыми волосами и светлой кожей, хрупкую, точно Снеговик, слепленный из первого наичистейшего снега.

Она просит слишком много, а я не хочу втягивать ее в свое личное стоячее болото, в котором привычно живу и справляюсь.

Думал, что справляюсь, пока не появилась она: смешная, в огромной, снятой с чьего-то плеча, куртки, лохматая с запотевшими очками одногруппница.

Я помнил ее. Иногда, радуя однокурсников своими редкими появлениями, я наблюдал за ней ради скуки и без особого интереса: одинокая, молчаливая, не привязанная ни к одной компании, она всегда сидела за