Анна Велозо - Небеса нашей нежности Страница 42

На самом деле она ликовала. Ана Каролина обожала водить автомобиль. Конечно, гонки по пустому шоссе со множеством поворотов нравились ей больше, но и поездка по городу, требовавшая изощренных маневров, тоже ее радовала.

Когда какой-то автомобилист, не обращая внимания на другие машины, выехал на встречную полосу, Ана Каролина вжала тормоз в пол и оперлась ладонью на клаксон.

– Смотри, куда едешь, идиот! У тебя что, зеркала заднего вида нет?! И поворотник тебе зачем?! Что, права в лотерею выиграл?!

Мать потрясенно уставилась на нее.

– Я, безусловно, уважаю твою любовь к поездкам – но неужели обязательно нужно браниться, точно заправский кучер?

– Вовсе я не бранилась. Так, покричала немного. В городе слишком много водителей, не разбирающихся в правилах. Нужно давать права лишь тем, кто не только умеет водить машину, но и обладает хотя бы каплей разума.

– И ты, конечно, при таких условиях права бы получила.

– Конечно. А что, ты сомневаешься?

– Иногда.

– Ну что опять приключилось, mae? Что я, по-твоему, натворила на этот раз?

– Ах, дорогая, давай потом поговорим об этом. Я была бы тебе очень благодарна, если бы ты сосредоточилась на дороге.

На это Ана Каролина ничего не ответила. Она уже привыкла к таким перепалкам, и ей казалось бессмысленным указывать матери на очевидное противоречие в ее словах. В конце концов, кто ее отвлекает?

Но когда мать замолчала, Ана Каролина отвлеклась еще больше.

В последнее время донья Виктория часто позволяла себе подобные многозначительные намеки – и впоследствии выяснялось, что все это чепуха. Может быть, дело в ее возрасте? И мать просто стареет? Но нет, для старческого слабоумия она еще слишком молода, не так ли? Ведь подобные болезни не начинаются в шестьдесят лет, верно?

Итак, Ана Каролина почти не обращала внимания на дорогу. Она все думала о том, что якобы натворила – по крайней мере, с точки зрения матери. Что же это могло быть? Единственной ее ошибкой было то, что она связалась с Антонио. Но с тех пор прошло уже три месяца. И все эти три месяца Ана Каролина думала о чудовищном предательстве Антонио. «Эти сволочи Карвальо»! Кто бы мог подумать, что Ана Каролина станет повторять слова матери. Впрочем, ее ненависть вскоре улеглась, уступив место презрению. Что ж, теперь Ана Каролина не испытывала никаких чувств к Антонио. Пусть у него будет жена, даже дети, ей все равно. Она больше никогда его не увидит, уж об этом-то она позаботится.

Пока что у нее все получалось. Ане Каролине было немного неловко объяснять Энрике, почему она вдруг стала избегать его друга: «Энрике, не обижайся, но этот мужчина так на меня смотрит… похотливо. Мне это неприятно».

«Он к тебе приставал? Скажи мне, Ана Каролина! Ты должна мне сказать, если он пытался за тобой ухаживать – как мужчина, а не как друг».

Что же Ане Каролине было делать, плакать или смеяться? Да, Антонио пытался за ней ухаживать, и небезуспешно, но она не могла рассказать об этом Энрике.

«Нет, любимый, так далеко он не зашел. Просто я себя неуютно чувствую в его присутствии. Пожалуйста, в будущем встречайся с ним без меня».

«Ана Каролина, о чем ты говоришь? Я с ним вообще не буду встречаться, раз он пытался к тебе приставать!»

Так Ана Каролина разрушила их дружбу. Ей было жаль Энрике, но Антонио ничего другого и не заслуживал. Как он мог не сказать ей о жене? Это непростительно. Пусть пишет ей, сколько хочет. Она не станет отвечать на его письма. Она больше никогда его не увидит, ничего о нем не услышит. Она укроет эту историю в глубинах своей памяти и не станет о ней думать.

Но какой-то урок Ана Каролина все же из этого извлекла: она больше никогда не предаст Энрике.

Резкий вскрик оторвал ее от раздумий. Ана Каролина инстинктивно нажала на тормоз, предотвратив аварию.

– О господи, Ана Каролина, ты нас чуть не убила! – возмутилась донья Виктория.

– Ой, mae, не начинай. Ничего же не произошло.

– Не смей говорить со мной как с истеричной старухой. Если бы я тебе ничего не сказала, ты въехала бы в ту машину!

– Да, ладно. Ты права. Я замечталась.

– Надеюсь, не о том анонимном поклоннике, который бомбардирует тебя писульками.

Ана Каролина едва не притормозила вновь. Стараясь сохранять самообладание, она медленно двинулась дальше.

– Ну конечно же нет. Но… откуда ты вообще об этом знаешь?

– Милая, я знаю обо всем, что происходит в нашем доме.

– Великолепно. Надеюсь, ты не опустилась до того, чтобы читать чужие письма?

– Нет, как ты только могла подумать такое! Я ожидала, что ты сама расскажешь мне об этой странной истории. Автор этих писем случайно не тот кавалер, который присылал тебе розы?

– Случайно да. Но речь идет о сумасшедшем. Я сжигаю эти письма, не читая, если тебя это успокоит. Мне кажется, этот тип прекратит меня преследовать, когда я выйду замуж.

– Я с ним знакома?

– Сомневаюсь. Я и сама с ним едва знакома. Он давний приятель Энрике и влюбился в меня с первого взгляда. Он еще надеется на взаимность, потому что я не замужем. Ох, все это такие глупости… Давай лучше поговорим о чем-то другом.

– Но он кажется мне весьма настойчивым, этот «сумасшедший». Ты уверена, что достаточно четко отказала ему?

– Мама, прошу тебя! Я же сказала, я не хочу об этом говорить.

– Да, сказала. А вот я хочу поговорить об этом мужчине. Что тут такого? Не каждый же день кто-то осыпает мою дочь розами.

– Если хочешь, я ему отвечу и попрошу вместо меня ухаживать за тобой.

– Так, давай обойдемся без сарказма.

Ана Каролина притормозила, остановив автомобиль на обочине. Она выключила мотор и повернулась к матери.

– Отсюда доберешься домой сама. Я такие разговоры не выношу.

С этими словами она выскочила из машины и, хлопнув дверцей, удалилась, оставив ошеломленную ее поведением донью Викторию в автомобиле.

Идти отсюда до дома было недалеко, на дорогу уйдет минут пятнадцать, да и мать, пусть и плохо видит, вполне сумеет доехать.

Ана Каролина прекрасно себя чувствовала. Но тут она вспомнила слова швеи о своих икрах, и настроение у нее испортилось окончательно.

Вечером в гости пришел Энрике.

– Правда, сегодня чудесная погода? Я люблю осень в городе.

– Никакая это не осень, – раздраженно буркнула Ана Каролина.

Она и сама не знала, почему так себя ведет. На самом деле она любила осень в Рио. Сухой воздух, чистое небо, температура не поднимается выше двадцати пяти градусов… Идеально. Конечно, тут с деревьев не опадают листья и нельзя насладиться желтовато-багряным великолепием парков и терпким запахом земли, как в Европе. И все же это было хорошее время года: спадал летний зной, и люди уже не так злились из-за жары, становясь вежливыми и обходительными. Только на Ану Каролину изменения погоды в этом году не подействовали. Как она сегодня повела себя с матерью, так обращалась и с другими людьми, особенно с Энрике.

– Ну, может быть, это и не настоящая осень, но…

– Вот только не нужно со мной во всем соглашаться! – проворчала она.

– Если ты сегодня не в настроении, я…

– Все у меня в порядке, спасибо, – вновь перебила его Ана Каролина. – По крайней мере, пока что.

– Может, мне уйти? – пробормотал Энрике.

– Ты у меня спрашиваешь или размышляешь вслух?

– Милая, что с тобой сегодня? Что случилось? – В его голосе слышалась искренняя забота.

Ане Каролине стало стыдно. В конце концов, Энрике ни в чем не виноват.

– Ничего особенного. Прости, я и сама не знаю, что на меня нашло.

– Наверное, ты волнуешься перед свадьбой.

– Да, скорее всего.

– Так часто бывает. Перед этим важным событием, которое изменит их жизнь навсегда, и женихи, и невесты порой испытывают страх. Они задаются вопросом, правильное ли это решение.

– Ты тоже боишься? – спросила Ана Каролина.

Его объяснение показалось ей хорошо продуманным, вряд ли эта мысль только что пришла ему в голову. Похоже, Энрике уже давно размышлял об этом.

– Нет. Я целиком и полностью уверен в том, что ты – та самая. Просто… – Он замялся.

– Да?

– Не знаю, как бы это сказать, чтобы ты не восприняла это неправильно…

– Говори уже.

– Я боюсь, что ты не уверена. В своих чувствах ко мне.

Энрике замер, глядя на возлюбленную. Он словно ожидал от нее смертного приговора.

– Ах, Энрике, как ты можешь! – воскликнула Ана Каролина, бросаясь ему на шею. – Как ты только мог такое подумать? Ты же знаешь, что я люблю тебя!

Ана Каролина погладила его по голове, точно расстроенного ребенка, потом поцеловала в щеки, в губы. Он обнял ее и привлек к себе. В его прикосновениях, его поцелуях было столько нежности, что Ане Каролине вновь стало стыдно оттого, что она с ним так поступила.

Обнявшись, они стояли в коридоре, пока их не спугнул звук шагов.

Донья Виктория залюбовалась этой парой. Как они испугались, будто она застала их за чем-то постыдным! Но ведь нет ничего предосудительного в том, что жених и невеста целуются, – в конце концов, уже через пару недель они сыграют свадьбу. Ах, они станут идеальными супругами! Они даже внешне подходили друг другу: бледные, как и надлежит людям из высшего общества, с тонкими чертами лица, стройные. Энрике с его классическим древнегреческим профилем был очень красив, в его глазах светился ум, полные губы свидетельствовали о чувственности. А ее дочь! Сейчас она казалась настоящей красавицей – как раскраснелись щечки, как невинен ее взгляд!