Ольга Мариуц - Любовь по объявлению Страница 47

— Вот твои изменения!

В газете была статья Ксении, которой, нужно сказать, она очень гордилась. Ей казалось, что она сумела в ней ухватить новый тон — легкий, иронический, даже слегка насмешливый. Ажурная вязь, которую она выплела вокруг темы, виделась ей почти совершенством.

Она взяла в руки газету и еще раз просмотрела статью.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Это туфта, поняла? — зло сказал он. — Это… — Он перехватил газету и потряс перед ее носом. — Это противно читать!

— А вот это спорный вопрос, — чувствуя, что он задел ее за живое, проговорила Ксения. — Я, например, с тобой не согласна.

— Тысячу раз! Ты можешь быть со мной не согласна тысячу раз, но ты опустилась! В этой статье тебя вообще не узнать!

— Ты всегда был невысокого мнения о моих материалах, — еще попробовала защититься она.

— Это не твой материал! Это вообще ничей материал! Словесный понос по поводу!..

— Ну знаешь ли… — Ксения задохнулась. — Я… Ты… Нам больше не о чем разговаривать!

Она схватила новую изящную сумочку из крокодиловой кожи с тусклыми, под старину, замками и бросилась к выходу. Благо рабочий день был уже на исходе, Ксения дотянулась рукой и, вероятно, в сотый раз включила ночник. На прикроватной тумбочке лежала упаковка анальгина, и рука дернулась за очередной таблеткой. Ксения приняла уже две, но голова по-прежнему раскалывалась. Если бы удалось уснуть, то, может быть, организм смог бы справиться с этой проблемой, но она крутилась в постели вот уже четыре часа. Снотворным Ксения не пользовалась — она всегда засыпала, стоило только приклонить голову к подушке. Но сейчас она пожалела — надо было запастись на такой вот «всякий случай». Или хотя бы успокоительным.

Она на самом деле не могла успокоиться. Никто на ее месте не сумел бы этого, ощутив предательство во всей его полноте. Ксения все-таки выщелкнула из блестящей упаковки таблетку и запила ее «Боржоми».

Хуже всего, что она даже не предполагала, что Александр, которого она знала уже столько лет, и знала, как надеялась, хорошо, способен на такое. Неожиданная подлость больнее вдвойне. Хотя, наверное, всякая подлость неожиданна, особенно когда получаешь ее в обмен на добро.

Ксения выключила ночник и, натянув одеяло на плечи, которые вдруг стали такими беззащитными, снова попыталась уснуть. Но мысли разрывали ее мозг, и все они были мрачными, недобрыми и болезненными. Стоит ли в таком случае удивляться, что головная боль не проходит?

Конечно, она виновата сама. Потому как сама же множество раз пользовалась мудрыми мыслями великих: «Добро всегда наказуемо», «Руку дающего кусают»….

Она могла поверить, что кто-то где-то как-то может поступить с ней подобным случаем, но это обязательно будет посторонний человек. Но Александр? После всего, что она для него сделала? После того как она переживала за него, как за самое себя, и принимала его проблемы так же близко к сердцу, как и свои? Ксения достала из-под подушки носовой платок и вытерла нос.

«Он дурак, — сказала она себе. — На что он теперь может рассчитывать? На что он вообще может рассчитывать с таким характером?» Внезапно ей вспомнился анекдот: в какой-то местности вдруг случилось большое наводнение. Животные, не умеющие плавать, естественно, гибнут. Какой-то скорпион упрашивает лягушку: «Пожалуйста, будь добра, перевези меня на своей спине, иначе я утону». «Но ты меня укусишь», — возражает лягушка. «Не укушу, — клянется тот. — Как я могу укусить свою спасительницу? К тому же если я укушу тебя, то погибну и сам». Лягушка согласилась. Вот проплыли они половину реки, вот уже приближаются к спасительному берегу. И вдруг скорпион все-таки кусает лягушку! «Что же ты? — отчаянно кричит обманутая. — Ты ведь обещал!» Бульк! — и утонула. «Ничего не могу с собой поделать — характер!» — сказал скорпион и отправился вслед за ней на дно.

Конечно, он все рассчитал. И думает, что сейчас вполне может обойтись без Ксении. Больше того, ему это даже выгодно, потому что она не будет путаться у него под ногами. Он сам отберет нужные ему письма! Он будет говорить женщинам что хочет и делать, что он считает нужным! И главное, ему ни перед кем не нужно будет отчитываться! Она ему не просто не нужна, она ему мешает! О, как тонко он все рассчитал! Она может простить ему все, но касаться грязными руками ее работы! Этого простить нельзя, а ему и не нужно, чтобы его прощали!

Пораженная этой мыслью, Ксения села на кровати. В висках застучало еще сильнее, но она уже не обращала на боль никакого внимания. Посидев таким образом несколько минут, она внезапно успокоилась. И даже почувствовала удовлетворение. Место обиды заняла непреодолимая жажда мести. В конце концов, из-за чего она так расстроилась? Стоит ли этот жалкий человечишко с его далеко идущими расчетами тех мучений, которые она испытывает из-за головной боли? Ксения подумала и категорически ответила себе: не стоит. Она думает, что наказана им? Нет, это он будет наказан, и даже не Ксенией, потому что она до этого не опустится. Он будет наказан собой! Он решил избавиться от ее вмешательства в его личную жизнь — он от него избавится. Он будет самостоятельно принимать решения и делать, что посчитает нужным, — и результат не заставит себя ждать. Результат будет плачевным! Ему не будет кого обвинить, потому что он все погубил собственными руками! И даже пожаловаться ему будет некому, потому что Ксения уже даже не посмотрит в его сторону. И отношения их, начиная с завтрашнего дня, станут сугубо официальными.

Нарисовав красочную картину расплаты, которая неминуемо обрушится на голову Александра, причем в самом скором времени, Ксения удовлетворенно вздохнула и откинулась на подушку. Головная боль стала ослабевать, и это было наилучшим доказательством того, что она мыслит правильно. Ксения закрыла глаза и решила уснуть во что бы то ни стало. Нужно выспаться, чтобы завтра хорошо выглядеть и не дать этому слабоумному негодяю повода для скрытой или явной радости. Поворочавшись еще несколько минут, Ксения решила воспользоваться древним методом борьбы с бессонницей и принялась «считать овечек». Но оказалось, что не все так просто. На третьей овце Ксения задумалась о форме морды этого животного. А так как вживую ей овец видеть не приходилось, то счет застопорился. Фотографии в журналах и книжках можно было не принимать во внимание: на них морды у овец были какими-то бесформенными — вполне вероятно, что Ксении довелось видеть только нестриженых овец. Помучившись еще немного, она решила считать слонов, но никак не могла припомнить: у обоих ли особей этих животных есть бивни, или только у самцов? В конце концов она решила считать одних самцов. Они уже пошли перед ней длинной нескончаемой вереницей — могучие, с серо-зеленой, сухой, как пергамент, кожей, с толстыми, как колонны, ногами и огромными ушами… Проходя мимо пытавшейся уснуть Ксении, они величественно поднимали хоботы и трубили, трубили… Наверное, слоны трубили слишком громко, потому что Ксения вдруг остыла к этому стаду — без самок оно было скучным. Не вылезая из-под одеяла, она протянула руку и подняла трубку телефона.