Сьюзан Ховач - Грехи отцов. Том 1 Страница 47

Я ждала, надеясь, что он вернется за телохранителем или машиной, но он не вернулся, и когда в доме воцарилась тишина, я, наконец, поднялась на цыпочках наверх и затаилась в его спальне.

Он вернулся на рассвете.

Я все еще его ждала, но приняла три успокоительные таблетки и была спокойна.

Когда он вошел в комнату, он не обратил внимания на кресло, в котором я сидела, а подошел к окну, отдернул портьеры и стоял, устремив взгляд на Центральный парк. Наконец он сказал, по-прежнему не глядя на меня:

— Я только не могу понять, почему мы так долго и бессмысленно боролись.

— Корнелиус, дорогой…

Он обернулся.

— Пожалуйста! Не надо больше сцен! С меня достаточно!

Я попыталась собрать все свое хладнокровие. Очевидно, я могла смягчить его боль, лишь притворяясь спокойной. Я не должна была давать волю эмоциям. Мало ему было своего горя, чтобы еще справляться с моим.

— Ты ходил к кому-нибудь? — спросила я абсолютно бесцветным голосом.

— Да.

Мое поведение, казалось, ободрило его. Он все еще не мог смотреть на меня, но сел на стул рядом и начал снимать ботинки.

— Ты…

— Конечно. Все было чудесно. Как будто я никогда не был болен. — Он бросил тапочки через комнату и уставился на них.

— Проститутка?

— Господи, нет! Ты можешь не быть обо мне слишком высокого мнения, однако я еще не пал так низко, чтобы платить за это.

— Тогда кто же она?

— Ты ее не знаешь. Ее зовут Тереза, не запомнил ее фамилии. У нее какая-то безобразная польская фамилия. Это новая девушка Кевина, из тех, кого он нанимает присматривать за домом.

— Разве у Кевина полька? Я думала, она шведка. — Разговор становился почти дружелюбным. Я наблюдала, как он расстегивал верхнюю пуговицу на рубашке.

— Ингрид уехала в Голливуд.

Мы замолчали. Он более не раздевался, но поднял с пола галстук и сидел, вертя его в руках.

— Разумеется, ты хочешь развода, — наконец сказал он вежливо.

Я снова подыскивала слова, и, когда заговорила, мой голос звучал более сдержанно.

— Из-за нарушения супружеской верности?

Он уставился на меня.

— Мы можем, разумеется, использовать нарушение супружеской верности как правовое оправдание, однако на самом деле я думаю о… Ну, я не понимаю, почему ты хочешь в таких условиях оставаться моей женой. Теперь, когда я знаю, что ты чувствуешь, я не могу понять, как ты выдерживала нашу супружескую жизнь все эти годы или почему ты должна хотеть выдерживать ее. Я полагаю, ты жалела меня и чувствовала, что ты обязана оставаться моей женой, но теперь нет нужды задерживать тебя. Наоборот, моя обязанность позволить тебе уйти.

Я не могла говорить.

— Если только… — Он смял галстук в руке.

Я кивнула головой, однако он смотрел на галстук и не видел меня.

— Если только вопреки всему ты еще чувствуешь… — Наконец, он посмотрел на меня и увидел выражение моих глаз.

Стул упал, когда он вскочил на ноги и бросился через комнату в мои объятия.

Мы долго стояли в объятьях друг друга, затем успокоились и сели, взявшись за руки, на край кровати, продолжая обмениваться полуфразами, полунамеками, что вырабатывается за многие годы супружеской жизни.

— Я все еще не могу поверить…

— Не будь смешон, Корнелиус. Если ты кого-нибудь любишь, то с этим уже ничего не поделаешь.

— Не стремилась ли ты втайне к…

— Нет. А ты?

— Никогда. Развод не для нас.

— Я так сильно ненавижу себя за то, что заставила тебя думать…

— Нет, очень хорошо, что ты так откровенно высказалась.

— …обо всем гадком и обидном, что я тебе тут наговорила…

— Но зато теперь между нами нет неясностей. Я вижу, что мы слишком долго все пускали на самотек. Это моя ошибка.

— Нет…

— Я говорю о своей реакции. О, Боже, Алисия, сможешь ли ты когда-нибудь простить меня за…

— Она здесь ни при чем. На самом деле было бы даже лучше, если бы…

— Да, но только если бы ты согласилась.

— Ну, поскольку она подходит, без волнений, без проблем… Разве она…

— Нет. Не красивая и даже не хорошенькая. Поверь мне, это как раз то, что нужно. Мне стыдно признаться, что у меня не хватило мужества принять меры несколько лет тому назад и уберечь тебя от всех…

— Нет, раньше я бы очень сильно возражала. Теперь это кажется верным. Я не могу этого объяснить.

— Однако нам следует обсудить это, разрешить эту проблему и положить конец этому безысходному страданию. Мы оба страдали достаточно долго.

Наступила пауза, во время которой мы пытались привести в порядок наши мысли и ослабить напряженность. Я продолжала держать крепко его руку. За окном над парком небо становилось светлее.

— Начнем с очевидного, — сказал Корнелиус наконец. — Во-первых, не надо развода. Мы любим друг друга, и мысль о том, что мы разойдемся, невыносима. Во-вторых, не надо секса. Ясно, наши сексуальные отношения окончены, и если мы можем это признать, то это сделает нас намного счастливее. В-третьих, не надо верности. Вряд ли было бы реально в этих условиях связать себя обетом безбрачия, поскольку мне сорок один, а тебе только тридцать девять.

Я так была занята мыслями о том, что он был с другой женщиной, что от меня ускользнул смысл его замечания.

— Корнелиус, я предпочла бы, чтобы у тебя было несколько случайных женщин вместо одной любовницы, которая полюбила бы тебя.

— Практически невозможно, чтобы эта женщина полюбила меня. Она одна из таких эгоцентрических художественных натур, которые влюблены в свою работу, и если она когда-нибудь станет создавать для меня трудности, я дам ей отступного. Вот почему она так подходит для меня, и вот почему я предпочитаю одну постоянную женщину. Это делает ситуацию легко управляемой. Кроме того, возможность иметь несколько женщин привела бы нас обоих к ложной, фальшивой и унизительной ситуации. Теперь, поскольку ты обеспокоена… — Он сделал глубокий вдох, но обнаружил, что не может продолжать дальше.

— О, со мной все будет в порядке, Корнелиус, если мы будем снова вместе.

— Вот именно, ты принимаешь желаемое за действительное. Ты не считаешься с фактами. Разумеется, мне бы хотелось думать, что ты в некотором роде святая женщина, которая может сидеть, ожидая меня дома в спокойном безбрачии, в то время как я сплю с любовницей, но, Алисия, я понимаю, куда эти фантазии могут меня завести! Конечно, ты должна завести любовника. Это единственный выход из положения.

— Но я не могу представить, что когда-нибудь захочу кого-нибудь, кроме тебя!

— И меня не радует мысль, что ты можешь спать с кем-нибудь другим, но не в этом суть. Главное состоит в том, что, если мы хотим, чтобы это соглашение выполнялось, мы должны иметь равные права, в противном случае я буду испытывать еще большее чувство вины, чем когда-либо, а ты еще сильнее разозлишься и еще больше разочаруешься, чем сейчас. Да, будь честной, Алисия! Прими это условие! Мы должны быть честными друг с другом!