Безрассудная династия - Трейси Лоррейн Страница 48

— Что-нибудь? — рявкаю я, мои глаза останавливаются на Тео.

Все по-прежнему здесь, кроме Деймона, который исчез.

— Босс и отец копаются в дерьме в офисе. Деймон отправился на базу итальянцев, чтобы посмотреть, не сможет ли он раздобыть какую-нибудь информацию, — объясняет Алекс.

— Он думает, что случайно что-то услышит?

— Черт знает, что он думает или что у них происходит, — бормочет Алекс, явно чувствуя себя немного подавленным тем, над чем работают их отец и Деймон.

— Я иду в душ, — ворчу я, направляясь через квартиру к уединению своей спальни.

С каждым моим шагом крепкая хватка, которую я сдерживал во всем, кроме своего гнева из-за этого, начинает ослабевать.

Огромный комок эмоций подступает к моему горлу, и когда я протискиваюсь в свою спальню, все, что я вижу, это Джоди, сидящую посреди моей кровати, мои простыни обернуты вокруг ее обнаженного тела. Мое сердце разбивается на миллион осколков, когда воспоминания о нашем времени вместе всплывают в моей голове.

Я пообещал ей, что всегда буду защищать ее. Что я бы никогда не позволил чему-либо или кому-либо причинить ей боль. Но теперь, блядь, посмотри. Я даже не могу ее найти.

— ЧЕЕЕРТ, — реву я, проводя рукой по верхней части комода, наблюдая, как флаконы с духами и пара фоторамок падают на пол. — ЧЕЕЕРТ.

Слезы наполняют мои глаза, пока я борюсь, чтобы просто не рассыпаться на миллион бесполезных гребаных кусочков.

Я запускаю пальцы в волосы до тех пор, пока не становится настолько больно, что я уверен, что вот-вот вырву их все начисто из головы.

Теплая ладонь касается моего плеча, и я разворачиваюсь, снова сжимая кулак, готовый сразить того, кто стоит там и наблюдает, как я ломаюсь.

— Бри, — я задерживаю дыхание на секунду, прежде чем нанести удар, который, вероятно, стал бы самым болезненным ударом в моей жизни.

— Мне жаль. Мне так ж-жаль. Мне п-просто… страшно, — шепчет она, и слезы стекают по ее ресницам.

— Черт. Мне тоже. Мне тоже страшно.

Забыв о том, что я весь в поту и крови, я притягиваю ее к себе и обнимаю, пока она плачет.

— Мы собираемся найти ее, Бри. Я, блядь, обещаю тебе, — говорю я ей в волосы, молясь всем, кто может слушать, чтобы я снова не лгал.

Черт. Я должен найти ее. Другого выбора нет.

— Я сделаю все, что ты от меня потребуешь, — честно говорит она, обнимая меня так же крепко, как я обнимаю ее. — Но я собираюсь надрать всем вам задницы, как только все это закончится, за то, что вы солгали мне о Джонасе. Какого хрена эта пизда все еще жив?

— Чертовски хороший вопрос, — бормочу я, наконец, отпуская ее. — Я буду сожалеть, что не убил его раньше, всю оставшуюся жизнь. Я знаю это точно.

Отходя от нее, я снимаю майку и бросаю ее в корзину для белья, прежде чем натянуть спортивные штаны, и боксеры на бедра и ворваться в ванную, захлопнув за собой дверь.

Я поворачиваю регулятор вниз и стою под ледяной водой, пока все не затекает, а зубы не начинают стучать.

Это наименьшее из того, чего я заслуживаю за то, что так сильно все испортил.

20

ДЖОДИ

Как бы мне ни было неприятно это признавать, выполнение того, что предлагала мама, и выполнение сумасшедших требований Джонаса позволили нам обрести некоторую свободу.

Он действительно накормил нас, хотя это едва стоило усилий по пережевыванию. И у нас обоих были очень быстрые походы в туалет в сопровождении. Прогулки, в которых нам завязывали глаза, чтобы мы не могли понять, где находимся.

Все, что я знаю, это то, что в ванную нужно подняться на два лестничных пролета, а внутри есть одно маленькое заколоченное окно. Сама комната старая — такого же размера, как наша, но с немного другой планировкой.

Я жаждал встать под душ в старой грязной ванне и почувствовать, как на меня льется горячая вода.

Я был грязной, мои волосы были жесткими, моя кожа сухой и зудящей. Эти вещи — единственный способ, которым я могла сказать, как долго мы были взаперти. Обычно я могу два дня не мыть голову. На данный момент мы определенно находимся здесь как минимум четыре.

Мои надежды на то, что Тоби найдет нас и вытащит из этого ада, начинают ослабевать.

Мы понятия не имеем, где мы были; как, черт возьми, он должен был это выяснить?

Очевидно, что мы не в их семейном подвале, где раньше был заперт Тоби. Он бы проверил это. Он бы заглянул туда. Я чертовски уверена в этом.

Мужчина, который сопровождал меня в туалет, срывает повязку с моего лица, и большая ладонь давит мне между лопаток, толкая меня вперед. Мне удается спуститься по первым нескольким ступенькам, прежде чем моя нога спотыкается, и я падаю на землю с криком боли.

— Джоди, — ахает мама, бросаясь вперед, когда мужчина наверху лестницы смеется. Глубокий злобный рокот разносится в воздухе вокруг нас, прежде чем тяжелая дверь захлопывается и защелкиваются замки.

— Я в порядке, — выдыхаю я, боль пронзает мою руку. — Я в порядке, — пытаюсь я снова, надеясь, что в какой-то момент я, возможно, просто начну верить своим словам.

Мне удается подняться, и я сворачиваюсь калачиком рядом с мамой на импровизированной кровати, которую мы соорудили для себя.

— Это не работает, — шиплю я. — Он не успокаивается, мы просто подпитываем его потребность в контроле.

— Он собирается оступиться. Он должен.

— А что, если он этого не сделает? — срываюсь я. — Если мы не сможем найти выход отсюда, и они не смогут найти нас, что тогда?

— Я не знаю, — шепчет мама, и ее голос звучит более побежденным, чем когда-либо.

— Ты знаешь его лучше, чем кто-либо другой. Ты мирилась с этим… дерьмом, всю свою жизнь. Ты должна знать его слабость.

— У него ее нет. Нет, пока он держит нас обоих под замком. Мы — единственное, чего он хочет в этом мире. И он привел нас именно туда, куда хотел.

— Конечно, его план игры не в том, чтобы держать нас здесь вечно? В конце концов, ему придется нас выпустить.

Выражение ее лица спрашивает, «так ли это?», но я отказываюсь верить, что это правда.

У него были месяцы, чтобы спланировать это, и ему явно кто-то помог. Я опознала двух разных мужчин, которые сопровождали меня, чтобы сходить в туалет. Но кто они? И почему они чувствуют необходимость помогать этой пизде?

Минуты идут, боль в моей руке становится только хуже. По крайней мере, теперь у нас есть свет. Не то чтобы это позволяло нам видеть что-то хорошее.

Здесь, внизу, все холодное и промозглое. Бетонный пол почернел