Диана Морьентес - Эволюция чувств Страница 49

Учитель подошел к ней ближе и, обняв одной рукой за плечи, привлек к себе. А Наташа не сдержалась, схватила его за лацканы пиджака и, уткнувшись в грудь, зарыдала. Правда, испугалась, что испачкает косметикой его бежевую футболку, и стала понемногу успокаиваться.

— Наташ, — говорил он тихо, — я сам родитель, и я не представляю, что должно произойти, чтобы я так избил свою дочь. Либо ты трудный подросток, либо у твоей мамы настолько ужасные нервы… В обоих случаях именно ты и можешь повлиять на ваши отношения. Ошибки совершают не только дети, но и взрослые. Она, похоже, плохой педагог, а ты — просто упряма. Я уже говорил тебе — не зли ее. Промолчи. Будь с ней поласковей, может, ей именно этого в семье и не хватает. Понимаешь? Я и мои друзья — тоже взрослые, но нас ты так не раздражаешь; напротив, мы тебя просто обожаем, потому что с нами ты совсем другая. Значит, ты можешь быть другой и с ней. Ты же у нас хорошая актриса…

Прозвенел звонок на перемену, и вскоре на крыльцо стали выбегать ученики, поменьше и побольше — вторая смена. Никого из них Наташа не знала, и никто из них не знал Максима Викторовича: у них пока нет физики. Поэтому Максим даже не стал обращать на них внимания, продолжал обнимать свою маленькую подружку и гладить ее по голове.

— Жизнь коротка. Потерпи немного, — сказал он ей.

Наташа слегка отстранилась от него и улыбнулась. А он напомнил:

— Ты же оптимистка! Перестань думать о плохом!

Да, оптимизм тоже дико раздражает Наташину маму. Как это так, через два дня надо сдать сочинение по литературе, а Наташа еще даже не садилась его писать — мама в панике. А Наташа только махнет рукой: «Все будет хорошо!» Так мама аж краснеет от гнева… Думает, что Наташа совершенно безответственная. И что в результате? Наташа спокойно пишет сочинение в последнюю ночь — СПОКОЙНО! — и получает пятерки. А мама глотает валерьянку и держится за сердце. И недовольна своей дочерью. Зато потом хвастается перед своими друзьями да коллегами по работе Наташиными грамотами и повторяет: «Мы писали сочинения бессонными ночами, мы делали рефераты»…

Есть вопросы, которые каждый решает сам.

Максим Викторович вернул ее на землю:

— Я хочу волосы покрасить.

Наташа искренне удивилась:

— Что, серьезно? Не боитесь, что мужчины будут считать Вас «голубым»?

Парень покачал головой:

— Меня не волнует, что будут думать обо мне мужчины, — и улыбнулся: — Меня больше мнение женщин интересует.

Наташа театрально закатила глаза. Максим продолжал:

— На самом деле я хотел с тобой посоветоваться, как к этому ученики отнесутся.

— А в какой цвет? — девушка придирчиво начала осматривать его внешность.

— Да так, немного пряди осветлить хочу. Тут, возле лица, например. Или лучше целиком все волосы, как ты думаешь?

— Не знаю, но тебе, наверно, пойдет. Я так и вижу: яркий блондин, голубоглазый, высокий! Но лучше, пожалуй, начать с мелирования. Ты и так светленький, разница особо в глаза бросаться не будет. Просто станешь еще красивей и будешь еще больше нравиться одиноким девушкам, — Наташа сказала это и удивилась, почему нет ревности? — А ученикам что от этого? Если бы мы только впервые тебя увидели, то подумали бы: «А, пижон какой-то физику вести пришел»… Но мы-то не первый день тебя знаем. Никто из нас никогда не станет осуждать твои поступки: ты для нас авторитет! Ну, только пообсуждаем немного, конечно… Но девчонки и так обсуждают малейшее твое действие, так что ты разницы не заметишь. А почему ты вдруг решил покраситься?

— Надо же попробовать хоть раз в жизни! Пока еще не слишком старый.

Наташа улыбнулась и одобрительно кивнула:

— Попробуй. Я думаю, ты не пожалеешь.

— Наташ, — внезапно перевел он разговор в прежнюю тему, — а это единственный ушиб?

— Да, — ответила она мирно. Эта беседа о прическе успокоила ее и отвлекла. Теперь даже о синяке говорить было легко и приятно.

— Дай посмотреть, — попросил Максим и осторожно приподнял пальцами ее лицо.

— Ай-ай! — завопила Наташа не от боли, а от страха. — Аккуратнее!

— Не бойся. Да-а, — протянул он, — вот это ссадина! Болит?

— Жевать больно. А так — уже не очень. Вчера щипало и ныло сильно.

Снова прозвенел звонок, и вся орава ребятишек хлынула назад в школу, весело смеясь и толкаясь в дверях. Дверь тяжело захлопнулась за последним из них, и вдруг в один момент все стихло. Это случилось почему-то так неожиданно, что Наташе показалось, что они с Максимом остались одни не только во дворе школы, но и вообще во Вселенной. Они смотрели друг другу в глаза, и Наташа боялась, что если хоть на секунду отвлечется, то весь этот сон рассеется. Максим нежно гладил ее за ушком подушечками пальцев, иногда скользил ладонью по шее, забираясь ей под волосы, а Наташе казалось, что если он дотронется до больного подбородка, то больно ей не станет, а наоборот все сразу же заживет.

— У тебя прямо какой-то боевой период в жизни, — сказал Максим тихо, — рана за раной. Я чувствую себя виноватым.

— Да ну, не надо так думать, — попыталась Наташа его успокоить, но вдруг поняла, что теряется. Почему-то стала бояться, что любая ее фраза будет жуткой бессмыслицей. Слова путались в голове, расплывались, перемешивались буквами — происходило что-то невероятное. Или это просто сигнал о том, что сейчас надо молчать и обмениваться взглядами?

Обратила внимание на свое дыхание. Поняла, что она совершенно неправильно дышит: неравномерно, слишком часто и слишком заметно. Потом проследила и за собственным взглядом, таким же аномальным: ей казалось, что она смотрит Максиму в глаза, а оказалось — смотрит и на губы, и на плечи, и на шею, и на его руку на своей щеке… Обхватила его ладонью за шею и легонько потянула к себе…

Вот на этом волшебство и рассеялось. Максим еле заметно отрицательно качнул головой и прошептал:

— Не делай так. Мы же в школе!

И взял ее за запястье, чтобы контролировать ее дальнейшие движения. Наташина рука разочарованно сползла на его плечо, потом вниз по груди — и в свободном падении безнадежно повисла вдоль ее тела. И очень вовремя!

Дверь за спиной Максима скрипнула, и знакомый вязкий голос учительницы химии позвал:

— Макс-сим Викторович-ч, можно Вас-с на пару слов?

Максим вздрогнул, и Наташа посмотрела на него с беспокойством. Он оглянулся. Немолодая и несовременная химичка выглядывала из дверей и ждала с недовольным видом. Максим ни слова не сказал Наташе, но и так было понятно, что они оба потеряли контроль над собой, и теперь у Максима наверняка возникнут проблемы.

Наташе безумно хотелось броситься Максиму наперерез, подбежать к химичке и закричать, что Максим ни в чем не виноват! Но вдруг у химички к учителю физики совсем другое дело, и своим вмешательством Наташа может только еще больше подставить его?