Ты постучишься в дверь мою (СИ) - Акулова Мария Страница 53

— Пап, я передумала, — ответила, глядя на Бродягу. Тот напрягся весь, это было очевидно. Ночная теория грозила подтвердиться тут же. Упреки, обиды, слезы… Бесконечное чувство вины… Просто за то, что хочет жить, как хочет…

— Если ты считаешь, что эти юристы плохи — мы найдем других.

— Я разводиться передумала, папа.

Ответила прямо, твердо, насколько хватило душевных сил. Потом же слушала тишину… Довольно зловещую… Достаточно долгую…

— Он тебе угрожает? Этот урод заставил тебя забрать заявление?

— Не начинай… Ты прекрасно знаешь, что меня нельзя заставить.

Самой Ксюше было гадко слышать, что первым делом пришло на ум отцу, Иван же только хмыкнул.

— Он рядом?

— Это неважно, пап… Это мое решение. Я благодарна тебе за помощь, но…

— Ты позволяешь ему вести себя с тобой, как… Как с безмозглой девкой, Ксюша. Захотел — ушел. Захотел — вернулся. А ты и рада…

— А ты злишься, потому что ему позволяю, а вам нет. Поцелуй маму, перевари новость, потом созвонимся…

Ксюша понимала, что дальше будет только хуже. Отец на взводе, она сама не лучше, поэтому скинула, выключила, опустилась на диван…

Есть больше не хотелось…

— Беременным точно нельзя пить, Вань? — Ксюша была благодарна, когда муж устроил тарелки на столик, сам подвинулся, обнял, позволяя опустить тяжелую голову на плечо…

— Точно. Зато можно есть и гулять.

— Аппетита нет. Пропал…

— Тогда идем в лес. Я тебе палку найду хорошую… Деревья попинаешь, — пошутить попытался, да только не слишком удачно, судя по всему, так как тут же получил ощутимый тычок в бок…

— Я тебя попинаю, Тихомиров. Мне полегчает…

— Договорились, идем…

Он встал, руку подал, помог подняться, на долю секунды в объятьях зафиксировал, поцеловал в волосы…

— Ты все делаешь правильно, Ксюш. Я люблю тебя, смелая.

— Не думай, что это спасет тебя от палки…

И пусть его тихие слова проняли до глубины души, как-то разом успокоили, от колкости Ксюша все же не сдержалась. И наградой ей был смех. Кажется, первый настоящий смех с тех самых пор, как он «ожил».

Уже позже, в лесу, он исполнил свое обещание — нашел палку, вручил торжественно, отошел на шаг — руки развел, сказал уверенное: «бей»… Ксюша не знала, как он в голове оценивал свои перспективы, но сама она… Долго с интересом разглядывала ту самую палку, «взвешивала» в руке, перебирала в голове варианты… Потом же бросила к ногам, подошла, обняла…

— Дрожишь опять. Что ж делать-то с тобой?

— Ничего не делать, прохладно просто…

Заново осознала, что будь перед ней тот, кто охотится на Ваню, а в руках… Неважно, палка ли, пистолет, что угодно… Она, без сомнений, не станет мешкаться, не дрогнет.

А вечером они вернулись вдвоем в свою квартиру. Здесь их снова ждал чемодан, заполненный вещами недавно изгнанного мужа.

Разбирал его Тихомиров, Ксюша же следила за этим, сидя на кровати, и училась верить, что это все ей не снится.

Теперь точно не снится.

Глава 37

Настоящее…

— Я пойду полежу, — Ксюша поднялась с дивана, извинительно улыбнулась Киру, поймала кивок Ивана, потом же вышла из гостиной.

Сегодня в доме Тихомировых был ужин, который, еще недавно казалось, повториться просто не может. Никогда и ни за что.

Больше недели тому они с Бродягой вернулись из импровизированного вакуума в реальную жизнь. В один из вечеров Тихомиров заикнулся, что хотел бы позвать Кирилла. Ксюша не спорила. Ей до сих пор было обидно за Альбину. Она на корню отрезала общение с Кристиной, которая позволила себе непозволительные, по мнению Ксюши, вещи, и Прудкой… По логике вещей ей стоило бы поступить с ним точно так же, но… Он всегда занимал особое место в сердце Ивана и Ксюши тоже…

Поэтому, в отличие от Краст, остался вхож в их дом.

Поначалу говорить с ним Тихомировой было сложно, но в какой-то момент ее накрыло осознание того, что этого могло не быть. Двух ее любимых балбесов, которые бегают курить на балкон, слыша несущееся следом ворчание, могло не быть.

Они засиделись — на часах было далеко за полночь, когда Ксюша поняла — не уйдет сама, уснет прямо там — в гостиной… Поэтому решила все же полежать. К тому же чуть мутило, а в горизонтальном положении это "неудобство" переносить было легче…

— С Ксюшей все хорошо? Она бледная какая-то…

Кирилл проводил Тихомирову внимательным взглядом, потом же на Бродягу уставился.

Тот отчего-то улыбался… Легко так, еле заметно…

— Все хорошо. У нас ребенок будет, Кир… Спит постоянно… — ответил, явно пытаясь скрыть, что глаза загораются от своих же слов, но друг-то его хорошо знал — и блеск заметил, и смущение даже.

У Бродяги. Смущение…

— Ты серьезно? — и вопрос можно было не задавать, но Кир был слишком поражен.

Новостью, а еще… Своей реакцией на нее. Не отчаяньем из-за того, что, кажется, между ним и Ксюшей только что новая преграда выросла, а радостью… Потому что он знал, как давно Тихомировы об этом мечтали. Знал, что все не так просто. А теперь…

— Серьезней некуда.

— Это… Черт, я рад за вас, Тихомиров. Очень рад!

До состояния, когда особо слова не подберешь, когда все, на что способен — это по плечу похлопать от души, а потом не выдержать, сделать захват локтем и хорошенечко взъерошить волосы будущему папке. Смеющемуся, ожившему недавно папке.

— Я бы выпить предложил, но ты ведь откажешься все равно.

— Откажусь, но… Это так странно. Ксюша ходит по квартире… Загадочная вечно… Задумчивая… Рассеянная… А я смотрю на нее и поверить никак не могу. Представить сложно… Восемь месяцев пройдет — и будем нянчить.

— А будет кто? Парень? Девка?

— Рано, Кир. Не знаем. Мы еще никому не говорили. Ты первый… Да и то Ксюха… Узнает — убьет меня, так что ты молчи пока…

— Она не сомневается, что ты растреплешься, Тихомиров. Поверь мне…

Кир снова улыбнулся, Ваня в ответ…

— Может ты тоже, Прудкой… Ну может вы с Альбиной помирились бы?

Кирилл быстро потускнел, с дивана встал, прошелся из угла в угол.

— Нет, Вань. С Альбиной все… Я только больно ей сделать могу. Решил, что дам развод. Извинился… Объяснил бы, да… Ни она слушать не захочет, ни я себя больше уважать не стану. Ты прав был тогда… Я повернут на желании, чтоб как у вас… У вас ведь опять так, Вань… Я вижу, как она на тебя смотрит, как ты на нее…

— Она обижается еще. И боится.

— Я тоже боюсь. Тоже обижаюсь. Но… Черт, Тихомиров. Ты сделал нас счастливыми. Сначала раздавил сердца, а теперь снова счастливыми сделал… Особенно ее… Поэтому жди. И судьбу благодари, что так вовремя…

— Я благодарю. Судьбу. Ее. Тебя вот…

— Я — говно, Бродяга. Меня не за что благодарить. Я вел себя, как говно, с твоей женой, со своей женой, с тобой. Да даже с собой и то, как говно… Нужно менять все… Я уже Ксюше говорил… По-мудацки, правда. Я, похоже, иначе не умею, но… Хочу из менеджмента уйти. Все нахрен в жизни поменять. Уехать на острова, посерфить может. Или мотоцикл купить, как в юности. И наперегонки с ветром… А может медитацию какую-то устроить…

— Ты путаешь оргии с медитацией, Кирыч…

Прудкой усмехнулся, пальцем другу погрозил.

— Я серьезно, Вань. Устал почему-то. С жиру бешусь, может. Но чувствую, что нужно что-то менять. Старую цель потерял, — глянул на закрытую дверь в спальню, за которой наверняка уже спит Ксюша, — а новую не обрел…

— А с Краст что?

— С Краст… Я даже не понял, кто кого нахрен послал. Да это и неважно. Краст была частью той жизни, где я вел себя, как говнюк. Впереди у меня другая. Хочу другую…

— Чем я могу тебе помочь?

Кирилл застыл на пару секунд, глядя на друга… В сотый раз за вечер осознавая, как же он скучал. По импульсивному, резкому, деловому… роднее всех родных… Бродяге.

— Поддержи просто. И в крестные позови. Мне хватит.

Иван кивнул, тоже бросил взгляд на дверь, тон чуть сбавил…