Людмила Маркова - Небо любви Страница 54

— «Шанель» модна во все времена, я бы сказала, она вне времени, — заметила Ляна.

— Я тоже очень люблю духи этой фирмы. Да и кто же останется равнодушным к опьяняющим ароматам, обладающим чувственным шармом, природной элегантностью и олицетворяющим изысканный, раскрепощенный, сексуальный стиль. Говорят, что «Шанель» гармонирует с белым цветом, — с удовольствием поддержала разговор Юлька. — Но иногда я хочу почувствовать иные запахи, свежие, едва уловимые, сверкающие и словно искрящиеся. Я обожаю «Иссей Мияке», прямо-таки живой арбуз.

— А я совсем их не понимаю, — надменно произнесла Ляна, и Юлька внутренне улыбнулась, наблюдая эту видимую надменность. — Мне нравятся экзотические, чувственные ароматы. Например «Сенси» от Джорджио Армани, обволакивающие древесными и цветочными запахами, или «Герлен», со свежей амбровой нотой, пробуждающей чувственные эмоции.

— Я знаю эту парфюмерную воду. От нее веет жизненной энергией, сиянием, магнолией, ароматами цитрусового меда. Но это не мое. Многим девчонкам нравятся «Флауэрс», с мягким восточно-цветочным ароматом. Такое впечатление, что погружаешься в сам цветок мака. Или еще «Босс интекс» с теплым ароматом, который может в считанные секунды пленить мужчину. Мне эти запахи не идут. Я больше люблю свежие прохладные ароматы, только не цветочно-фруктовый аккорд, как «Гуччи». Хотя «Жадор», с яркой экспрессией цветочного аромата, мне почему-то нравится. Когда-то вошла в моду туалетная вода «Ланком миракл», и мне преподнесли в качестве подарка целых сто миллилитров. Соблазнительный аромат знойной женщины еще долго меня преследовал, хотя я только раз им воспользовалась. До сих пор в комоде лежат.

— Это запахи для непредсказуемой женщины, как и «Пако Рабани» с магическим обольстительным ароматом. Он словно выражает сокровенные желания женщины. — Цветы — женственность, амбра — чувственность. Напрасно ты отвергаешь их, я думаю, тебе подойдут и теплые ароматы.

— Надо попробовать, — согласилась Юлька и подумала о том, что таким уверенным в себе, жизнерадостным, благополучным и амбициозным женщинам, как Ляна, должны подходить смелые, терпкие, вечерние запахи, и что, наверное, духи отражают характер человека.

Не было ничего удивительного в том, что две хорошенькие женщины, перейдя на возвышенный слог, так долго и мило беседовали на любимую тему, разбирая по косточкам ту или иную парфюмерную продукцию. Так совершенно незнакомые люди, хозяева собак, несмотря на несхожесть в характерах, могут быстро сблизиться, часами разговаривая о своих питомцах.

В каждом человеке полно недостатков. Что касается Ляны, то у нее был только один — чрезмерное тщеславие, то есть высокомерное стремление к почитанию, со временем плавно перешедшее в честолюбие — стремление к почетному положению.

Она все время меняла марки машин, начиная со старенького «Мерседеса» и заканчивая новой «БМВ» представительского класса.

— Понимаешь, — объясняла она Юльке, — всем известно, что по одежке встречают. Важно достойно представить свою фирму на переговорах с самого начала, то есть с момента парковки своей машины. Ведь согласись, что это залог успеха.

Юлька соглашалась, не переставая восхищаться кипучей деятельностью и неистощимой энергией этой удивительной представительницы прекрасного пола. Виктор Иванович, глава фирмы, был доволен своей замечательной находкой — яркой, экстравагантной молодой женщиной, прекрасно понимающей свою задачу и виртуозно ее решающей.

Впрочем, имелся у Ляны еще один недостаток — склонность преувеличивать достоинства людей, которые ей нравились. Но его и недостатком-то назвать трудно — ведь не самого же себя человек хвалит.

— Юленька, ты необыкновенная женщина. Столько в тебе ума, красоты, изящества, такта. Я рассказывала о тебе своему боссу, который жаждет с тобой познакомиться, — всякий раз восторженно приветствовала подругу Ляна. Как часто слышала Юлька подобные дифирамбы в свой адрес, от которых она еще ощутимей сознавала свои недостатки. Вот и сейчас Ляна внимательно посмотрела на нее и сказала: — Выглядишь прекрасно, еще больше помолодела, только невысохшие слезы портят тебя. Помни, что для мужчины главное — голова, а для женщины — лицо.

— Ляночка, я так рада тебя видеть, спасибо, что выбралась ко мне, — запоздало поблагодарила подругу Юлька, почувствовавшая себя гораздо лучше от общения с Ляной.

— Я-то быстрая на ногу и, в отличие от тебя, всегда настроена не только на телефонные звонки, но и на встречи.

— Ох, Ляна, ты же понимаешь, сколько времени отнимает работа, которая, как иногда мне кажется, просто мешает жить.

— Если тебе мешает работа, то брось ее, — моментально отреагировала Ляна.

— Легко сказать — брось.

— Слушай, подруга моя дорогая, я тебя никак не пойму, сначала ты чувствовала себя несчастной, потому что столько лет жила без своего пресловутого Волжина, теперь ты с ним, и опять тебе плохо, — нарочито пыталась задеть ее Ляна, понимая, что от наболевшей проблемы уходить нельзя, ее надо решать.

— Мне кажется, он ушел от меня навсегда. Я так несчастна. — Юлькино лицо скривилось в жалкую гримасу.

— Если ты несчастна, то лучше плакать в такси, а не в трамвае. Завтра утром прилетишь, отдохнешь, а вечером пойдем в ресторан. Пора уже и с Виктором Иванычем познакомиться. Ты бы видела, какой это мужчина! Обаятельный, утонченный, умный, благородный! Женщины с ума по нему сходят. Всё, решено. Завтра же я тебя с ним знакомлю.

— Этого я тебе не обещаю. Я должна подумать.

— Тут и думать нечего. Нас перестают любить тогда, когда мы перестаем любить себя. А ты, как я погляжу, совсем себя не любишь. — Ляна выступала в своем репертуаре. Ее жизненное кредо выражалось в умении себя любить, и не просто любить, а обожать.

— Вечер, проведенный в ресторане с приятным мужчиной, все равно не решит моей проблемы, только будет еще больней, — возразила Юлька.

— Так поделись своей проблемой, — решительно предложила Ляна.

— Понимаешь, Волжин уже давно настаивал на моем увольнении с летной работы, а я все время сопротивлялась. Он ждал, терпел, потом снова настаивал, потом снова терпел. В конце концов, чаша его терпения переполнилась, и он ушел. Он просто устал. Ему все это надоело. Боюсь, что даже если сейчас позвоню ему, уступлю, позову, скажу, как тоскую без него, как он нужен мне, как раскаиваюсь, — все это теперь будет напрасно.

— И не звони. Ни один мужчина не стоит ни наших слез, ни наших раскаяний. Ты вспомни, как я страдала, когда мой первый растрачивал свой пыл в постели знойной женщины с пышными формами.