Сьюзан Ховач - Грехи отцов. Том 1 Страница 55

В последнее время мы редко встречались с Кевином в обществе, однако я всегда восхищалась его прекрасным домом и радовалась, когда раз в году нас приглашали на обед. Мне нравились пьесы, которые он писал, хотя, когда я потом читала обзоры, я спрашивала себя, понимала ли я в действительности, о чем эти пьесы. Кевин писал верлибром, но мне это не мешало, потому что актеры произносили строки как обычный разговор. Сюжеты были обычно печальными, но я обожала сентиментальные истории. Женщины в его пьесах обычно были очень хорошо изображены.

— …По крайней мере… Ну, нет, Кевин, ничего не произошло. Действительно ничего.

Из трех юношей, которых очень давно Пол Ван Зейл выбрал для Корнелиуса в качестве товарищей на время каникул, Кевин мне нравился больше всех. Я никогда полностью не доверяла ни очарованию Сэма, ни изысканности Джейка Рейшмана, но непосредственность Кевина всегда позволяла мне чувствовать себя с ним непринужденно.

— Просто мне так нравится проводить здесь лето с детьми, — сказала я, пытаясь своим небрежным ответом отвести его подозрение, что что-то не так, — а теперь мне не хочется возвращаться в Нью-Йорк.

— Ты шутишь! — произнес Кевин добродушно, наливая себе еще виски и предлагая мне херес. — Я начинаю сходит с ума, если покидаю Нью-Йорк надолго. Вот и сейчас у меня такое чувство, будто что-то случилось. Я надеюсь на Бога, что дом не сгорел дотла. Хочу позвонить Моне, как только Нейл закончит телефонный разговор.

— Мона?

— Моя теперешняя квартирантка. О, ты должна встретиться с Моной, она такая забавная! Ты не хочешь больше хереса? Ты когда-нибудь пробовала виски «Уайлд Тюрки». Помогает удивительно, если ты чувствуешь себя немного подавленной.

Я как-то ухитрилась засмеяться, но, пока я смеялась, мне захотелось плакать. Это происходило потому, что он был искренне обеспокоен. Я подумала, какой он доброжелательный, беспокоится о ком-то, всего лишь о жене своего старого друга.

Сделав громадное усилие, чтобы сохранить небрежный тон, я сказала спокойно:

— Я воспитана на том представлении, что джентльмены пьют шотландское виски, южане — пшеничное виски и леди, если они вообще пьют, — херес или, если они очень современны и живут в Нью-Йорке, — коктейли с джином… — Но все это время, пока я говорила, я мучительно гадала, с каких пор живет у него Мона. Мне стало ясно, что Корнелиус, должно быть, снял своей польской любовнице квартиру, как только я дала согласие, и внезапно мир для меня стал мрачным, а смех, доносящийся с теннисного корта, казался бессердечным и насмешливым. Когда я вернусь в Нью-Йорк, я останусь почти совсем одна. Себастьян уедет в Гарвард, Эндрю получил назначение в военно-воздушные силы, что поможет ему осуществить мечту стать пилотом, а Корнелиус будет проводить большую часть времени на Уолл-стрит. Я буду совершенно одна, ничего не делать, никуда не ходить и не видеть никого, никого, никого!

— О, Кевин! — воскликнула я в отчаянии, но ничего не могла больше сказать.

— Жизнь иногда ужасна, правда? — заметил Кевин. — Ты когда-нибудь чувствуешь, что тебе хочется схватить топор и разбить вдребезги все поблизости? Мне хочется это сделать, но, к сожалению, здесь нечего разбивать. Моя личная жизнь в данный момент похожа на Хиросиму после бомбардировки.

— Я… — Я хотела высказаться, но ничего не получилось.

— Конечно, первую вещь, которую я разбил бы на твоем месте, это твой мрачный дом на Пятой авеню. Я всегда глубоко сочувствовал, когда тебе пришлось обручиться с этим мавзолеем, после того как ты вышла замуж за Нейла! Теперь, когда дети выросли, не можешь ли ты заставить его продать этот дом, чтобы ты могла выбрать дом по собственному вкусу? Представь себе, какое удовольствие ты получишь от уютного дома, и как замечательно было бы отделаться от всех этих нелепых антикварных вещей и приобрести такую обстановку, какую ты хочешь! Я думаю, ты заслуживаешь некоторого вознаграждения, Алисия, ты была все эти годы такой восхитительной миссис Ван Зейл, — я думаю, настало время изменить что-то в жизни. Теперь твоя очередь выразить саму себя, и когда я говорю «саму себя», я не имею в виду миссис Ван Зейл, я имею в виду твое я, Алисия, — как твое девичье имя?

— Блейс.

— Алисия Блейс. Ты же просто погребена заживо в этой ужасной могиле на Пятой авеню! Боже, если бы у меня был динамит, я собственноручно взорвал бы все это, чтобы освободить тебя.

Я засмеялась. Мои глаза были полны слез, но он не заметил этого, так как я постаралась смотреть вниз, на руки. С теннисного корта снова раздался взрыв смеха, но я едва слышала его. Даже когда Корнелиус вернулся на террасу и Кевин, извинившись, ушел позвонить, я вряд ли это заметила, поскольку теперь мои проблемы встали передо мной совершенно под другим углом, и такой аспект проблемы заворожил меня.

Я поняла теперь, что не должна стать любовницей некоего мужчины лишь для того, чтобы сделать жертвенный жест, целью которого является облегчение моей жизни и жизни других, и что мне еще рано прибегать к последнему средству ценой утраты собственного достоинства. Ведь правда состояла в том, что миссис Корнелиус Ван Зейл не унизит себя до того, что начнет новую жизнь в качестве любовницы какого-нибудь мужчины. Вместо этого Алисия Блейс самоутвердится, заведя себе любовника.

Это совершенно другое.

Если я заведу себе любовника, а не стану любовницей, я буду играть активную, а не пассивную роль. Я буду диктовать условия, а не подчиняться кому-то, так как этот шаг я сделаю сама, мне не нужна посторонняя помощь. Я должна выбрать мужчину сама. Я должна сама устраивать свидания, я, возможно, должна даже соблазнить его. Ситуация была ужасная, но это была моя ситуация, я сама ее создала.

Я запаниковала: я не могла сделать этого, я не могла остаться одна, без посторонней помощи, мне не хватало храбрости.

Но затем я вспомнила слова Кевина: «Теперь твоя очередь, Алисия!» — и подумала, почему я должна быть несчастна, когда все остальные счастливы и довольны? Почему? И эта искра раздражения придала мне храбрости, в которой я нуждалась.

Я впервые начала думать не о мужчине, который, может быть, снизойдет и заинтересуется мной ради собственного развлечения, а о мужчине, который мог бы взять на себя роль, которую я для него определила.

Глава третья

Каждый знает, что мужчине легко найти себе любовницу. Но для женщины, особенно такой, как я, ситуация гораздо труднее.

Нью-Йоркское общество славится свободой нравов. Циничная шутка, это единственный способ установить, что мужчина и женщина не спят вместе, будучи мужем и женой. Я по своей природе не склонна к случайным связям, и два мужа были единственными мужчинами в моей жизни. Я никогда не стану одной из тех ослепительных женщин, которые могут заманить в сети мужчину, просто предложив ему огня.