Правила обманутой жены - Евгения Халь Страница 57

— О чем ты, мам? — Сережа удивленно замер, глядя на меня.

— Милый, ты уже взрослый и многое понимаешь. У меня с папой не все хорошо. И сейчас в моей жизни появились друзья, в помощи которых я очень нуждаюсь.

— Платон? — спросил он и в его голосе явно прозвучала надежда.

— И не только он. Я потом тебе все расскажу, обещаю. А сейчас, пожалуйста будь со мной. Мне очень нужно, чтобы ты стал моим защитником. Просто поехал со мной, не спорил, не капризничал и провел день с человеком, который ждет нас снаружи. Я не прошу тебя любезничать с ним. Только прошу поехать и не спорить. Ладно?

— Мам, я тебя всегда буду защищать — он обнял меня. — Ты только не волнуйся. Я знаю, что у вас с ним все плохо. Я буду делать все, что скажешь, если тебе нужно.

У меня даже слезы навернулись на глаза. Я обняла его двумя руками и расцеловала в обе щеки.

— Сыночек мой, спасибо! Теперь ты мой защитник! Ты мой супергерой, как Бэтмен. Хотя нет, ты лучше. Ты — Ведьмак!

Сережа прижался ко мне всем телом и прошептал:

— Я больше не боюсь смотреть в глаза чудовищам. И ты не бойся! Ты ведь не одна. У тебя есть я.

Когда он успел вырасти, мой сыночек? Нет, не сыночек, мой взрослый, умный и смелый сын. Мой решительный мужичок. Он обнял меня так крепко и сказал это всё так решительно, что я вдруг успокоилась. Впервые в жизни я, действительно, почувствовала, что больше не одна. Что у меня есть защита. На душе потеплело. Мы с моим сыном оба заглянули в глаза чудовищам. Чего нам теперь бояться? Мы ведь вместе. Будет сложно. Будет больно. Но мы справимся, я это точно знаю.

Мамикон вышел из машины навстречу нам и протянул руку Сереже:

— Дядя Мамикон.

— А по отчеству? Дядя — это для маленьких, — Сережа не пожал ему руку.

Я поднялась на цыпочки и прошептала на ухо Мамикону:

— Он никому не пожимает руку. Не любит чужих прикосновений.

Мамикон кивнул и спрятал руку в карман.

— Мамикон Ованесович, — очень серьёзно ответил он, но было видно, что он с трудом сдерживает смех.

— Сергей Дмитриевич, — представился мой сын и добавил: — Вы позволите? — он кивнул на машину.

У Мамикона отвисла челюсть. У меня тоже. Ребенок на моих глазах стремительно изменился буквально в течение нескольких дней. Как я этого не заметила? Когда это произошло? Хотя… понимаю, когда. Он зашел в дом Платона ребенком, а вышел взрослым человеком. Не знаю, как это называется в психологии И думать не хочу. Но понимаю Сережу. Мы оба вышли из дома Платона другими людьми. Словно это какой-то сказочный замок, где дарят волшебную силу. А еще — как тогда сказал Платон — мы научились не бояться смотреть в глаза своим страхам.

Только сейчас я поняла, что на самом деле сделал Платон. Он разговорил Сережу. Он заставил его поверить в себя. Сначала бокс, самозащита, потом рисунки. Он показал, что внутри моего сына есть физическая сила, несмотря на увечье.

Это звучит ужасно, но Сережа поверил в себя, когда ударил Диму и спас меня. А еще он поверил в собственный талант художника. Спокойно и буднично Платон указал ему на ошибки в стиле рисунка. Фактически, он один сделал то, чего не смогли сделать врачи и я: он разбудил моего сына.

Может быть, такой невероятный терапевтический эффект проявился потому, что Платон разговаривал с Сережей, как со взрослым, очень уважительно.

Для больных людей это особенно важно. Люди обращаются с ними или с жалостью, или с пренебрежением. Их не воспринимают всерьез. Они — обуза, они — фрики, потому что не похожи на других. Никто не знает, чего от них ждать. Ничего хорошего — это точно.

Калеку можно толкнуть плечом. Он не сможет ответить. Дети в школе Сережи часто так поступают. Просто убирают его с дороги, как досадную помеху, когда на перемене куда-то бегут. Потому что он ходит медленно и никогда не бегает. Взрослые уже умнее. Они обходят калек стороной, глядя на них или с пренебрежением, или со страхом. Кому-то просто неприятно видеть их, как живое напоминание, что такое может случиться с каждым.

Как, например, случай с сестрой известной модели Водяновой. Младшая сестра Водяновой — инвалид. Ее выгнали с террасы кафе, где она сидела с мамой. Потому что посетителям неприятно было пить кофе, глядя на нее, и думать, что и они могут быть такими же. А кто-то рад, что рядом слабые люди, на которых можно выместить раздражение и злость. Есть, конечно, и такие, кому жалко их. И они подчёркнуто любезны и радостны, когда общаются с инвалидами.

Платон отреагировал на моего сына так, как на обычного человека. Словно не видел его изъянов. И Сережа, вечно настороженный Сережа, давно закрывшийся от всего мира, вдруг понял, что в этом самом ненавистном ему мире есть люди, которые считают его равным себе. И не просто люди, а взрослые, состоявшиеся, художники, понимающие, что чувствует мой сын.

А что для Платона сделала я? Наорала, когда он попросил меня отказаться от поездки с Мамиконом. Он мог тоже на меня наорать. Но он ушел в кабинет и хлопнул дверью. Он не воспользовался своим положением босса. Не грохнул ладонью по столу. Не уволил меня. Он просто обиделся и ушел. А если бы на его месте был Дима? Даже страшно представить себе, что бы он сделал!

Значит, получается, что я, как мой муж, понимаю только язык силы? Тогда чем я лучше Димы? Какое имею право его осуждать? Дура я. Просто дура! Нужно было рассказать Платону, что Мамикон меня шантажирует фотографиями. Но с другой стороны, тогда Платон должен был отреагировать жестко. Я бы их поссорила. И грубо вмешалась бы в его жизнь. Это минимум. А максимум, черт его знает, какая каша заварилась бы тогда.

Нет, так нельзя! Нужно самой выкручиваться. Платон и так сделал для меня больше, чем все остальные вместе взятые: он помог моему ребёнку. И явно собирается помогать и дальше. И Мамикон тоже зашел с козырей. Он не сказал, что повезёт обедать только меня. Он подбирается к Сереже, а через него ко мне. Это ясно. Значит, мне в этой ситуации нужно выбрать того, кто лучше защитит меня и Сережу. Вот такой мерзкий, но очень реалистичный расклад.

— Наденька, вы не хотите сесть в