Цена его ревности - Лана Мур Страница 58

Ракеш уже не думал о завязках и своих сомнениях, злость на наглую девчонку застилала разум – просит развязать? Пожалуйста! Он схватил тонкие тесемки и рванул так, что выдрал из швов.

Вика взвизгнула, когда завязки купальника врезались в кожу.

– Ты что делаешь?! – обернувшись, завопила она. – Совсем с ума сошел! Мне же больно!

– Ты хотела переодеться? – холодно ответил Радж. Все негодование испарилось от визга девчонки. Он не мог отвести взгляд от проступивших на белой коже красных отметин. От невольной жалости к поганке сдавило горло. – Иди, переодевайся, – выдавил он.

«И за купальник заплатишь тоже», – думала Вика, убегая в каюту.

Глава 20. Продолжение операции "Обольщение и приручение" Часть 2

***

Санджей и Айрин, следуя неторопливой рысью по тенистым тропинкам, приехали на небольшую поляну, пересекаемую говорливым ручейком. Санджей спешился сам и помог спуститься Айрин, снова воспользовавшись случаем обнять.

Они привязали лошадей около ручья, чтобы животные попили, отдохнули и полакомились зеленой травой.

Затерянная посреди леса поляна выглядела очаровательно уединенной, и Айрин с восторгом осматривалась. Деревья сверкали свежестью молодой зелени. Весенний лес благоухал яркими цветами, разбавляющими нежную зелень листвы, а землю устилал пестрый ковер из покачивающихся под ласковым ветром бутонов.

– Как красиво! Я не хочу отсюда уходить, – прошептала Айрин и повернулась к Санджею. Ее глаза сияли от счастья. – Я не хочу, чтобы этот день заканчивался. Я хочу, чтобы он длился вечно.

Сейчас, в этом прекрасном месте и рядом с этим прекрасным человеком ей казалось, что нет никаких проблем и никаких забот. Она будто превратилась в маленькую девочку, ничего не знающую о мире взрослых.

– Давай, побудем здесь подольше, – обнимая Санджея за бедра и положив голову ему на плечо, попросила Айрин.

– Конечно побудем. И я тебе обещаю, что таких дней у нас будет бесконечно много, – смеясь и обнимая ее за талию, ответил он. Айрин подняла голову и увидела в его глазах то же счастье, что переполняло и ее.

Не удержавшись, Санджей обхватил ее за талию и закружил. Они радовались и смеялись как дети на каникулах. Поставив Айрин на землю, Санджей, не размыкая объятий, повел ее вдоль ручья в глубь леса, попутно рассказывая о встречающихся деревьях.

– А знаешь, – вдруг сменил тему он. – Мы ведь должны поблагодарить Вику за то, что можем побыть наедине. Подальше от пристальных глаз. Это она подарила нам два прекрасных дня, настояв на поездке и обведя Ракеша вокруг пальца. Я до сих пор удивляюсь, как это у нее получилось. Ведь он далеко не глуп. Скорее всего, он просто недооценил ее.

– Я ей передам, что ты от нее в восторге. Вика будет счастлива. Ей нравится очаровывать людей. Хотя, можешь не заблуждаться – она более эгоистичная, чем ты о ней думаешь. Уж я-то ее знаю получше.

– По-моему, ты слишком строга к ней. Она же еще ребенок, – рассмеялся Санджей и прекратил спор, заняв ее губы поцелуем.

***

Вика забежала в каюту, отбросила удерживаемый рукой лиф, стянула плавки и заскочила в душ. Она торопливо сполоснулась и вымыла волосы – времени было очень мало. Надо успеть застать Раджа на яхте, пока он опять, как ихтиандр, не уплыл в бездонное море. Выскочив из ванной и повыбрасывав из сумки одежду, Вика нашла то, что искала – сарафан. Яблочно-зеленый в мелкий белый цветочек, отрезной под грудью и слегка приталенный, с расклешённой юбочкой. На затылке она сделала два низких хвостика и, повязав всю ту же бирюзовую косынку, снова стала наивной школьницей. Недовольно посмотрела на порванный купальник и слегка наморщила лоб. Потом подняла плавки, сломала крепление из колечек и, подхватив лиф и телефон, побежала разыскивать неосмотрительных стюардов или матросов. Особо долго искать не пришлось – в коридоре Вика столкнулась с натирающим полы юнгой.

– Подскажите, где каюта господина Раджа? – поспешила она спросить, пока испуганный рассказом стюарда парень не успел сбежать.

Юнга вжался в стену. Хлопая ресницами, он смотрел на гостью хозяина и молчал, как рыба.

– Что ты молчишь? – начала нервничать Вика – из-за его нерешительности терялось драгоценное время. – Я тебе задала вопрос – где каюта господина Раджа? Вам велели не слушать моих приказов, но не велели игнорировать мои вопросы! Я его гостья и хочу сделать ему сюрприз! – наступала она на несчастного.

Сдавшись под ее напором, юнга промямлил, что каюта господина на втором ярусе.

– Как туда можно пройти, минуя палубу? – полетел очередной вопрос.

Юнга молча указал на узкую винтовую лестницу в конце коридора и, пока Вика всматривалась в полумрак, испарился из зоны досягаемости. Не теряя времени, вредина вскарабкалась по лестнице и открыла дверь.

Вика стояла на пороге каюты и, приоткрыв рот, разглядывала помещение. Каюта была довольно большая и тоже отделана светлыми деревянными панелями. Справа от входа находилась просторная гардеробная, из которой через приоткрытую дверь виднелась ванная. Дальше следовала другая зона, Вика про себя назвала ее будуаром и хихикнула: «Будуар Ракеша». Там на гладком деревянном полу, выкрашенном в черный глянец, лежали небольшие разноцветные коврики, стояли пуфы, низкий кофейный столик и бесформенное кресло, а также стойка для подтягивания. А вот дальше… дальше был альков, и то, что Вика и искала – кровать. Правда, это не была кровать в обычном понимании, это был приподнятый подиум, от стены до стены покрытый матрацем и с ворохом подушек. Стены скрывал жемчужного цвета велюр, а, так называемую кровать, укрывал ярко-синий плед. «Да уж!», – подумала Вика. – «Несложно догадаться, чья это каюта и для чего такая кровать. Кобель», – фыркнула она. И тут же озадачилась – весь план устроить Раджу сюрприз строился на том, что у него стоит нормальная кровать, а что ей теперь делать с этим аэродромом? Подумав несколько секунд, Вика плюхнулась на матрац и поползла к подушкам. Она затолкала растерзанный купальник в самый низ пирамиды, радуясь, подложенному сюрпризу, то есть свинье – будет ему память! И поползла обратно.

***

Ракеш стоял у борта и с угрозой сломать стискивал поручень. Он старался успокоиться после вспышки ярости и подавить поднимающуюся жалость. Шлепанье босых ног все еще стояло в