Белва Плейн - Благословение Страница 62

Она должна была встретиться с Джеем, чтобы пообедать вечером. Какой теперь выдумать предлог? Кусая губы, она хмурилась и все думала и думала. Да, он не будет в восторге, это ясно. Да и мама всегда говорила, что она не умеет обманывать, что все ее хитрости сразу видны. Но нужно придумать что-то правдоподобное. Наконец она пришла к заключению: клиент. Это подойдет. Бедная женщина, которая работает допоздна и с которой можно встретиться только вечером. Это то, что он сможет понять и принять.

Она набрала номер телефона. Ложь на лжи, и эта лавина растет.

ГЛАВА 11

Он вышел из кабины лифта в застеленный коврами, великолепный вестибюль. Туристы теснились группами, увешанные кинокамерами; женщины в роскошных нарядах проходили мимо, а высокий мужчина с рыжим ежиком волос выделялся даже среди этой разношерстной толпы. В какое-то мгновение он обвел глазами вестибюль, затем, увидев Дженни, быстро подошел к ней, протянув обе руки.

– Привет, Дженни.

– Привет, Питер.

Они пожали друг другу руки. Ни к чему не обязывающий жест. Вряд ли она этого от него ждала, да и от себя тоже.

– Черт возьми, Дженни, ты права, – сказал он. – Ты действительно все та же.

– И ты тоже.

Яркие глаза цвета опала все еще улыбались. В голосе, как и всегда, слышались родные нотки.

Затем одновременно они вспомнили о Джилл, которая стояла чуть позади Питера и наблюдала за ними с откровенным любопытством. Питер обнял Джилл, прижав ее к себе.

– Это исторический момент, нужно выпить шампанского. Я не знаю, с какого возраста разрешают пить в Нью-Йорке, но, как бы там ни было, ты сегодня попробуешь шампанского, Джилл.

Джилл не ответила. Возможно, она не хотела признавать Дженни, а возможно, она просто ждала, что Дженни заговорит первой.

– Привет, Джилл, – сказала Дженни. – Вот мы и встретились снова, правда? – Она произнесла это примиряюще, просяще.

– Привет. – Ответ был довольно прохладным.

– Ну, – сказал Питер, явно стараясь не замечать неловкости, – время идет, а нас ждет обед.

Дженни намеренно держалась позади и шла вслед за ними. Они сияют, думала она. У них похожая походка, с длинными, подпрыгивающими, почти пружинящими шагами. Не зная того, Джилл была настоящей Мендес. Вдруг Дженни почувствовала себя какой-то маленькой и ничтожной и, презирая себя за это чувство, не могла объяснить его.

На аллее Пикок они повернули налево, вошли в ресторан, где их провели к столику, на котором стоял букет розовых роз. Питер отмечал торжество. По розовой розе лежало возле тарелок Джилл и Дженни. Возле каждой из двух тарелок лежала небольшая голубая коробочка от Тиффани, перевязанная белой ленточкой.

– Откройте их, – скомандовал он. Его лицо засияло, когда два одинаковых серебряных браслета появились на шелковой подкладке коробочки. – Мне сделали специальную гравировку.

Дженни прочла надпись, сделанную старинным шрифтом, слова: «От Джилл для Дженни с любовью» и дату.

У Джилл, очевидно, было наоборот. Что за детский жест, несмотря на все великодушие и щедрость. Как будто встреча этих трех человек, которые по-разному, но страдали в эти минуты, была праздником!

– Я хочу, чтобы вы запомнили этот день, – сказал им Питер.

Как будто это был день, который можно забыть. Джилл заговорила первой:

– Он чудесный. И так подходит к моей цепочке. – Она сняла свой бобровый жакет, показывая серебряную цепочку, висевшую поверх серого шерстяного платья.

Дженни подхватила:

– Да, чудесный. Спасибо, Питер.

– Давайте теперь закажем что-нибудь, да? Потом мы сможем поговорить. Нам много о чем нужно поговорить. – Он продолжал улыбаться. Он старался изо всех сил расшевелить их. – Как насчет креветок для закуски? Или супа? Он всегда кстати в прохладный вечер. За время моей жизни в Чикаго у меня появилась привычка есть горячий суп. Это ветер с озера Мичиган заставил изменить кое-какие привычки, я вам скажу, ведь большую часть своей жизни я провел в Джорджии. Я думаю, что сам попробовал бы пирог с омаром. Но вы выбирайте на свой вкус, не торопитесь. – Он начал перечислять блюда из меню. – Телятина. Меч-рыба. Посмотрим, филе тунца звучит хорошо, не правда ли? Даже не знаю, что заказать.

Дженни молча взывала к нему, когда же ты перестанешь так стараться? Это глупо, это было безумием находиться здесь. Если бы все эти элегантные люди в этом зале могли знать, кто мы, у них было бы о чем поговорить. «Фантастика», – сказали бы они… Зачем она пришла сюда? О, она хорошо знает, зачем.

Но ничего не получалось, потому что Джилл явно старалась не обращать на нее внимания. Она тоже, возможно, пришла на эту встречу против своей воли. Однако ела она с аппетитом, поддерживая в то же время разговор с Питером. Создавалось впечатление, словно оба они были в заговоре против Дженни. Нет, это было абсурдно. Питер был не тем человеком, кто мог участвовать в заговоре против кого бы то ни было. Это она хорошо помнила. Он просто не ведал о том, что на Дженни просто не обращали внимания.

Когда шампанское было разлито, Питер поднял свой бокал.

– За наше здоровье, счастье и спокойствие.

От глотка шампанского на пустой желудок Дженни почувствовала слабость. Когда она отставила бокал, он беспокойно посмотрел.

– Тебе не понравилось? Это Дон Периньен.

– Оно превосходно, но я их тех женщин, которые предпочитают Перрье.

– А я помню тебя, когда ты была из тех женщин, которые любят имбирный эль.

Ей хотелось поправить его: «Я не была женщиной. Я была девушкой, ребенком, которая превратилась в женщину слишком быстро». Но напоминание прозвучало бы грубо и было бы бессмысленным в любом случае. Диалог, как волейбольный мяч, проносился над ее склоненной головой, пока она пыталась поесть.

– Там не такой ландшафт, – говорила Джилл. – На целые мили кругом одни желтые пески, кедры и сосны. И такой ароматный воздух. Нигде не видела ничего подобного.

– И дрожащие осины вдоль реки, – добавил Питер и обратился к Дженни: – Джилл говорит, вы разговаривали о Нью-Мексико. Она много знает об индейцах аназани, вероятно, даже больше, чем я. Я провел там всего пару недель два года назад, изучая больше культуру кивас. Культовые места, дома старейшин. Захоронения. Очень интересно. Но ты, наверное, знаешь о них.

– Нет, ничего, совершенно, – сказала Дженни, не желая идти ему навстречу.

На какой-то миг он показался обиженным и растерянным, затем, снова приободрившись, он вернулся к земле огромных кактусов.

«Что касается меня, то я больше не могу ее умолять, – думала Дженни. – Я не могу даже перехватить взгляд Джилл, хотя я знаю: когда она думает, что я не смотрю на нее, она изучающе поглядывает на меня. Возможно, она пытается представить себе начало начал – а разве всех нас это не интересует так или иначе? В конце концов, можно сказать, мы все такие. Да, это случилось в теплый тихий вечер, гравий на дорожках пах пылью, и мы должны были торопиться, прежде чем они вернутся домой. Вот как все было. Вот как ты появилась и сидишь теперь в этом кресле в своем красивом платье, с таким достоинством, а бедное сердечко колотится, должно быть».