Сжигая запреты (СИ) - Тодорова Елена Страница 63

– Ты авантюристка? – шепчет Даня, ни на секунду не отпуская мой взгляд.

– Да!

– Страшно?

– Черт, да!

– Остановимся?

– Ни за что!

Опухшие губы сливаются в новом поцелуе, но диалог наш словно и не заканчивается. Просто слова в тот миг обретают другую форму. Мы жадно требуем друг у друга любовь, с диким голодом поглощаем ее, с сумасшедшим трепетом приумножаем и взращиваем, а после с безумной щедростью возвращаем.

– Дынька… – смакую чуть позже, поворачиваясь к зеркалу то одним, то другим боком.

Даня стопорит эти движения, прижимаясь сзади и накрывая мои ладони своими.

– Дынька Даринка… – дополняет приглушенно.

Встречаясь в отражении взглядами, улыбаемся вовсю.

– Шатохина… – выдыхаю я.

– Шатохина, – подтверждает он.

– Я тоже скоро буду… – выдаю и краснею.

Не знаю, почему так смущаюсь. Аж в груди горячо становится.

Даня же… Он не просто мою давнюю мечту подогревает. Он ее в очередной раз взрывает.

– Ты уже моя.

Я задыхаюсь, но молчать не могу. Стремительно разворачиваясь, обнимаю своего Шатохина и выдаю эмоции по максимуму.

– Счастье не имеет границ, знаешь?

– Теперь знаю, Марин.

И это факт! Потому что буквально пару минут спустя, когда мы парим на самой высокой вершине и наслаждаемся своими ощущениями, прилетает потрясающая и, несомненно, историческая новость.

Артем *Чара* Чарушин: Новое поколение открыто! Мы – родители!!! Вы – следующие!

Ниже прикреплена фотография – завораживающе счастливые брат с невесткой и розовощекий пухляш между ними.

Только вижу их, сходу начинаю плакать. Даня будто на автомате обнимает. Притягивает к своему боку, не отрывая взгляда от телефона. Очень-очень долго разглядывает снимок, чтобы в конце глухо выдать:

– Черт… Завидую им, прикинь?

Со смехом, любовью и умилением целую своего Бога в подбородок.

– Хорошо, что мы на подходе, да, Дань?

Он откладывает телефон и подхватывает меня на руки.

– Охренеть как хорошо, Марин!

– Я же говорила, что трехочковые – это круто!

– Это я говорил!

– После меня!

– Это дар, Марин. Это судьба, блин. Это жизнь!!! Мать вашу, именно это и есть жизнь!

– Да!!! – воплю на эмоциях я.

– Взлетаю, – констатирует Даня с отсылкой к своему раннему признанию.

И я, конечно…

– Я с тобой!

Сразу за ним. Без раздумий и колебаний. Туда, где нет границ.

49

Это Маринка. А внутри нее Даринка.

© Даниил Шатохин

– Двадцать секунд, – вопит Маринка на всю Чарушинскую дачу.

Пока народ со всех концов сбегается, сама на ноги подскакивает и подрывает с блестящего подноса бокал со своей безалкогольной шипучкой. В Лизкином стекле такая же сладкая бурда. Остальные подхватывают из-под крепкой руки бати Чаруша фужеры с трескучим ледяным шампанским.

Соединяем переполненную тару в центре стола и, замирая взглядами на циферблате, начинаем последний обратный отсчет.

– Десять! Девять! Восемь! Семь! Шесть!.. – горланим мощным хором.

Здесь все: Бойки со своей чудной дочуркой, Филя со своей борзой кунг-фу-пандой Лией, Прокурор со своей анимешной Сонькой, все последующие Лизкины сестры-смущалки… О, они, кстати, тоже с колючим сиропчиком вместо «шампуня» – потому что мелочь совсем. Моя окрепшая и неожиданно расцветшая бабуля совсем без пойла, конечно, зато во главе стола. Ну и, само собой, богичная династия Чарушиных

– …Пять! Четыре! Три! Два! Один! Ноль! Ура!!! – взрываем весь этот чертов мир криками радости. – С Новым Годом!!!

Звон бокалов. Гомон голосов. Перекаты смеха.

Опустошив бокалы, не сговариваясь, разбиваемся по парам. Я свою любимую кобру ловлю. Целую не самым скромным образом. Благо она такие моменты научилась предвещать, ловко прикрывает нас от толпы какой-то лохматой мишурой.

– С Новым Годом, единственный, – шепчет секундами позже.

Глаза в глаза. А там целая отдельная Вселенная счастья.

– С Новым Годом, единственная, – вторю ей я.

После этого разбегаемся, чтобы поздравить и обнять Ингрид, хотя около нее и без нас уже толпа. С тех пор как забрали бабулю, мама Таня с ней как с родной носится. Этот факт третий месяц вызывает у меня чертову тонну эмоций. Не представлял, что где-то так бывает. Думал, как все провернуть, чтобы не навязываться, но Чарушины ни о каком переезде и слушать не захотели.

– Дом большой. Всем места хватит, – выдвинул Артем Владимирович авторитарно.

– Ты наш, значит, и твои близкие – наши близкие, – поддержала его мама Таня.

И дело тут вовсе не в крови. Мать вашу, конечно, не в ней. Снова и снова эта неземная, будто сошедшая с Олимпа, семья заставляет прозревать.

Сразу после переезда мама Таня заявила, что Ингрид нужно находиться в окружении людей. Так и делали, и постепенно режим бабули изменился. Она стала меньше спать днем. С интересом слушала, что мы говорим. Потом общими стараниями и в диалоги втянулась. Да, она в принципе никого не запоминала. Даже меня не всегда. Но было видно, что ей с нами комфортно и даже приятно.

– С новым годом, Ингрид.

Целую ее в щеку, она от удовольствия розовеет.

– С новым годом, красавчик, – не первый раз так называет. Я привык. И все же, какая радость внутри взмывает, когда бабуля добавляет: – Мой дорогой мальчик.

Узнает.

Наклоняясь, еще раз ее обнимаю. Задерживаюсь, пока взъерошивает мне волосы. А едва выпрямляюсь, ловлю взгляд, которым она за мою Маринку цепляется. Медленно ведет от лица до выпирающего живота.

– Твоя? – выдает с таким дрожащим благоговением, что у меня дыхание сбивается.

И скрученным пальцем несмело указывает именно на живот. В светло-голубых глазах слезы блестят, меня и самого пробивает до дразнящего першения в носу.

– Моя, – в сотый раз подтверждаю, а все с гордостью охренительной важности. Прет она из меня без меры. Я не помню, чтобы в своей гребаной жизни еще чем-то настолько сильно восхвалялся. – Вся моя, бабуль, – усмехаюсь, перехватывая Чарушин сияющий взгляд. – Это Маринка. А внутри нее Даринка. Дочка. Наша. Шатохина. Твоя правнучка.

– Господь Бог… – едва дышит на первых словах, а под конец и совсем замирает. Не отрываясь от прикрытого сверкающей тканью платья животика, ладони будто в молитве сталкивает. – Правнучка это, конечно… – фыр-фыр, мягко и забавно у нее получается. – Я такая молодая еще, но… – фыр-фыр. – Какое счастье, Данюш!

– Согласен, бабуль.

– Это все Луна во Льве? Чудеснейшая чаровница в тебя влюбилась!

С трудом вспоминаю наш давний летний разговор: я собирался на юбилей к бате Чарушу, а Ингрид мне со смехом твердила об этой чертовой астрологии, в которую я, конечно, верю не больше, чем в народные приметы.

– Нет, Луна во Льве тут ни при чем. Все случилось намного раньше, – уверяю, имея на руках все карты.

Хотя… Именно в ту ночь мне окончательно сорвало башню, и Маринка забеременела.

Смотрю на нее, слегка заторможенно моргая.

Может, в этом средневековом дерьме действительно есть какая-то истина?

– Ладно, ба… – признаю глухо. – Вероятно, в ту ночь какое-то волшебство все-таки произошло.

– А я тебе говорила! – цветет от довольства.

Маринка же взирает на все это в некотором замешательстве.

– Потом объясню, – обещаю, стискивая ее ладонь.

– Ребят, ну все, давайте, садитесь за стол, – просит мама Таня.

И мы все, даже Ингрид, сию минуту откликаемся.

– Танюша, – бормочет бабуля ласково, словно только ее заметила. – Конечно, давайте! Ой… – цок-цок языком. Мелкие серебряные кудряхи взмывают слабой волной – имитирует приятное головокружение. – Сколько молодежи!

Ну, точно, лишь сейчас прозревает. Хоть ребята только пару минут назад, до ее вспышки ясности, уже подходили с поздравлениями, быстро понимают, что к чему, и густым хором повторяют свои пожелания.

Садимся за стол. Тот буквально ломится от изобилия различных блюд. Я уже не удивляюсь. У Чарушиных вся женская половина инфицирована благим стремлением кормить всяк к ним входящего, так тут еще Варя Бойко, которая тоже любительница застрять у плитки. А Сонька и остальные смущалки Богдановы от гастрономических кроссов может и не в восторге, но умеют вообще все и тупо без дела больше пяти секунд сидеть не способны.