Эм + Эш. Книга 1 - Елена Алексеевна Шолохова Страница 64

Эти строки дурацкие никак не шли из головы и выжигали внутри мёртвую пустоту. А ведь я сразу знал, что ничем хорошим это больное увлечение не закончится. Как чувствовал. Отрава проклятая. Не хочу, не хочу думать о ней.

Мне нужно было срочно, немедленно, отвлечься хотя бы на несколько часов, иначе я бы попросту реально свихнулся. Нужно просто пережить как-нибудь эти первые несколько часов, а потом… потом всё равно станет немного легче, а если и не станет, то хотя бы уже попривыкну и не будет так ломать и корёжить.

Я позвонил Белому. Позвал его к себе.

— Можешь взять травки? Деньги я отдам.

— Не вопрос, — с готовностью отозвался Белый.

Через сорок минут они с Гулевским уже сидели у меня в комнате и растабачивали план. Плевать, что отец мне потом весь мозг исклюёт — некурящий, он влёт учует запах. И пусть. Это такая фигня по сравнению с… нет, не думать! Главное, сейчас забыться поскорее.

Накуривались мы под психоделический рок «Пикника», а затем, чтобы уж по полной оторваться, врубили «Sex Pistols» на всю мощь. На этот раз я не осторожничал, затягивался глубоко, жадно, часто, лишь бы скорее подействовало. И ведь подействовало. Потихоньку боль внутри начала отпускать. А вскоре и вовсе сделалось весело, а в голове легко-легко.

— Дракон там, поди, огненные шары мечет, — хохотнул Белый, кивая на стену.

— Ничего, — ухмыльнулся Гуля. — Пусть хоть раз нормальный музон послушает. А то поди кроме Кобзона и Лещенко не знает никого.

— Да там его дочери комната, — вырвалось у меня нечаянно.

— Эмилии? А ты откуда знаешь? — живо заинтересовались оба.

— В гостях был.

— У Дракона?!

— Да у кого Дракона? У неё был, пока её предки на работе.

— Нифига ты шустрый! Когда?

— Сегодня.

— И как у них?

— Сойдёт, — вяло пожал я плечами.

— И что вы делали?

— Трахались, — честно сказал я.

— Да ну! Ты гонишь, — захохотали пацаны. — Да не может такого быть! Нет, ты серьёзно? С Эмилией Майер? Да ну нафиг! Ответь! Ну ты красавчик!

Я ведь прекрасно знал, что Белый — ещё то трепло, да и у Гули тёпленькая водичка под языком не держится. Знал, вернее, вполне мог предположить, что завтра, скорее всего, об этом узнает полшколы. И всё равно… Даже сам не знаю, почему разболтал: то ли от злости, то ли тормоза от плана сорвало. Ведь не собирался же, даже мысли такой не допускал, как бы плохо к ней ни относился. Просто как-то само вырвалось, бездумно, безотчётно и… неприкосновенный образ королевы рассыпался. Пацанов эта новость взбудоражила не на шутку:

— Колись, как ты её уболтал?

— Да никак я её не убалтывал. Как-то само… — пробормотал я, сквозь тяжёлый, вязкий дурман осознавая, как внутри зреет нехорошее, гнетущее чувство. Блин, зачем я это говорю?

— Нифига она даёт! А строила из себя недотрогу. А она хоть девочка была?

— Угу.

— Ну и как она?

— Нормально, — по инерции ещё отвечал я, пока скорее чувствуя, чем понимая, что я наделал.

— Так вы теперь вместе?

— Нет.

Они заржали.

— Эх! Блиииин, — протянул Белый, — лучше б я её тогда на дискотеке потискал. Глядишь, не ты, а я бы ей вдул.

Меня вдруг обуяла злость. Даже заехать по физии Белому очень захотелось. Нафига я им рассказал? На-фи-га?! Какой чёрт меня вообще дёрнул за язык? Идиот…

— Если у неё такая б***я натура, то… — не унимался Белый, и я не выдержал:

— Ты за базаром-то следи! А то щас добазаришься…

— А чо?

— А ничо! — толкнул его я.

— Тише-тише. Эш, ты чего вдруг так распсиховался? — втиснулся меж нами Гуля. — Давай-ка лучше ещё шмальни…

Но тут пришёл отец, хотя даже девяти не было, и разогнал нашу тёплую компанию. Это и хорошо, потому что, чувствую, ещё бы немного и мы с Белым крепко сцепились бы, так меня он взбесил.

Наутро отец сам встал ни свет ни заря и меня растолкал на час раньше, специально, чтобы прочистить мне мозги: «Ты обещал! Ты слово дал! Выходит, тебе верить нельзя. Ты не мужик, а тряпка. И глупец. Собственную жизнь под откос пускаешь…». И далее по списку.

В общем, наслушался я добрых слов и поплёлся в школу. Напоследок отец, видать, оценив мой искренне мрачный вид, посулил на каникулах поездку в Черногорию: «С мамой поедите, я уже путёвки выбил».

Мне было так муторно, что вообще не волновало, куда и какие путёвки он выбил.

Как я и боялся, в школе уже все знали про нас с Майер и обсуждали, по ходу, на каждом шагу. Не успел я подняться в класс, как началось:

— Это правда?

— Ты трахнул драконовскую дочку?

— И как она?

— Эш, ну ты красавчик! Герой!

Все ржали, всех это заводило. Наверное только мне одному было невесело. Нет, ещё Борьке Горяшину. Он смотрел так, будто очень хочет убить меня. Потом к нам в кабинет влетела Ирка, подошла к моей парте, растолкала пацанов, которые стояли рядом, и, пыша гневом, процедила:

— Значит, правду болтают насчёт тебя и Майер?

Она пнула мою сумку, что лежала на полу у парты, и развернувшись, выскочила прочь. Пацаны заржали ей вслед.

— Блин, Белый, чума так не распространялась, как ты языком работаешь, — раздражённо сказал я.

— А что такого? — хохотнул он. — Страна должна знать своих героев.

Ажиотаж продолжался, пока в класс не вкатилась Винни-пушка, Ираида Константиновна, химичка. Маленькая, кругленькая, шебутная, она разом пресекла болтовню и принялась грузить нас органическими формулами.

Я увидел Майер сразу после химии. Мы только вышли из кабинета и трёх шагов не прошли, как Белый заголосил:

— Вон она! Вон она!

— Чего ты орешь, — ткнул я его в бок.