119 дней до тебя (СИ) - Магарцева Юлия Страница 66

— Прошу меня простить, если обидел. — неожиданно касается её плеча Ричард, в его спокойном голосе ни тени иронии. — Я не хотел, просто пытался узнать о тебе чуть больше.

Он улыбается, пьян. Нура кивает и больше не видит неприязни — он вроде добр к ней. Возможно, был искренен сегодня, возможно, что-то утаил — он такой человек.

Итан останавливается чуть поодаль, ждёт её, смотрит на руку отца, которая еле заметно дрожит.

— Мне знакомо это страшное чувство потери. Я, как и мой сын, тоже остался без матери слишком рано. Это рок семьи. Но тебе досталось больше всех, прости.

— Нет же, что вы…

— Да. Эта проклятая авария лишила тебя обоих родителей. Мне очень, очень жаль. И я…

— Отец, — подходит Итан. — Достаточно, прошу тебя. Идём, я помогу прилечь.

— Да, — смеётся Ричард, — Я в хлам.

Он шатается, кажется, опьянев ещё сильнее.

— Мне пора умолкнуть, — обнимает он сына за шею. — Но знаешь что? Ты самый лучший собутыльник, который у меня был.

— А по мне, так мы с тобой — алкоголики одиночки.

— Ну, я высокофункциональный алкоголик! Напиваюсь в одиночестве, чтобы начать рыдать.

— О, вот он — наш вдохновляющий лидер. Так вот каков твой секрет, терапия — самобичевания?

— Мы погрязли в ненависти к себе. Если хочешь искупления, не стыдись этого.

Итан помогает Оливии проводить его в их комнату. Сейчас отец так невинен и слаб… сейчас он лучший, чем когда либо. Треплет сына за волосы, лезет обниматься, хвалит. Парень задерживается на некоторое время, смотрит на него на засыпающего, вроде бы счастлив… но сердце пропускает удар и он мрачнеет, не сводя взгляда с безмятежного лица отца, и ощущает накатывающийся ледяной волной осадок недавнего разговора и расспросов.

— Всё в порядке? — Нура всё там же, у балкона, стоит в свете ночи из окна. Ореол волос, тонкая полуобнаженная фигура, длинные, самые обалденные в мире ноги.

Она не видит, но у него на лице написано, что «нет, не в порядке». Но он не хочет об этом говорить, не станет. Быстро подходит к ней и берёт на руки. Относит на постель, скидывает с себя футболку, нависает над ней, молча, расстегивает ремень. Голова одурманена, хищный чувственный взгляд. Жмурится, мотнув головой, отгоняя прочь жалящие мысли, сглатывает подступивший к горлу ком и опускается к ней.

Он забывается, она помогает, заставляет… с ней так всегда. Это, как невидимая, наисильнейшая связь. Она держит за эти нити, даже сама не понимая, какую имеет над ним власть. И он поддаётся, он чувствует её, чувствует всю, везде… Волнуется от её стона, прижимает сильнее… хочет кричать от переполнявших эмоций, кровь грохочет в висках. Сжимает её бёдра, кусает, ласкает… Странно, что он всё ещё дышит, слишком сильно привязался к ней, слишком сильно стал зависим. И позже, когда она уставшая и расслабленная, лежит, засыпая, на его груди, он признаётся самому себе, что она — его самая настоящая фобия.

— Нура, — зовёт он еле слышно, очень надеясь, что она не ответит.

— Ум… — отзывается девушка, не открывая глаз.

— Прости, что я снова об этом, но… Ты знаешь, как они погибли? Что случилось? Это, в самом деле, была авария?

— Авария? — сонно вздыхает она. — Нет, я не знаю.

***

24 ноября. Пятница, 15:20.

«Библиотека Гарольда Вашингтона»[6]. Итан стоит перед входом, смотрит на отражающиеся в вытянутых огромных окнах, плывущие рваные облака. Каменные статуи свисают с крыши, они похожи на насмехающихся гаргулий… глазеют прямо на него, скалятся, приоткрыв свои острые клювы.

— Добрый день, чем могу помочь? — приветствует один из библиотекарей внутри, когда Итан подходит к информационной стойке. Парень объясняет ситуацию, называет имена и всё, что известно.

— В сети ничего не нашли?

— Нет, абсолютно ничего. Эти люди, они… у них было своё дело. Мне кажется, возможно, о трагедии писали. Какой-нибудь некролог, может быть. Хотелось бы найти хоть что-то.

Спустя некоторое время, запасшись стаканом крепкого кофе, он сидит в одном из залов перед монитором специального аппарата, перелистывая плёнку с отсканированными страницами старых выпусков газет.

«Chicago Tribune», 2003 год.

Нура поделилась с ним однажды, как Ник рассказывал ей о том, что, когда её привезли на ферму, она долго не могла привыкнуть к новому дому… не ела, не спала нормально, не брала в руки новые игрушки и не смотрела в сторону резвящихся на игровых площадках детей. Тётя Энни с Ником очень переживали за её здоровье. И вот, в одно серое унылое утро, Ник просто одевает её потеплее, берёт удочки и ведёт к местному небольшому озеру. Она была в таком восторге, когда они отплыли от берега в лодке, с таким нетерпением держала удочку, вскрикивала на любой всплеск воды, радовалась пойманной рыбёшке. И так было до самого первого снега, каждый день, он водил её на то озеро. Она помнила это и с тех пор, не отставала от него ни на шаг.

«Первый снег» может означать позднюю осень — предполагает Итан и перелистывает на октябрь, сначала внимательно вглядываясь в каждую из страниц, потом лишь в главную и последнюю, где печатаются самые мелкие, кажущиеся непримечательными статьи.

— Дженсен… Дженсен.

— Я ждала его в машине у дома, и когда дверь открылась, я такая: О, Бог мой, что это за жиртрес?! — воскликнула Кристина, сидевшая напротив Нуры за столом в закусочной. — Торчки же обычно тощие! Это не он, не он… У меня была паника, но я обещала тёте сходить с ним в кино, поэтому не могла сбежать.

Она посмотрела на подругу, явно ожидая сочувствия, но та только, молча, моргнула.

— И знаешь что? — в конце концов, спросила Кристина.

— Нет, но думаю, ты мне сейчас скажешь.

— Мне пришлось нацепить очки и бейсболку! Папину, блин, помятую, из бардачка! Это было так стыдно. Посреди Кливленда в чёртовой кепке с этим пухлым бывшим анфитаминщиком рядом.

— Он — твой брат, Крис.

— Ужасный жирный брат! А они с мамой ещё шутили, что мы похожи… Хуже только растолстеть!

— Ну, ладно, успокойся, это в прошлом. — улыбнулась Нура и взяла со стола свой телефон. — Он приедет, хочешь ли ты этого или нет, и поступит учиться. Ты не можешь этому помешать, но ты не обязана с ним общаться.

Она набрала и отправила сообщение Итану, который должен был позвонить, но молчал.

— Да, правильно. — горестно согласилась соседка. — Но, боюсь, меня совесть сожрёт. А это лучше чем меня сожрёт он, так что я, пожалуй, помучаюсь.

— Перестань, — бросив в сумку телефон, засобиралась девушка. — Он ещё даже не здесь.

— О, ты уже уходишь? — захныкала Кристина. — Не оставляй меня!

— Итан должен скоро приехать. — с сожалением сказала Нура, застёгивая куртку. — Хочу пойти к нему сейчас.

— Ладно, давай, бросай меня и ты тоже. — фыркнула Крис. — Как же скучно… Скоро я не выдержу, сорвусь, кину вас всех и учёбу, и улечу в Нью-Йорк.

Выпалив всё это, она, раздув ноздри, замолкла, а Нура улыбнулась:

— Так сильно соскучилась по нему?

— Да. — раскисла та, опустив руки. — Очень, очень сильно.

— Он вернётся.

— Знаю. Всё не так ужасно, но в моей голове всё более запутано.

Они обменялись улыбками.

— Ты видела, кстати, вас опять напечатали? — спросила Кристина. — Ларёк за углом, какой-то журнал — первая полоса.

— Да, — поджала губы Нура. — Видеть себя покупающей кофе — ни капли не странно. Эти их маниакальные наклонности меня уже начинают пугать.

Прошло больше часа. От хрЕнова чёрным по белому текста статей, уже мельтешило в глазах. Кислый привкус холодного кофе во рту, местная духота, пропитанная запахом бумаги вперемешку с типографической краской — надоело, сдавило в висках.

Лежащий на краю стола айфон загудел и Итан хотел взять его, ненароком задев локтем полупустой стакан. Тот покачнулся, парень оставил телефон, чтобы поймать его, но не успел, стакан полетел на пол.

— Чёрт, — выругался он, потянувшись вниз, где из отверстия в крышке, на плитку, струйкой вытекало кофе… взгляд мельком упал на монитор и рука застыла над тёмным пятном — на фото в нижнем углу страницы были Селин и Джон.