Алиса Валдес-Родригес - Клуб грязных девчонок Страница 66

Я действительно несчастна, потому что одна. Мне нужен мужчина – добрый пуэрториканец.

Только не рассказывай Лорен. Она ошпарит меня своим сердитым взглядом и начнет поучать, что у меня, мол, есть порядочный мужчина, но я кривляюсь – мне не по нраву его бедность. Понимаю, все понимаю сама. Но я была уже бедной и больше не хочу бедности. А Лорен понятия не имеет, что значит быть бедной. Бедной не в ее понимании – когда нет средств посещать привилегированную школу. Бедной, когда мать заставляет перетряхнуть на диване подушки – не завалилось ли за них немного мелочи, чтобы купить молока. К этому моменту все голодны и раздражительны, потому что бумажки на еду кончились. Вот я о какой бедности. Я не хочу вспоминать о тех временах. Предпочитаю думать о нынешних.

Мой квартал довольно приятный, но расположен близко к Джексон-сквер, поэтому следует беспокоиться о машине. В здешней округе «БМВ» приобретают только в подпольных мастерских. По ночам я слышу выстрелы и не могу сосчитать, сколько раз автомобильная сигнализация поднимает меня из уютного гнездышка. Подростки бегают, ухают, как совы, и орут друг на друга. Дальше по улице открылась новая кафешка, а летом под зонтиками работает французское кафе. Мы облагораживаем округу – я и другие латиноамериканские яппи. И облагораживаем довольно быстро.

Я переключала каналы в поисках романтического кино. Посмотрю хоть на экранную выдумку, где мужчины добрые и хорошие.

Доктор не являлся на свидания недели две или около того, звонил, извинялся и посылал цветы. А потом как-то вечером я покупала после работы сыр-гурман неподалеку от Симфони-Холла и не могла понять, кто это вошел с ведьмой, похожей на Селию Круз. Он! Но одет пристойно, как все, кто слушал симфонию. Представляешь? Длинное черное шерстяное пальто с симпатичным кашемировым шарфом. Я схватила тележку и встала за ними в очередь. Голубки покупали яйца, пшеничный хлеб и апельсиновый сок в прозрачных бутылках с ручками. Я толкнула его в спину и кашлянула. Доктор обернулся, и я заметила, как на его большом носу, как грибы после дождя, появляются капли пота.

– Мы знакомы? – спросил он со своим аргентинским акцентом. Надо же – интересуется, знакомы мы или нет! Женщина вежливо улыбнулась и положила руку ему на плечо. У нее были когти, как у Круэллы де Виль. На безымянном пальце – кольцо. Его жена. Так он женат!

– Нет, – ответила я, – незнакомы. Вы, видимо, приняли меня за потаскушку.

У него хватило наглости позвонить мне на следующий день на работу и наплести, что он больше не любит свою жену. Мол, она умирает от рака и ему придется оставаться с ней до конца. Что живет с ней из жалости. На это я ответила, что всякий мужчина, который употребляет слово «жалость», говоря о чувствах к умирающей жене, достоин того, чтобы его подняли на самолете и выбросили без парашюта. Как я была зла на него. Quien tu te crees, eh? Tu te crees muy hombre, eh, muy macho asi, eh, pero tu no sirves pa'na tu eres un sinvergiienza, un sucio, no tienes corazdn, no tienes па', у no te creo na' que tu me dice' adora, oi'te? Ne te creo na![153] – и повесила трубку. Он не перезвонил.

И вот телефон проснулся. После трех звонков включился автоответчик.

– Уснейвис, – снова Хуан, – подними трубку. Я проезжал мимо твоего дома, видел твою машину и свет в окнах. Я знаю, что ты дома. Нам надо поговорить. Нельзя же притворяться, что у нас нет никаких проблем. Я люблю тебя.

Я перестала обращать внимание на телефон и постаралась сосредоточиться на фильме. С верхнего этажа доносилось ритмичное буханье. Такой уродливый парень, глаза косят, а занимается этим чаще, чем я. В следующий раз, когда приобрету дом и начну ремонтировать его, в первую очередь займусь первым этажом, чтобы не слышать, чем занимаются жильцы по ночам.

Агент ФБР хотел, чтобы я переехала в Техас, – вот так. А я ненавижу Техас, подружка. Ты когда-нибудь была там? Кажется, что его подцепили на нож для масла и размазали по земле плашмя – повсюду запах нефти, нефти и отбросов. Я посещала его трижды и поняла, что в Техасе нет ничего для женщины вроде меня. Не подумай, mi'ja, что я обобщаю или склонна к дискриминации, но, когда он заявил, будто там повсюду латиноамериканцы, я решила: может, и я приживусь. Но вот что скажу тебе – мне нужно соседство карибских людей. А тамошние мексиканцы так тихи, особенно женщины, что возникает впечатление, будто попала в мир иной. Стоит мне открыть рот, на меня глядят как на сумасшедшую, и все мужчины принимают за жительницу Ямайки. Что правда, то правда, там можно купить за небольшие деньги чертовски здоровый дом. И он предложил мне большой дом из желтого кирпича в предместье Хьюстона под названием Шугарленд[154]. Но понимаешь, мне совсем не светит поселиться в каком-то там Шугарленде. Он посылал мне брошюры с картинками тамошних домов: красивые, mi'ja, с канделябрами, по три трубы на крыше. И представляешь, сколько за них просят? Меньше, чем я плачу за свою халупу в этом гетто. Он написал, будто покупает один из таких кукольных домов и собирается записать его на мое имя, чтобы я поняла, как он любит меня, как сходит по мне с ума. Ненормальный парень – обожает крупных женщин, в этом все дело. Влюбился в мое тело. Первый мужчина, который приобрел мне сексуальное белье и смотрел на меня. Костлявый американец, плюгавый итальяшка – он не понимает, насколько важна для меня моя культура. Ничего плохого в нем нет, но не то, что мне нужно, – не латиноамериканец и уж точно не пуэрториканец. Я бы даже приняла кубинца – мужчину с sabor[155]. Но совершенно немыслимо, чтобы пуэрториканка вроде меня принадлежала американцу и жила с ним в Техасе, в большом доме в пригородах Шугарленда. Я бы там умерла. Мне нужна фасоль с рисом, ну, ты понимаешь, подземка, музеи, городская жизнь. Он милый и все такое, у него есть деньги, он говорил, что собирается поступать на медицинский факультет, заниматься судебной медициной. Но неужели можно представить меня женой фэбээрошного врача, живущей в Техасе. Ха! Никак нельзя. И мы расстались.

Сплошное разочарование. Я разочаровалась во всех. В Лорен – тоже мне, связалась с торговцем наркотиками. О чем она только думает? Занимается саморазрушением. А почему – не могу понять. Один ужасный провал за другим. Мне надоело ее вытаскивать. Следующей в больнице окажется она – получит пулю из проезжающей машины. Иногда мне так жаль Лорен – одаренная девчонка, а ложится в постель черт те с кем, желая доказать, что она такая же латиноамериканка, как мы, хотя ее кожа совершенно белая и у нее паршивый испанский. Печально – Лорен просто зациклилась на этом. Амаури – плохой человек. Там, где я раньше жила, у него было столько женщин, что его прозвали Арабом, мол, владеет целым гаремом.