Андрей (СИ) - Мира Айрон Страница 7

Именно на почве несоответствия ожиданий Светы устремлениям Андрея и появились первые разногласия. Во всём остальном Андрей, Света и Павел прекрасно ладили и жили очень дружно.

Традиционные поездки в Заречное по-прежнему повторялись каждое лето, только со временем получилось так, что Андрей и Паша стали ездить вдвоём. У Светы всё что-то не срасталось: то ревизия как раз выпадет на период отпуска Андрея, то отпуск не получается взять — работать некому…

Вскоре Андрей и Паша привыкли к тому, что Светлана в Заречное не ездит.

Как раз в то лето, когда Андрею было двадцать пять лет, в разгар сельского отдыха Андрея и Паши, к старому дому, возведённому ещё прадедом Андрея, отцом деда Кости, подъехал внедорожник цвета "мокрый асфальт".

Андрей и Паша уехали в дальний бор за грибами, потому дома никого не было. Жившая напротив баба Шура, которая, несмотря на то, что ей давно перевалило за восемьдесят, не утратила ни бодрости духа, ни природного любопытства, сделала вид, что ей срочно нужно проведать пасшуюся у дома козу, вышла из ворот и приставила ладонь козырьком ко лбу.

— Светлана, ты что ли?

— Здравствуйте, Александра Степановна! — Света вышла из машины.

— И вам не хворать.

Баба Шура, вытягивая шею, пыталась заглянуть за плечо Светы и рассмотреть её спутника, сидящего на водительском сиденье иномарки. Надо же, машина какая! У Андрея-то попроще будет, конечно! Хотя тоже на вездеход похожа.

— А где Андрей и Паша? Вы не знаете, Александра Степановна?

— Я им не надсмотрщик. Видела только, что уехали на машине. По грибы, должно быть. Сейчас рыжики пошли и грузди сухие, но за ними подальше надо ехать.

Из машины вышел высокий светловолосый мужчина лет сорока, смерил бабу Шуру насмешливым взглядом светлых глаз и закурил.

— Ты смотри, бычки свои мне тут не бросай, — строго заговорила баба Шура, проявив не только любопытство, но и недюжинную интуицию.

Она очень уважала Андрея, да и к Паше привыкла, потому чувствовала сейчас, что против них замышляется что-то плохое.

— В карман что ли складывать? — спокойно поинтересовался блондин.

— Да хоть за шиворот себе, а можешь и за пазуху. Не принято тут гадить и мусорить. Дома у себя будешь на пол бычки бросать, хоть сколько влезет, вместо ковра.

— Ладно, ладно, — блондин примирительно выставил вперёд ладонь. — У меня пепельница есть в машине. Не ругайтесь, бабушка!

— А давно Андрей с Пашей уехали, Александра Степановна? Может, помните?

— Ясное дело, помню, — проворчала та самая баба Шура, которая "не надсмотрщик". — Я пока в своём уме и в твёрдой памяти. Утром, в половине девятого.

— Сейчас уже почти три часа. Наверно, вернутся скоро…

Не успел блондин закончить фразу, как из-за поворота показалась "Нива" Андрея.

…Почему-то Андрей сразу всё понял, как только увидел у дома незнакомую машину. Он даже Свету ещё не успел увидеть, и её спутника тоже, но уже всё понял. Дышать стало трудно. Бросил взгляд на Пашку, который с любопытством высунулся из окна "Нивы".

— Мама приехала, — удивлённо воскликнул Пашка и выскочил из машины, едва она затормозила.

Правда, сразу остановился, нахмурившись и переводя взгляд с бледного лица матери на лицо незнакомого светловолосого мужчины.

— Паша, здравствуйте, да? — заговорила Света. — Поздоровайся хотя бы!

— Привет, мам, — нерешительно и хмуро ответил Пашка.

— Мы за тобой приехали, Паша.

— Кто это "мы"? — спросил Андрей, выходя из машины.

— Здравствуй, Андрей! — Света проглотила комок в горле, однако продолжила уже более решительно и громко: — Мы — это родители Паши. Паша, познакомься, это твой отец.

— Мам, ты шутишь? — усмехнулся Пашка, хотя понимал, что мама не лжёт: уж очень походит он сам на этого чужого мужика.

О том, что Андрей — не отец, а отчим, Паша знал уже давно, бабушка, мамина мама, рассказала. Да он и сам понял бы, ведь у них с Андреем разница в возрасте всего двенадцать лет. Однако для Паши существовал только один отец.

— Я не поеду никуда. Мы с папой в отпуске. Каникулы у меня. Заслуженные.

— Павел, — заговорил тот самый, который, как выяснилось, "настоящий отец". — Сейчас не время отношения выяснять. Тем более, при посторонних.

— Про кого это он? — спросила у Андрея баба Шура, но тот лишь пожал плечами в ответ.

Дышать было по-прежнему тяжело, как и говорить.

— Паша, мы тур на море купили. Вылет послезавтра.

— Счастливого пути, — кивнул Пашка.

— Павел! — Света пыталась быть строгой, но поняла, что не справляется.

— А "мы" — это кто? — опять спросил Андрей.

— Андрей, я… Я на развод подала. Прости, не получилось у меня с тобой, слишком мы разные. Эта твоя деревня — это всё не моё, понимаешь? Я не хочу такой жизни, а ты спишь и видишь себя сельским жителем. Лучше вовремя разбежаться. Ты ещё молодой, всё у тебя впереди. Встретишь свою женщину.

— Моя женщина — ты, Света!

— Андрей… Давай не будем устраивать разборки сейчас. Надеюсь, ты дашь согласие на развод через ЗАГС? Делить нам нечего с тобой. А Андрей, отец Паши, развёлся с женой, когда дети выросли, переехал в наш город, квартиру купил.

— И давно… переехал?

— Неважно, Андрей!

— Подозреваю, что достаточно давно.

— Андрей, прошу, будь мужчиной!

— Постараюсь, — усмехнулся оглушенный новостями Андрей.

— Я никуда с вами не поеду. С папой останусь. Валите отсюда оба, — Паша отвернулся в сторону.

Баба Шура прижала мозолистые ладони к щекам, в сотый раз покачала головой.

— Пусть остаётся, — сказал Свете "настоящий отец", Андрей-штрих. — Учебный год начнётся, и никуда не денется. Любой суд на нашей стороне, Света, ты же понимаешь? Да тут и суда не нужно. Достаточно обратиться в полицию или в отдел опеки. А пока пусть отдыхают в своей деревне.

— Паша! — ещё раз попробовала воззвать к сыну Света, но парень продолжал равнодушно смотреть в сторону.

Только губы его предательски дрожали.

Махнув рукой, Света пошла к машине, и через пару минут внедорожник исчез за поворотом.

Глава третья

Вспоминая потом, спустя время, этот период своей жизни, анализируя собственную доверчивость и результаты, к которым она привела, Андрей пришёл к выводу что спас и удержал его на плаву Пашка. Только он. Не будь рядом пасынка, которому, по сути, морально было намного тяжелее, чем Андрею, неизвестно, как всё сложилось бы.

Пашке было тринадцать лет, самый сложный возраст. Такой, когда человек уже считает себя взрослым, самостоятельным и независимым, и в то же время нуждается в особой заботе. А