Саша Грей - Общество Жюльетты Страница 7

Хотя в квартире Маркуса почти нет мебели, по словам Анны, в книгах и бумагах там недостатка нет.

– Книги занимают каждый квадратный дюйм свободного пространства. Вдоль стен, от пола и до потолка, тянутся бесконечные ряды книжных полок, – сообщает она. – Все книги тщательно расставлены по темам: кино и секс, искусство и религия, психология и медицина. Когда не хватает места на полках, он складывает книги стопками на полу, на столах, стульях. Совсем как какой-нибудь скопидом, он использует любой клочок пустого места для своих целей. На стенах, – там, где нет полок, – висят произведения искусства. Эротического искусства. Впрочем, никакой порнографии, – добавляет Анна. – Просто странные похабные картинки.

Она рассказывает мне про фотографии с размытым изображением, на которых запечатлены совокупляющиеся парочки, похожие на картины Фрэнсиса Бэкона. Уличные сценки проституток за работой. Вульгарные карикатуры. Картины, совсем не похожие на эротику, – неаккуратно склеенные коллажи, наспех составленные из газетных и журнальных вырезок, изображающих лица, тела и предметы, однако служащие Маркусу для неких эротических целей. А также вещи, которые ни с чем нельзя спутать.

Анна описывает две картины, вызвавшие у нее больший интерес, чем остальные. Они висят рядом в небольшом алькове в прихожей, как раз напротив двери, и это первое, что вы видите, переступая порог квартиры. Вот и она тоже, всякий раз, когда приходит к Маркусу, останавливается и какое-то время их разглядывает.

На первой изображены две женщины, лежащие рядом так, что их тела образуют подобие пухлых губ. На обеих – чулки с подвязками. И у той, и у другой – большие груди с красно-розовыми сосками.

– Одна из них похожа на тебя, – заявляет Анна. – Брюнетка с нежной сексуальной улыбкой. На голове у нее кружевная фата, как у невесты. Лица второй не видно вообще. Там, где должна быть голова, находятся руки. Они, словно клешни краба, возникают прямо из чернильного фона картины и сжимают ей соски.

По словам Анны, вторая картина настолько странная, что ее невозможно описать. Сначала кажется, что видишь три женских тела в чулках-сетках, переплетенных в позиции «любовь втроем». Но если как следует приглядеться, видишь мужское тело, сплетенное с женским. Половые органы и конечности торчат там, где, по логике, их не должно быть. Руки, словно живущие собственной жизнью, что-то толкают, тянут, ощупывают. Все перемешано, все свалено в кучу. От этого слегка не по себе.

Для себя Анна решила, что на картине изображено тело, составленное из нескольких, создание неопределенного пола.

По ходу рассказа я понимаю, что хотя сексуальность Маркуса и представляла для меня загадку, я никогда не задумывалась над его ориентацией. Такая мысль мне даже не приходила в голову.

– Маркус гей или бисексуал? – неожиданно вырывается у меня.

– Да нет, – отвечает Анна. – Я так не думаю. Он просто очень, очень странный человек.

– Пожалуй, ты права, – отвечаю я.

Дом без мебели и еды, но под завязку забитый книгами, бумагами и произведениями эротического искусства. Судя по всему, Маркусу вполне комфортно в его аскетичном жилище. Видимо, его мозг настолько занят, что у него просто нет времени заботиться о собственном теле. Я воспринимаю это совершенно спокойно. Мне не нужно, чтобы меня трахал его мозг. Анна говорит, что каждый раз, когда они встречаются, пару раз в месяц, Маркус заранее все планирует, все до последней мелочи: встреча должна произойти строго по сценарию, словно ритуал. И так каждый раз.

Ей сказано приходить в строго определенное время.

– Я не могу опаздывать, – признается она. – Ни на минуту, даже на тридцать секунд. Это на лекции я опаздываю, но на приватные встречи прихожу вовремя. У меня есть ключи от квартиры, и я сама открываю себе дверь.

Теперь я понимаю, почему она всегда опаздывает на лекции Маркуса. Чтобы с ним потрахаться.

– Когда я прихожу, Маркус уже ждет меня, – продолжает она. – В дальней комнате. В шкафу. За закрытой дверью.

Он сидит тихо, так тихо, что не поймешь, там ли он. Шторы задернуты, свет в комнате выключен. Впрочем, что-то разглядеть можно.

Анна рассказывает, что в дверях шкафа есть две дырочки, как будто из них выпали два сучка. Одна маленькая, вторая побольше. Одна на уровне головы, другая ниже.

– Маркус клянется, что так и было, когда он купил шкаф, – добавляет она. – Но я ему не верю.

Анна в одежде, которую велел надеть Маркус. Каждый раз это один и тот же наряд.

– И что же это за прикид? – уточню я.

– Угадай, – просит она.

Это наша с Анной любимая игра.

– Ты наряжаешься медсестрой? – пытаюсь угадать я.

– Нет, – отвечает она.

– Школьницей?

– Тоже нет, – качает головой Анна.

– Проституткой?

– Ничего подобного.

– Сдаюсь. Говори.

– Я должна одеться, как его мать, – прыскает Анна.

Я, вытаращив глаза, смотрю на нее. Анне не терпится сделать новые признания, и она рассказывает, во что ей приходится облачаться. А облачаться приходится в мешковатое платье в цветочек, туфли на плоской подошве, телесного цвета чулки и огромные панталоны, похожие на пояс верности, только из полиэстера. Она одевается, как мать Маркуса, в одежду, которая и вправду когда-то той принадлежала. Одежду, которая была куплена матерью Маркуса в пятидесятые и которую она носила до самой смерти. Тем не менее, вещи до сих пор как новенькие, будто куплены несколько дней назад.

– Ну как, соответствует это твоему представлению о бзиках? Или уже перебор? – спрашивает она с улыбкой.

– Соответствует… – говорю я.

Потому что теперь в моем сознании Маркус больше не похож на Джейсона Борна, что даже к лучшему. Я бы не хотела, чтобы он трахался как Джейсон Борн[3]. С выключенным светом, не сняв носки. В миссионерской позе. Как и подобает настоящему мужчине. Но это скорее в духе Нормана Бейтса, что даже еще лучше, потому что по уши я влюбилась в Энтони Перкинса, когда увидела «Психо» в первый раз. Да и как не влюбиться в аккуратного, щеголеватого красавчика из хорошей семьи. Похоже, у Маркуса фиксация на образе матери, как у Нормана Бейтса или Чарльза Фостера Кейна.

– Короче, – заявляю я Анне. – Ты стоишь посреди комнаты, одетая в типичную домохозяйку пятидесятых, как из эпизода «Сумеречной зоны», а Маркус сидит в закрытом шкафу и, прильнув глазом к дырочке, за тобой наблюдает.

– Верно, – подтверждает она. – И я все делаю точно так, как он мне велел. Поворачиваюсь к нему спиной и начинаю раздеваться. Одну за другой снимаю все одежки в последовательности, в которой ему нужно.