Барышня-певица, или наследство польской бабушки (СИ) - Князева Мари Страница 8

"Очень вкусно, спасибо! Напишите мне свой адрес".

Я не смог сдержать счастливой улыбки. Если письмо доставляется по адресу, значит, есть почтальон. А если есть почтальон, значит, можно вычислить отправителя, даже если он не указывает обратный адрес. Конечно, это нехорошо - преследовать девушку, если она сама не желает быть узнанной, но тайны так будоражат ум и охотничий инстинкт! О, как бы мне хотелось поймать эту птичку! Не закрыть её в клетке - нет! Но предложить ей руку помощи, своё плечо для опоры, да что там - всего себя, если только она сочтёт меня достойным...

Быстро черкнув ответ, я сам подошёл к сцене и положил салфетку на край.

Письмо в самом деле пришло мне на следующий день, в белом запечатанном конверте без каких-либо подписей. Его принёс мальчишка - совсем маленький, лет девяти - не больше. Я поймал шкета за шкирку и, строго оглядев поношенный костюмчик, спросил:

- Кто дал тебе это письмо?

- Мой знакомый, Юнус.

- Он такой же мелкий, как и ты?

- Постарше, ему 12.

- А ему кто дал?

Мальчик пожал плечами:

- Понятия не имею! Какое мне дело? Сказано - вручить лично в руки.

- Столько монет он тебе дал?

- Пять.

- Я дам десять сверх того, если в другой раз ты узнаешь, кто передал ему письмо.

Пацан смерил меня хитрым прищуренным взглядом, но затем кивнул лохматой нечёсанной головой и убежал.

Я заперся в своей комнате часа на два и как следует обследовал вожделенный артефакт. Осмотрел под лупой, обнюхал (к сожалению, ничем не пахнет), вскрыл.

Красивый аккуратный девичий почерк. Лазиза, несомненно, училась в хорошей школе и сейчас не стеснена в средствах: что бумага, на которой она писала, что конверт - носили на себе печать возвышенного качества и такой же возвышенной цены. Я чувствовал себя не программистом, а сыщиком, вроде Шерлока Холмса, правда, ровно до той минуты, когда начал читать.

"Ещё раз благодарю вас за угощение - оно было просто восхитительно, ещё никогда не пробовала таких вкусных эклеров!"

Это мне известно: кондитер Хишам, что держит лавку возле центральной площади, - лучший в городе.

"Однако я настоятельно прошу вас не класть подобные вещи в каждое своё послание: совершенно невозможно удержаться от поедания их, но таким образом я очень скоро растолстею!

Спасибо за ваши добрые слова в адрес моего характера и поведения, но стоит ли делать столь далеко идущие выводы? А что, если я только хочу усыпить вашу бдительность, а уж после воспользоваться плодами доверия..?

Да, я верю в чудеса, так как один наш мир - это уже чудо. То, как мудр, добр и справедлив Господь, создавший его, - тоже. И это порой проявляется самым удивительным образом. Вы не находите?

Мне радостно слышать (аккуратно зачеркнуто) читать, что у вас есть чёткий план по выходу из этой ситуации и что вы относитесь к своим родителям с любовью и почтением. Даже когда они ошибаются (а мне кажется, что они всё же иногда ошибаются, ведь родители - тоже люди), они всё равно остаются нашими родителями, заботятся о нас и желают нам самого лучшего".

В этих словах мне почудилась боль точно такого же взаимного непонимания с родственниками, как и у меня. А может, именно поэтому Лазиза скрывает лицо? Может, она выступает в клубе дяди тайно от родителей?

Я кинулся писать ответ, забрасывая Лазизу вопросами о родителях и других членах семьи, не предлагая напрямую свою догадку, но как бы подводя к ней дальним кругом. Напоследок выразил уверенность в красоте её души и спросил, нельзя ли и мне получить какой-нибудь адрес для отправки писем, чтобы иметь возможность обмениваться корреспонденцией чаще, чем раз в 2-3 дня, когда она выступает.

С большим трудом дождался следующего вечера, зашёл в уже привычный цветочный магазин - продавец Джана встретила меня, как лучшего друга. Это была довольно молодая и очень милая женщина.

- Здравствуйте, господин Рабах! - сказала она с широкой улыбкой. - Вам опять что-нибудь новенькое?

- Если можно, Джана.

- Конечно, для вас - всё, что угодно! Хозяин магазина, наверное, уже сделал на вас целое состояние...

Усмехаюсь: она права, за этот месяц я потратил на цветы просто неприличное количество денег.

- Ох, завидую я вашей невесте, - продолжала щебетать продавец. - Муж, дай Бог, два раза в год дарит мне букеты...

- А вы сделайте цветы единственным способом установить контакт с вами - муж наверняка станет щедрее.

Женщина удивлённо уставилась на меня, глаза её округлились, а брови поползли вверх. Я же улыбнулся, подмигнул, расплатился за яркий букет астр и вышел.

Слушая любимый нежный и звонкий голос, пробиравшийся под рёбра, наполнявший голову непроглядным туманом и вызывавший гонки мурашек по спине, я тешил себя надеждами, что, может быть, совсем скоро узнаю тайну своей сладкоголосой птички и смогу помочь ей освободиться от тяжёлых секретов, отравляющих ей жизнь. Конечно, пока она не доверяет мне, но я сделаю всё, чтобы чужая воля не отравляла её существование - и тогда, возможно, у нас получится наладить нормальное общение.

Я воображал, как прихожу к ней в гости, мы всего на минуту остаёмся вдвоём, и ни одной из этих шестидесяти секунд я не трачу понапрасну - обнимаю и целую свою стеснительную скромницу, попутно шепча ей на ушко всякие нежности. Она смущается и уворачивается, а когда уже из коридора слышны чьи-то шаги, внезапно и молниеносно целует меня в щёку. Чтобы я знал, что мои чувства взаимны, и мне просто нужно подождать ещё немного. Когда она станет совсем моей. И будет петь только для меня. Нет, я не стану запрещать ей нести своё искусство людям, но будут ведь у нас моменты, когда я смогу наслаждаться этой красотой тет-а-тет.

А вот ещё одна фантазия: мы идём по улице или парку, держась за руки. Ветер слегка колышет её темные, сияющие на солнце волосы. Когда она станет моей, ей уже не нужно будет так прятаться ото всех, как сейчас. Мы снимем обувь и станем ходить по траве босиком, не боясь намочить одежду водой из оросителей. А когда чувства будут переполнять моё сердце, я буду обнимать её за талию - осторожно, как бы невзначай, а она будет смеяться и убегать и тем только ещё больше разжигать меня.

О том, что будет происходить вечером в нашей спальне, я пока старался не думать. Чтобы не перегреваться понапрасну: с моей скромницей торопиться не стоит - можно её напугать и тем самым потерять, а этого я никак не мог допустить.

Но даже эти - простые и невинные мечты - разбились вдребезги, когда я получил от Лазизы короткую записку:

"Нет, простите, не могу дать вам адрес. Напишу подробнее завтра".