Татьяна Губина - Чужая Страница 8

— Да, — удивленно ответила я. — А откуда ты ее знаешь?

— Да приходилось сталкиваться пару раз, — туманно ответила подруга, закуривая сигарету. — Дашку помнишь? — Я кивнула.

В одну группу с нашими детьми в детсад ходил скромный тихий мальчик Андрюша. Чего не скажешь о его мамаше. Шумная, горластая Дашка, приводила меня в недоумение каждый раз, как только раскрывала рот. Поскольку разговаривать Дашка умела, только подкрепляя свои слова отборной матерщиной. Ей было «великое наплевать», с кем она общалась в данный момент — со своими сверстниками или с инспектором департамента. Кстати, в лужсковскую школу, в один класс с дочерью Лельки, она запихнула своего сынишку именно через департамент. По всей видимости, интеллигентный чиновник был сражен напором и речью Дашки, поэтому быстренько, при ней позвонил директрисе и уладил щекотливое дело.

Лелька не раз за годы детсадовского периода наших отпрысков сталкивалась с Дашкой по делам насущным, так что успела с ней подружиться некоторым образом. То есть курила на крыльце детского садика и обсуждала проблемы образования, пока я раздевала детей и отправляла в группу. Я же не общалась с этой колоритной личностью, ибо очень люблю русский язык и говорить матом не приучена.

И вот однажды, когда они стояли около детсада и покуривали, мимо них прошла низенькая толстая девушка и радостно поздоровалась с Дашкой. Та открыла рот и послала ее на все буквы алфавита. Лелька обалдела: даже зная Дашку, такого отборного мата она от нее не слышала. Девица лишь пожала пухлыми плечиками и удалилась.

Дашка отдышалась и увлеченно стала рассказывать Лельке страшилки об этой девице, которая является ее соседкой по подъезду и зовут ее Нина Фионова. И деньги она ворует, и чужих мужей уводит, и пьет беленькую, как яблочный сок, и так далее и тому подобное.

— Но самое неприятное, что у нее абсолютно жидовская натура, — продолжала Лелька.

— При чем тут это? — вступилась я за несчастных детей Исаака.

У меня много друзей евреев, к которым я испытываю очень добрые чувства. Лельке повезло меньше — все представители земли обетованной, встретившиеся ей на жизненном пути, подводили ее, преследовали или строили козни. Лелька не любила их, мягко говоря. Будто среди русских подонков нет! И сколько я ее ни убеждаю, что у любого народа есть свои заблудшие овцы, она твердо стоит на своем.

— Так, только не надо опять спорить! — Ник в корне присек очередную ссору на национальную тему.

— Ладно, — согласилась Лелька. — Короче, производит Нина впечатление этакого райского цветочка, который готов ради добрых друзей палец отдать. И отдаст, будь уверена, но за это откусит тебе руку по плечо, с милой улыбкой на устах.

— Переведи, — попросила я подругу.

По словам все той же Дашки, однажды она по-соседски попросила Нину посидеть с маленьким Андрюшкой полчаса, пока она сбегает в поликлинику. Нина с жаром ответила согласием, сказав, что Дашенька может отлучиться на столько, на сколько ей надо, вкатила коляску с Андрюшкой в свою квартиру и отпустила соседку с миром. При всей своей хабалистости Дашка не любила быть кому-то обязанной, и пришла ровно через тридцать минут. Забрала сына, рассыпалась в благодарностях и вручила Нине коробку с тортом. И забыла об этой мелочи. Только через день Нина позвонила в дверь соседки и попросила ее о встречной любезности. И с тех пор не проходило и недели, чтобы Дашка не сидела с маленькой дочкой Нины, Ксюшей.

Когда девочка выросла, она просто звонила в дверь тети Даши и оставалась в коммунальной комнатке до полуночи. Дашка возмущалась, звонила в дверь Нины, но ей никто не открывал. Нина приходила глубокой ночью, когда Ксюшка уже давно спала на узкой кровати Даши, рыдала в голос о сволочах-мужиках, и добрая соседка прощала заблудшую душу. Так, наверное, продолжалось бы и по сей день, если бы у Дашки не стали пропадать деньги.

— Мало того, что она берет в долг у всех, кто ей попадается на пути, а потом отдает целую вечность, она еще и подворовывает! — возмущалась Лелька.

— А Дашка ее сама за руку ловила? — спросила я.

— Сначала просто догадывалась.

Погрешив на своего Андрюшу, Дашка пару раз выпорола ни в чем не повинного сына, которой здоровьем клялся, что не таскал у мамы из кошелька, сваливая вину на тетю Нину. Будто бы он сам видел, как она в сумке мамы рылась, когда та выхолила за чайником на кухню. Но Дашка не верила, пока не пригласила соседку на свой день рождения. Людей было много, все порядком выпили. А среди гостей Дашки был ее одноклассник, богатый парень с толстым портмоне из крокодиловой кожи. Так вот этот кошелечек и был найден в сумке Нины поутру, когда разъяренный одноклассник вернулся к подруге с требованием вывернуть карманы оставшихся гостей.

— Вот так, — резюмировала Лелька. — Так что вы поосторожней с этой Фионовой.

— Да ну, Птица, твоя Дашка соврет, не дорого возьмет, — не поверила я, вспомнив простодушный открытый взгляд Нины. — Нормальная девчонка, веселая, незлобивая.

— Ну-ну, — хмуро протянула Лелька. — И не говори, что я тебя не предупреждала. И дочка у нее сумасшедшая какая-то. Орет, кричит, бегает как угорелая, а наглая… — Лелька закатила глаза — В общем, мутная семейка.

— Ты совсем как Люська говоришь, — усмехнулась я.

— Не знаю вашей Люськи, но она мне уже нравится. — Поверьте, мальчишки еще с этой Ксенией наплачутся!

И она оказалась права! Всю последующую неделю в нашем доме имя Ксюши Фионовой не сходило с уст моего сына. «Ксюша побила того-то, Ксюша встала во время урока, Ксюша спрятала очки Оксаны Борисовны и так далее и тому подобное». Не девчонка — тайфун!

Маленькая, кругленькая, словно румяный пончик, с рыжими косичками и конопушками на курносом носу, Ксюшка летала по школе, знакомилась со всеми подряд, играла со старшеклассниками в футбол и чинила мелкие пакости одноклассникам. При этом, когда учительница, мать и директор пытались призвать ее к ответу, она вмиг превращалась в пушистую овечку, синие глазки наливались прозрачной слезой, и язык не поворачивался ее ругать.

Но как только она выходила за дверь класса, все начиналось снова.

— Эта хитрость и отсутствие воспитания! — возмущалась Яна.

— Детская непосредственность! — парировала я.

Люська хмуро отмалчивалась, глубоко затягиваясь утренней сигареткой.

4

Осень пролетела, будто ее и не было. За большим стеклянным окном закусочной уже кружили большие белые мухи ноябрьского снега. За это время у нас сложилась милейшая традиция. Счастливо сплавив своих отпрысков на попечение учителя, мы отправлялись в «Макдональдс» выпить утреннего кофейку и поболтать полчаса о нашем, о девичьем.