Преследуемая тенью - Мишель Хёрд Страница 8

Он даже рычал, как тигр.

— Эта почка принадлежит мне.

Мои глаза расширились при мысли о том, что я могла увидеть чертового призрака.

— Не говори ерунды, — бормочу я про себя, осторожно пытаясь сесть.

Мой живот болит после операции, но боль гораздо слабее, чем я ожидала.

Откинувшись на подушки, я вздыхаю.

В этот момент в палату заходит папа, и когда он видит, что я очнулась, на его лице появляется улыбка.

— Как ты себя чувствуешь?

Уголок моего рта приподнимается в ухмылке, и я отвечаю: — Сильнее.

Наклонившись ко мне, папа целует меня в лоб, а затем садится в кресло рядом с кроватью.

Взяв меня за руку, он спрашивает: — Ничего не болит?

Я качаю головой. — Есть только небольшой дискомфорт.

— Дай мне знать, если тебе будет больно. Хорошо?

Я киваю, затем смотрю на папу, который выглядит моложе из-за того, что все переживания позади.

— Тебе нужен отпуск после всех тех пыток, через которые я тебя провела. Прости меня за все эти переживания.

Он облегченно вздохнул. — Не за что извиняться, дорогая. У тебя здоровая почка, и, надеюсь, я смогу забрать тебя домой на следующей неделе.

Почесав нос, я хихикаю. — Да, я устала от больницы.

Внезапно меня захлестывает сильная волна эмоций, и осознание того, что я не собираюсь умирать.

Папа делает шаг вперед и, обняв меня, говорит: — Все кончено, милая. Спасибо, что боролась за то, чтобы остаться со мной.

В моей голове проносится воспоминание о посетителе, и я отстраняюсь, чтобы спросить: — Ты знаешь, кто донор?

Папа качает головой. — Это было анонимное пожертвование.

Черт.

Я свожу брови вместе и спрашиваю: — Как ты думаешь, я могу написать благодарственное письмо? Они отдадут его человеку?

И снова папа качает головой. — С ним никак нельзя связаться.

Прежде чем я успеваю продолжить разговор, папа убирает несколько прядей с моего лба и говорит: — Сосредоточься на выздоровлении, чтобы твое тело приняло почку.

Глубоко вздохнув, я откидываюсь на подушки.

Человек, которого я видела прошлой ночью, ни за что не стал бы донором почки. Он бы все еще был не в себе после операции, как и я.

Да, возможно, это был просто сон.

Ну по крайней мере, в моем воображении появился сексуальный мужчина.

***

Ренцо

Сидя на заднем сиденье Бентли, когда Винченцо останавливает его у кладбища, мое горе нарастает, пока не убивает последние остатки моей человечности.

Я открываю дверь и, хотя идет мелкий дождь, не жду, пока кто-нибудь из моих людей принесет зонтик, и иду к месту, где остановился катафалк.

Даже небеса плачут по тебе, Джулио. Вот каким чертовски особенным ты был.

Не дожидаясь распорядителя похорон, я открываю двери в задней части катафалка.

При взгляде на черный гроб боль становится такой охренительно сильной, что я с трудом справляюсь с мрачной реальностью этого дня.

В голове проносится воспоминание о том, как Джулио учился стрелять из пистолета. Он повернулся, и все пригнулись к чертову полу, проклиная его. Он так смеялся, что слезы текли по его лицу.

Элио, Винченцо и Фабрицио присоединяются ко мне, я жду, пока Винченцо и Фабрицио вытащат гроб, чтобы мы с Элио могли взяться за переднюю часть.

Когда мы начинаем нести Джулио к его последнему пристанищу, Франко встает позади меня, а Дарио занимает позицию позади Элио, и вес гроба уменьшается.

Анджело и Дамиано тоже присоединяются к нам, и, подойдя к яме в земле, я смотрю на стулья, образующие полукруг вокруг могилы.

Когда мы устанавливаем гроб на зеленые ремни, которые будут держать его в подвешенном состоянии над ямой, моя душа словно немеет.

Остальные мужчины идут занимать места, Франко остается рядом со мной, а я смотрю вниз, в яму.

Это неправильно.

Джулио должен был похоронить меня. А не наоборот.

Спустя несколько минут Франко шепчет: — Все здесь.

Я киваю, но мои ноги отказываются двигаться.

Проходит еще несколько минут, затем я рычу: — Можете начинать, отец.

Голос священника начинает гудеть, но я не слышу ни слова.

Я продолжаю смотреть на чертову дыру, в которой должен был оставить своего младшего брата.

Я чувствую руку на своей пояснице и, повернув голову, вижу свою мать. Ее лицо залито слезами.

Подняв руку, я обхватываю ее за плечи и крепко прижимаю к себе.

Она была матерью для Джулио, а сегодня хоронит сына.

Мои глаза словно горят, когда она всхлипывает.

Ярость бурлит в моей груди, как торнадо, создавая хаос и разрушение.

— Мистер Торризи? — говорит отец Паризи, чтобы привлечь мое внимание.

Я должен что-то сказать.

Глубоко вдохнув, я поворачиваюсь и веду мать обратно к ее стул. Как только она садится, я кладу руку ей на плечо и смотрю на всех, кто пришел выразить свое почтение.

Здесь не только мои люди. Целая армия солдат заполняет пространство вокруг могилы.

Я должен сказать что-то о Джулио. Может быть, поделиться смешным или сентиментальным моментом.

Когда я открываю рот, из меня вырываются слова, похожие на огонь и серу. — Они убили моего брата. Мы выследим всех до единого, кто к этому причастен. Мы сожжем Нью-Йорк дотла.

Раздается хор согласных.

Повернувшись к гробу, я снова подхожу ближе и приседаю, чтобы набрать в кулак земли. Когда я выпрямляюсь, я вспоминаю последний вечер с Джулио.

— Не задерживайся допоздна. Завтра у нас много дел, — бормочу я Джулио.

Он подходит ближе и берет с моей тарелки жареную картошку. Засунув ее в рот, он жует, а потом говорит: — Из тебя получился бы хороший отец. У тебя есть я, на котором ты можешь тренироваться.

— Как раз таки из-за тебя у меня никогда не будет детей, — говорю я с игривой интонацией.

Заразительная улыбка, которая является синонимом Джулио, приподнимает его рот. — Я не задержусь. Не ложись спать слишком рано, старик.

— Пошел ты, — рычу я.

Его смех наполняет кухню и гостиную открытого плана, пока он идет к лифту.

Медленно земля проскальзывает сквозь мои пальцы и падает на гроб.

Мой голос становится хриплым, когда я говорю: — Мне будет чертовски сильно тебя не хватать, Джулио.

Глава 7

Скайлер

Проснувшись посреди ночи, я все еще сжимаю ручку. Я заснула, составляя список дел, которые должна сделать, когда меня выпишут из больницы.

Я так рада второму шансу, который мне дали, что не могу дождаться, когда выберусь отсюда.

Отложив ручку на прикроватную тумбочку, я похлопываю по одеялу в поисках блокнота. Не найдя его, я достаю пульт, чтобы включить свет.

Движение привлекает мое внимание, и, переведя взгляд на дверь, я никого не вижу.

Готова поклясться, что я видела, как что-то двигалось.

Включив свет, я заглядываю под одеяло, но, не увидев блокнота, хмурюсь и обыскиваю пол вокруг кровати.

— Куда он делся?

В этот момент мой взгляд падает на прикроватную тумбочку, и