Однажды ты пожалеешь - Мария Летова Страница 8

Кондиционер обдает мне холодным воздухом колени. Кожа покрывается мурашками. Пока ворота со скрипом отъезжают в сторону, я разворачиваю присланную фотографию.

На ней Осадчий сжимает в кулаке твердый член, лежа в своей постели. За окном его спальни вид на город — судя по всему, Дан только что проснулся.

Его бедра покрывают короткие темные волоски, низ плоского живота и пах — тоже. Дан совершенно голый, его загорелая ладонь увита венами, на запястье — умные часы, это единственное инородное присутствие на его теле.

С силой закусив изнутри щеку, я оставляю его сообщение без ответа и выезжаю за ворота.

Глава 7

Прежде чем отправиться на шопинг, я решаю удовлетворить свою тягу к сладкому, которая мучает с тех пор, как я открыла сегодня утром глаза.

В кофейне на первом этаже торгового центра я беру себе мокко со льдом и большой порцией взбитых сливок. Метаболизм, которым меня наградила природа, позволяет мне есть все, от фастфуда до любой кондитерки, но даже я понимаю, что у этого есть предел, так что не злоупотребляю.

Вытянув перед собой ноги, я потягиваю свой напиток, сидя за столиком кофейни и листая новостные ленты соцсетей. Несколько раз мне попадаются фотографии Платона Осадчего вместе с его девушкой, и на лице у меня появляется гримаса от этой фальшивой идиллии. Возможно, поэтому у меня и нет авторитетов, ведь я знаю: все врут и предают. Все вокруг, через одного. Идеальных людей не бывает, у всех есть гребаный скелет в шкафу.

Я оставляю свой мокко недопитым, отодвинув от себя стакан.

Пошатавшись сорок минут по отделам, я покупаю слишком много ненужного и лишнего, из-за этого все руки заняты. Посещает мысль отнести пакеты в машину, но, проходя мимо хорошо знакомого мне шоурума, я замечаю внутри Алину Толмацкую…

Я реагирую хладнокровно и без суеты — заворачиваю в отдел напротив, продолжая следить за тем, что происходит за стеклом шоурума. Зайдя за стеллаж с одеждой, я надеюсь, что консультант оставит меня в покое, но девушка тут же срывается из-за стойки и обращается ко мне:

— Вам чем-нибудь помочь?

— Нет… — отзываюсь я без дальнейших объяснений.

Мне не надоедает смотреть на то, как Толмацкая меняет платья, периодически возвращаясь к центральному зеркалу, где ее ждет какая-то подруга. Ее выбор с каждым разом становится все короче и короче, но длина не меняет факта — Толмацкая выбирает платье для вечеринки.

Варианты могут быть самыми разными, но я почему-то уверена: она так старается для следующей субботы. Для дня рождения Платона Осадчего, на который мы все приглашены. И все эти потуги не для именинника.

Я перемещаюсь за соседний стеллаж, слава богу, консультант оставила меня в покое.

На Толмацкой короткое черно-желтое платье с открытыми плечами и маленьким шлейфом.

Я никогда не видела ее в чем-то настолько смелом. Обычно она старается маскировать то, что у нее широкие бедра, а тут практически выставила напоказ задницу.

Платье ей идет, я не идиотка, чтобы отрицать очевидное. Но меня это не бесит, моя кровь только холоднее. Чертова хладнокровная констатация факта.

Отведя глаза, я минуту смотрю в пространство, потом поворачиваю застежку на сумке, которую все это время крепко сжимала. Достаю телефон, на который пришло сообщение от Данияра.

«Освобожусь в четыре. Уехал на дачу, нужно помочь родителям», — пишет мне Осадчий.

Дача его родителей — в сорока километрах от города. Там у них огромный коттедж с полным наполнением территории. С баней, собственным прудом и… уточками.

«Передавай им привет», — печатаю я с каменным лицом.

В ответ он присылает сердечко.

Я возвращаю телефон в сумку и снова гляжу на шоурум.

Судя по всему, Толмацкая сделала выбор. Пока она рассчитывается за свою покупку, я ухожу в глубь отдела, бросив взгляд на консультанта. Она наблюдает за мной с раздражением, которое пытается не очень явно демонстрировать. Я перебираю попавшуюся под руки одежду, чтобы чем-то себя занять, но висящие на запястьях пакеты мешают. Я опускаю руки, вперив взгляд в стекло, за которым Алина покидает шоурум. Толмацкая смеется, одной рукой болтаясь на локте своей подруги, а второй держа большой квадратный розовый пакет.

Войдя в шоурум после них, я сразу иду к консультанту. Женщина мне улыбается и с профессиональной ненавязчивостью вскользь осматривает мою фигуру.

— Добрый день… — приветствует она меня.

— Добрый.

Я быстро кручу головой, осматривая выставленные в зале платья.

— Что ищете? По какому случаю?

— Хочу примерить платье, которое только что купили, — мотаю головой в сторону выхода.

— О, поняла… Понравилось, да? — улыбается консультант. — У нас таких только три штуки было, самый маленький размер остался. Сейчас посмотрю, на вашу фигурку должно сесть…

Через десять минут я рассматриваю свое отражение в зеркале примерочной, решив не светиться в зале.

Провожу руками по затянутой в плотный корсет талии. Встаю на носочки, добавляя шпильки. Ноги кажутся бесконечными за счет того, что это платье ультра-мини.

Дышу часто, упрямо заглянув себе в глаза в отражении.

— Можно? — слышу за шторой.

— Да.

Заглянув ко мне, консультант выдыхает:

— Как замечательно. Идеально. Как будто на заказ… просто потрясающе…

Я вынуждена согласиться, от этого чувствую прилив примитивного щенячьего удовольствия, оно создает слабость в теле, потому что щекочет в животе.

На сиденье рядом лежит розовый пакет, когда я отъезжаю от торгового центра.

У меня еще полно времени до четырех, я и не рассчитывала, что мы с Данияром встретимся раньше. На выходных у него всегда какие-нибудь дела с родителями. Очень часто он пытается меня к ним привлечь, хочет взять с собой, но в восьми случаях из десяти я нахожу причину для отказа.

Я отправляюсь на маникюр, только после этого — домой. Там тихо. Днем застать отца дома практически невозможно. Он играет в теннис три раза в неделю, летом проводит время на загородной базе отдыха своего друга. Они там ловят рыбу, которую я ни разу в доме не видела. Где еще он бывает… я знать не хочу.

Мать копошится на кухне. Я заглядываю туда скорее для галочки, но, к своему удивлению, вижу, что она по-прежнему трезвая.

Это трогает сильнее, чем возможность подложить свинью Алине Толмацкой. Сильнее! От этого тоже щекотка в животе, привычная радость, какой-то детский бесконтрольный рефлекс!

— Что у тебя там? — кивает она на мои пакеты.

Я знаю, какой короткой может быть вот такая радость. Я не хочу к ней прикасаться, поэтому быстро отвечаю:

— Ничего…