Барбара Картланд - Влюбленный дьявол Страница 8

На свет появлялись все новые и новые платья. Сестрам подумалось, что, наверное, эти кринолины считались красивыми, когда были в моде.

— А вот мое «выходное» платье, — пояснила леди Стантон.

Она держала в руках туалет белого атласа, с шелковой отделкой по корсажу и наружной юбке.

— Прекрасный материал, — сказала Афина.

— Очень дорогой, — добавила леди Стантон.

— Сможем ли мы его перешить? — усомнилась Лариса.

— Примерь-ка, — попросила леди Стантон.

Лариса так и сделала. Лиф подчеркивал совершенство линий ее небольшой груди. Платье ей очень шло. Девушка взглянула вниз и с огорчением обнаружила, что атласная юбка свисает, волочась по полу, так как не было поддерживающего ее каркаса. Леди Стантон подоткнула концы юбки внутрь:

— Спереди мы подгоним платье по фигуре, а сзади сделаем небольшой шлейф.

Лариса вскрикнула от восторга:

— Конечно же, мы так и сделаем! Как это здорово ты придумала, мама!

В сундучке нашлось еще одно платье. Оно было креповое, небесно-голубого цвета, с тюлевой отделкой. Его можно было переделать таким же образом, как и атласное. Там лежало еще несколько пар лайковых перчаток, застегивающихся на запястьях, несколько прелестных, очень понравившихся Ларисе цветочных венков и веер, которые Делия решила взять себе.

— Помнится, у меня были и другие туалеты, — с сожалением сказала леди Стантон. — Правда, из одного я сделала покров Афине на крестины, несколько ушло на ваши детские выходные наряды, которые я сшила, когда не хотела просить у отца деньги на новые.

— В этих двух платьях я буду выглядеть замечательно, — сказала Лариса. — Единственное, мне кажется, что уж больно они роскошны для гувернантки!

Она не переставала повторять это, даже когда все уже было готово. И сестры и мать помогали ей шить, кроить, гладить и подгонять, пока, наконец, платья не приняли окончательный вид, и Лариса примерила первое, белого цвета. Синтия позавидовала сестре:

— Лучше бы оно пошло в мое приданое. У меня не будет ничего, хотя бы отдаленно похожего!

— Не могу отделаться от ощущения, — сказала Лариса, глядя в зеркало, — что мне никогда не придется его надевать. Поэтому платье лучше всего аккуратно завернуть в бумагу, и после свадьбы ты возьмешь его и станешь носить!

— Как это мило с твоей стороны, Лариса! — сказала Синтия и поцеловала сестру.

Голубое платье не удалось подогнать так же удачно, как белое, тем не менее, примерив его, Лариса выглядела ослепительно.

— Ты как будто явилась с пронизанного солнцем неба, — поэтично выразилась Синтия.

— Я думаю, что это платье тоже придется носить тебе! — ответила Лариса. — А я в это время буду вкушать скромную трапезу гувернантки, которую мне принесут в классную комнату.

— Разве ты не будешь есть вместе с хозяевами в столовой? — удивленно спросила леди Стантон.

— Я думаю, что вряд ли, мама. Ты же помнишь, папа никогда не приглашал к обеду в столовую ни мисс Гримсоу, ни мисс Джонсон. Они бывали там к ленчу, и то только потому, что мы, дети, сидели за общим столом.

— Да, я забыла, — сказала леди Стантон. — Это было так давно. Ах, Лариса, я не смогу вынести, чтобы с тобой обходились подобным образом! Что бы подумал папа?

— Папе следовало думать, когда он покупал все эти дорогие книги, — твердо ответила Лариса. — Остается только надеяться, что Ники, продав их, выручит хотя бы часть денег. Но теперь это — всего лишь подержанные вещи, возможно, никто и не польстится на них.

Она была поражена расточительностью отца, когда вместе с братом разбирала тома в библиотеке. Там она увидела, куда ушла большая часть отцовского капитала, таявшего из года в год.

— Не понимаю, почему он так любил Грецию? — заметила она.

— Ни о чем больше и думать не хотел, — сказал Ники. — Если бы и дальше все шло в том же направлении, то он бы бросил нас всех и уехал жить в эту страну.

— Наверное, был греком в предыдущей жизни, — мечтательно предположила сестра.

— Ты что же, веришь в подобные вещи? — поинтересовался Ники.

— Я много об этом думала. Это трудно понять, не веря в перевоплощение. Но почему один ребенок с рождения обнаруживает поразительную склонность к музыке, а другой, вроде Делии, начинает говорить по-французски, толком еще не выучившись родному языку!

— Не более чем наследство прадеда.

— Так ли это? А может быть, есть и другое объяснение? Брат улыбнулся:

— Наверное, в предыдущей жизни я был послом. Поэтому мне так хочется попасть на дипломатическую службу!

— Ты вновь станешь послом, уверена в этом! — улыбнулась в ответ Лариса. — Представь, как тебе пойдет золотое шитье на мундире.

Ники рассмеялся, и они вернулись к отбору книг на продажу. Но с каждым днем, пока они разбирались в доме, прежде чем покинуть его, Ларисе становилось все труднее и труднее объяснить столь поразительную опрометчивость отца.

Теперь, за пределами родины, Лариса поняла, что, не будь этого увлечения отца Грецией, не было бы и теперешнего приключения, о котором она так долго мечтала.

«Я увижу Францию, — говорила она себе. — Я узнаю французов, и, если с ними будет слишком трудно или неприятно общаться, я всегда смогу вернуться домой».

Ее охватило теплое, уютное ощущение того, что всегда есть возможность вернуться к маме и Афине с Делией. Тем не менее, она сделает все, чтобы не потерять место до тех пор, пока, по крайней мере, Ники не завершит образования. Они с братом вынуждены были остановиться на ночь в Дувре, поэтому Лариса могла сесть на утренний паром, идущий в Кале.

Ночевали в дешевой и неудобной гостинице. Единственной радостью было то, что они вдвоем. Брат с сестрой не могли понять, что заставляет других искать пристанища в этом не самом уютном уголке вселенной, здешние постояльцы явно не представляют собою ничего особенного. Ужин был малосъедобным, но Лариса получила от него огромное удовольствие, потому что представилась прекрасная возможность всласть поговорить с Ники.

— Ты уж смотри, будь осторожна, — сказал брат, закончив трапезу.

— Ты же знаешь, я буду осторожна. Потом, мне кажется, что из всех сестер именно я наилучшим образом подхожу на данное место.

— Почему?

— Синтия — чересчур рассеянна. Она может за чтением книги или мечтаниями отвлечься от наблюдения за ребенком. Афина — слишком импульсивна, а Делия — не в меру романтична.

Ники рассмеялся:

— За тобою, стало быть, не водится таких грехов?

— Я воплощение здравого смысла. По крайней мере, хотелось бы в это верить!

— Не могу полностью с тобой согласиться, скажу лишь, что из всех сестер ты наиболее умная и, наверное, отважная!