Барбара Картланд - Влюбленный дьявол Страница 9

Лариса одарила брата взглядом, преисполненным любви:

— Ты в самом деле так считаешь?

— Да, конечно. Но все равно я стану о тебе беспокоиться, Лариса. Ты слишком хороша, чтобы оставлять тебя одну. Уверен, что сыщется немало французов, которые станут говорить тебе о твоей очаровательной внешности.

— Я обещала маме не слушать ни одного комплимента! Ники рассмеялся вторично:

— О, бедная мама. Она понятия не имеет, чего стоят слова за стенами Редмарли-хауса. Откровенно говоря, Лариса, тебе почти невозможно будет сдержать свое обещание.

— Я знаю, — вполне серьезно ответила сестра, — но, на худой конец, до вас не так уж далеко — стоит лишь пересечь пролив. Если дела пойдут совсем скверно, я вернусь домой.

Помолчав, он добавил:

— Дьявольски сложно найти слова, чтобы выразить тебе свою благодарность за то, что ты для меня делаешь.

— Ты ставишь меня в неловкое положение, — запротестовала Лариса. — Мы же любим тебя, Ники. Мы уверены, что и ты нам поможешь, если потребуется.

— Разумеется, помогу.

«Сто пятьдесят фунтов в год!» — думала Лариса, рассматривая спокойную поверхность моря из иллюминатора парома, который неторопливо попыхивал, совершая свой обычный рейс. Эта сумма казалась слишком большой платой за обучение маленького мальчика английскому языку. Она тревожилась за то, что может произойти, если ребенок сделает успехи не так быстро, как того ждет его дедушка. Однако была уверена, что французские дети обладают острым умом и для французского ребенка не так сложно выучить английский, как для его английского сверстника овладеть французским языком.

Паром прибыл в Кале точно по расписанию. На перроне уже стоял поезд до Парижа. Портовый носильщик доставил дорожный кофр Ларисы в багажный вагон, а потом понес ее ручную кладь вдоль поезда, разыскивая вагон второго класса с надписью «Только для дам». Отыскав нужный вагон, носильщик помог Ларисе подняться в купе. Девушка села у окна, чтобы хорошенько рассмотреть местность, по которой предстояло путешествовать. Вагон был почти пуст. Однако спустя несколько минут дверь отворилась и в купе вошла женщина. Ее одежда, отменно сшитая, по покрою очень напоминала ту, которую женская половина семейства Стантонов знала по «Журналу для леди». Более того, в ее туалете было нечто нарочитое.

Женщина распространяла вокруг себя аромат каких-то экзотических духов. Она заняла место как раз напротив Ларисы. Носильщик принес вслед за ней огромное количество пакетов, которые сложил в багажную сетку купе. Дама дала ему на чай, а после того как тот произнес: «Merci beaucoup, Madame!»[2] — Лариса поняла, что он получил щедрые чаевые.

Попутчица устраивалась, громко шурша юбками. Ее жакет был оторочен мехом, судя по виду собольим. Лариса также заметила у нее на груди бриллиантовую брошь.

Здесь было гораздо теплее, чем на море, и некоторое время спустя дама сняла жакет. Лариса увидела, что платье дамы украшено сверху шелковой вставкой, столь сложной по конструкции, что девушка едва ли отважилась бы пытаться повторить ее.

После многочисленных свистков поезд тронулся. Постукивание колес и бренчание буферов заглушили все остальные звуки. За окнами, по счастью закрытыми, потянулся густой шлейф черного паровозного дыма. Лариса неотрывно глядела из окна сперва на уродливые строения, окружавшие порт, затем на пригородные дома. Наконец поезд выехал на открытое пространство. Этого и хотела Лариса — увидеть просторные поля Франции, дороги, обсаженные тополями, работающих крестьян.

Поезд набрал скорость, вагон стал раскачиваться сильнее. Один из свертков выпал из багажной сетки. Дама испуганно вскрикнула, увидев, что остальные пакеты сейчас свалятся.

— Разрешите помочь вам, мадам, — воскликнула по-французски Лариса.

— Merci bien![3] — ответила дама.

Лариса встала на сиденье и, одной рукой держась за багажную сетку, уложила свертки таким образом, чтобы они больше не падали на голову хозяйке.

— Этот носильщик полный идиот! Он так небрежно уложил мои вещи, — возмущенно сказала дама.

— Теперь они будут в сохранности, — сказала в ответ Лариса, спускаясь с сиденья и занимая свое место.

— Я очень тронута вашей помощью, мадемуазель, — сказала дама, взглянув на руки Ларисы и не обнаружив на них колец.

— Не стоит благодарности, мадам, — вежливо ответила девушка.

— Вы англичанка?

— Да, я только что пересекла Ла-Манш.

— Я так и подумала. Это ваш первый визит во Францию?

— Первый.

— Вам, я надеюсь, понравится, — улыбнулась попутчица. — Понравится, вне всякого сомнения: вы так очаровательны, мадемуазель.

— Спасибо.

— Ваше платье идет вам. Где его шили?

Лариса была так удивлена вопросом, что не могла открыть рот. Дама быстро добавила:

— Простите меня! Вы, наверное, думаете, что с моей стороны это нескромно, но я должна объяснить вам. Меня зовут мадам Мадлен.

Лариса хотела что-то сказать в ответ, но попутчица опередила ее:

— Я понимаю, мое имя вам ничего не говорит. В Париже оно, правда, имеет некоторую известность. Я, конечно, не мосье Борт, сами понимаете, но, тем не менее, я модистка и работаю по haute coutur.[4]

— Модистка! — воскликнула Лариса и невольно посмотрела на свертки, которые только что приводила в порядок.

— Именно так! — с улыбкой сказала дама. — Я была в Лондоне, а до этого в Северной Франции, где мне пришлось закупить шелк для платьев, которые я шью.

Увидев, что Лариса заинтересованно слушает, попутчица продолжила:

— Нет лучше мастеров, чем в Нормандии и Бретани. Как правило, они работают на дому, большая их часть неграмотна, поэтому они не в состоянии послать в Париж образцы своих изделий.

Сделав выразительный жест рукой, мадам Мадлен продолжала:

— Вот мне и приходится, voyons[5], ездить к ним самой, объясняя свои требования к качеству на следующий год.

— Понимаю вас. А простая ли это работа — прясть шелк? — Лариса захотела узнать, нельзя ли научиться этому ремеслу.

— Это не работа, а искусство, которое передается из поколения в поколение, — ответила мадам Мадлен. — Многие семьи имеют свои собственные секреты, которые ревностно оберегают.

— Поразительно! — воскликнула девушка.

— Шелк очень красив. Если я использую шелк ручной работы для отделки моих туалетов, то беру очень дорого. — Она улыбнулась и продолжала: — Теперь-то вы понимаете, почему я спрашиваю, где было сшито ваше платье.

— Это платье моей мамы, — чистосердечно ответила Лариса, — оно было куплено несколько лет назад в Лондоне.