Елена Чалова - Фонтан с шоколадом Страница 8

– Да ничё, – отвечала другая – высокая блондинка с чуть менее пышными формами и в черных лайковых сапогах на шнуровке выше колена и, само собой, на шпильках. – Только, прикинь, завелся он из деревни уехать. Прям не знаю, что на него нашло.

– А куда? Глядишь, в Лазурном жить будешь.

– Не-а. Он говорит – там скучно везде. Ни тебе потрясов, ни тебе игры.

– Да ладно свистеть! Говорят, там половина наших! Так уж все должно быть как в родной деревне.

– Ну, не знаю… Зимовать там – одно, а жить как-то зло слишком.

– А ты возьми с собой хвоста.

– Ага. Тут-то мой зайчик прошлое и вспомнит – и быстро упечет в рехаб или вообще не знаю куда… Девушка, это что? Я же сказала – голубой!

– Простите! – Леночка метнулась за требуемой вещью.

Девицы же, до этого полностью игнорировавшие наше присутствие, обозрели меня с таким странным выражением на лицах, что я просто не знала, что именно сказать. Или лучше – какое выражение лица надеть. А потому стояла столбом, улыбаясь как кукла.

Девицы провели в бутике еще минут тридцать, и после них нам пришлось чуть не весь товар перебирать и раскладывать заново.

Ловко складывая разноцветные тряпочки, Леночка тихо материлась сквозь зубы. Я с удивлением уловила, что адресуется она к какой-то конкретной Мурке.

На мой вопрос коллега негромко поведала мне, что одна из девиц – та, что в черных сапогах, – раньше работала в этом самом магазине. Но пару лет назад девчонке подфартило. На нее положил глаз какой-то папик.

– А я думала, у нее родственники богатые, – пробормотала я. – Она вроде про крестного говорила.

– Это он и есть, только называть папиком теперь не модно. Эй, ты совсем ничего, что ли, не поняла?

И после разъяснений Леночки разговор девиц обрел совершенно другой смысл. «Деревня» – это, оказывается, места обитания богатых людей на Рублево-Успенском шоссе. Лазурное – не пансионат или поселок на берегу Черного моря, как я наивно предположила, а Лазурный Берег Средиземного моря, расположенный во Франции.

«Хвост» – это, как правило, телохранитель, но он может совмещать в себе и функции телоублажителя. Я только глазами хлопала, поражаясь выносливости и богатству русского языка.

Но дальше случилось самое интересное. Выяснилось, что эта Мурка – в миру Наташа – каждый год отмечает свое вознесение в мир богатых и благополучных тем, что приходит в магазин и приглашает девочек на вечеринку.

– Пати на хате, – объяснила Леночка. – Так что готовься. Правда, ты замужем, ну да ничего, раз муж у тебя не крутой, то, думаю, можно.

– А это что, только для незамужних?

– Так в том и смысл!

Я задумалась. Похоже, Мурка стремится облагодетельствовать своих подруг и приглашает девочек, чтобы они нашли там себе крестных, или спонсоров, или, если повезет, – мужа. Мне это все как-то ни к чему. Но… но я в жизни не была на Рублевке. А ведь интересно! Заставив замолчать голос разума, который некстати вякал что-то о том, что любопытство сгубило кошку и, если Дим узнает, у тебя будут крупные неприятности. Ну, во-первых, объяснила я занудному голосу разума, я вовсе не собираюсь изменять любимому мужу. Просто мне ужасно любопытно – как выглядит жизнь на той стороне луны. А если кто пристанет? – с испугом пискнул голос разума.

Ты себе льстишь, холодно осадила я его. Потом все же на всякий случай утешила: если что – отобьемся!

В связи с полным незнанием топографии и географии Рублевки дом, где обитала Мурка, я не могла сравнить ни с чем. Ну, разве только с особняками, которые по телику показывают. Дом был хорош: трехэтажный светлый особняк с балконами, крытой верандой и зимним садом. Мы четверо (две смены по две продавщицы), как особы, приближенные к Мурке, приехали на полчаса раньше остальных гостей, и хозяйка (а впрочем, может, она и не совсем хозяйка? Ну да ладно, мне без разницы) показала нам особняк, явно наслаждаясь нашими ахами, завистливыми вздохами и восхищенными возгласами. Само собой, здесь имелось все, что нужно крестному и его девочке: куча комнат, бильярдная, баня, бассейн, камин, круглая курительная комната, уставленная диванами и обитая узорной тканью. На стене библиотеки имелись специальные шкафчики, где хранилась коллекция оружия.

Как я поняла, самого крестного сегодня в наличии не было.

– Да ты что? – Леночка покрутила пальцем у виска. – Она всегда устраивает девичники без него. Боится, он себе другую Мурку найдет.

Постепенно начали собираться гости. Мурка маячила подле просторных дверей и приветствовала входящих словами:

– Добро пожаловать, я так рада вас видеть! Как мило, что вы не забыли, что по четвергам я принимаю. Впрочем, сегодня в моем салоне вы сможете встретить не только знакомых, но и совершенно новых людей, которые, можно сказать, в первый раз вышли в свет.

Я поперхнулась шампанским (им щедро обносили гостей) и захихикала. На мой взгляд, сцена напоминала дурную карикатуру на «Войну и мир» нашего былинно-бородатого классика. Помнится, там дело в самом начале тоже происходило в светском салоне и московская аристократия изъяснялась исключительно по-французски.

– А вот признавайтесь: о чем подумали? – раздался сзади вкрадчивый голос.

Я подпрыгнула от неожиданности, расплескала шампанское на дорогущий ковер и, обернувшись, встретилась взглядом с веселыми зелеными в крапинку глазами. От уголков глаз разбегались насмешливые морщинки. В целом мужик выглядел вполне симпатичным – лет сорока пяти, твидовый пиджак и серые брюки, рубашка без галстука, но с шейным платком, очки без оправы. Немного крючковатый нос не портил его худое лицо.

– И как вас зовут, насмешница?

– Таня.

– Ужель та самая Татьяна! – с пафосом произнес мой собеседник.

– А если бы я была Маша?

– Спокойно, Маша, я Дубровский!

– Вижу, вы хорошо подкованы в рамках школьной программы, – нахально заметила я.

Мужчина засмеялся и сказал, что его зовут Вадим Александрович. Он таки выпытал у меня, почему я хихикала, произнес что-то по-французски, но я покачала головой и честно сказала, что английский среднего уровня – мой удел.

– Это неплохо, – снисходительно заметил Вадим Александрович. – Многие здесь изъясняются исключительно на родном наречии.

Как я поняла, на вечеринке присутствовали и местные, рублевские, обитательницы, которых несложно было выделить среди простых смертных по ухоженности рук и волос, а также по стоимости нарядов. До меня долетали обрывки разговоров, и я прислушивалась с любопытством, пытаясь угадать смысл жаргона.

– Какая у тебя машинка прикольная, – тянула одна подруга, поворачивая ручку другой. От часиков брызнул сноп искр, заставив поверить в подлинность бриллиантов, осыпавших циферблат. – А мой себе нового Петю с колокольчиками[1] купил, а мне только на черевички новые разорился! – Она притопнула ножкой, обутой в кожу какого-то невезучего пресмыкающегося.