Александра Йорк - На перепутье Страница 80

На фоне темного звездного неба и огромных сине-белых скал было хорошо видно, что дно мелкого бассейна усеяно обломками древнего города: осколки мраморных колонн и стелл лежали на дне, подобно белым священным костям. Большая часть этого пространства была окружена сохранившимися остатками стен византийского замка одиннадцатого века. Осторожно перемещаясь между обломками, Тара и Димитриос доплыли почти до края скалы и заглянули вниз. От зрелища водопада, величественно падающего футов на семьдесят-восемьдесят вниз, захватывало дух.

Они плыли, и пузырьки воздуха беззвучно лопались на поверхности, и оттого казалось, что они плывут в теплом шампанском. Потом они уселись отдохнуть на одной из уцелевших колонн римского храма, который когда-то стоял на берегу этого озера, и стряхивали пузырьки воздуха со своих обнаженных тел. На Таре был только браслет, подаренный ей Димитриосом. Она подплыла к нему, уселась на колени, обвила его руками и ногами, и они долго сидели так, глядя на небо, в котором сияло столько звезд, что казалось, для самого темного ночного неба не оставалось места. Они тихо целовались и шептали друг другу слова любви.

Наконец, прижавшись друг к другу щеками, замерли, глядя в бездонную ночь.

— Ой, Димитрий! — воскликнула Тара. — Падающая звезда!

— Комета, — тихо поправил он.

Затем, будто эта небесная стрела пронзила ее сердце, Тара испытала такое страстное желание, какого никогда раньше не испытывала.

Сначала она почувствовала его руку, но через мгновение, с трудом переводя дыхание, она потребовала все до конца.

И тогда они слились воедино, их плотское нетерпение стало выражением той любви, которую они испытывали друг к другу, разделяя в душе все ценности, сделавшие их такими, какими они стали. Первобытная энергия природы слилась в одном физическом акте с духовной любовью и сохранившимися остатками человеческих достижений, которые покоились под ними. Теплая ванна, потревоженная их страстными движениями, засверкала флуоресцентными огнями, словно ночное небо упало в воду, окружающую их.

Еще долгое время, после того как горящая в Таре звезда была погашена более жарким пламенем Димитриоса, они нежно обнимали друг друга, остро осознавая, что наконец-то им довелось познать истинную глубину всего сущего.

И тогда Тара произнесла одно слово, одно имя. Глядя в темные бархатные глаза и физически ощущая его присутствие, защищающее ее, как в тот день, когда ей удалось найти своего атлета, она назвала самое драгоценное, что имела в жизни:

— Димитрий.

Теперь, стоя на пронизывающем ветру на палубе в бушующем Чесапикском заливе, Тара чувствовала, как золотой с серебром браслет на руке греет ее, как он несет в ее жилы жар, подобный расплавленному металлу, который теперь всегда будет называться именем того, кто его подарил.

Как сможет она прожить без него ближайшие несколько дней?

Завтра, в Палм-Бич она появится в меховом манто, подаренном Леоном, на санях, которые повезут лошади по настоящему снегу, под вспышки блицев фотографов и урчание телевизионных камер. И там она увидит Леона.

Димитриос сказал, что она должна через это пройти: она должна дать Леону шанс попробовать отвоевать ее у него, поближе познакомиться с миром Леона и его друзьями. Даже после того блаженства, которое они пережили в течение нескольких часов, Димитриос решительно отказывался принимать ее заверения в любви как окончательные. Пусть она сначала снова встретится с Леоном. Их плотская связь, подтверждение новых отношений друг к другу, была несколько преждевременной, сказал он, и он будет ждать ее окончательного решения до следующего утра, когда она, расставшись с ним, сможет окончательно разобраться в своих чувствах. Он объяснил ей все это так же прямо и спокойно, как и сказал: «Я тебя люблю». Тара слегка улыбнулась. Димитриос никогда не боялся правды.

Дядя Базилиус легонько коснулся ее плеча.

— Тебе лучше переодеться в свое снаряжение. Мы уже почти на месте. Один из моих людей будет сопровождать тебя вниз. — Он обнял ее. — Тара, с тобой все будет в порядке? Я хочу сказать, в такую погоду?

— Не забудь приготовить большой стакан узо к моему всплытию, — пошутила она. — Ну, так что мне искать?

— Ничего такого особенного. Понимаешь, просто металлолом. Но, учитывая законы об охране окружающей среды, мой клиент не мог избавиться от этого на суше.

— Почему не спрессовать его, как делают с машинами?

— Слишком прочный. Железо, сталь и все такое.

— А что это такое?

Базилиус пожал плечами.

— Мусор! Мой клиент не хочет, чтобы этот мусор когда-нибудь нашли, даже будущие аквалангисты, вроде тебя. Вот почему я хочу знать твое мнение. Мы сбросили все барахло сразу за естественным шельфом. Как я уже сказал, там не слишком глубоко, все лоцманы знают, что это скалистая акватория и обходят ее стороной, потому что во время отлива можно поцарапать днище. Вот они и ходят примерно в двух милях южнее, оттуда и начинают свой вход в бухту.

— А почему бы не сбросить весь груз посредине океана? Он ушел бы так глубоко, что можно было бы не волноваться.

— Не было времени. Клиент решил спрятать все это поскорее.

Тара посмотрела на дядю сквозь пелену дождя.

— Почему мы занимаемся всем этим в темноте? Это законно? — подозрительно спросила она.

— Не интересовался. Мы делаем этот «обзор» ночью просто потому, что поджимает время, а ты специалист в такого рода делах. Мы открыто сбросили все эти штуки в богом забытой маленькой бухте, и никто нас не остановил. Мне рассказал об этом месте один из друзей моего лоцмана, так что все должно быть в порядке.

Тара отправилась вниз, чувствуя, что ей и в самом деле нужно будет выпить после этого погружения. Дрожа от холода, она разделась в капитанской каюте, быстро натянула на себя купальник и затем тяжелый костюм. Прежде чем подняться на палубу, она завернула браслет Димитриоса в свой свитер.

Один из членов команды уже ждал ее в шлюпке. Держа в руке свои ласты, маску и трубку, Тара спустилась по длинной стальной лестнице в шлюпку. Рулевой старался по возможности выровнять корабль, пока Базилиус не отпустил трос, соединяющий корабль со шлюпкой. На расстоянии примерно пятидесяти футов от корабля напарник Тары по нырянию подал сигнал к погружению. Когда она перекинулась через борт шлюпки спиной вперед и оказалась в воде, дыхание у нее перехватило, такой холодной оказалась вода, проникшая между ее купальником и костюмом. Но в этот момент к ней присоединился напарник со светом, температура выровнялась, и она почувствовала себя даже лучше, чем на палубе под проливным дождем. На глубине около двадцати футов они уже не ощущали бушующего над ними шторма и проделали остаток пути без особых затруднений.