Джоан Коллинз - Любовь, страсть, ненависть Страница 80

Ник согласился с Блуи. Это было прекрасно. Ничто так не улучшает настроение, как дружеские взаимоотношения между двумя мужчинами на таком маленьком суденышке.

С тех пор как они покинули Лос-Анджелес холодным туманным утром, прошло уже тридцать шесть часов. Море пугало: вокруг вздымались громадные пенящиеся валы, на верху которых болталась их стофутовая двухмачтовая яхта, не способная совершить ни малейшего маневра. «Изабель», экипаж которой состоял из пяти человек, прошла так почти полторы тысячи миль. В детстве Ник все время проводил в лодке, ловя рыбу, он обожал море, и это очень сблизило его с Блуи. Но даже его мучила морская болезнь во время этого шторма. Но теперь все было позади. Они приближались к тропикам, и серые воды Тихого океана постепенно становились голубыми. Ник и Блуи были загорелыми, сильными и мускулистыми, сменяя друг друга у штурвала, они обменивались веселыми шутками и историями.

Блуи было сорок восемь лет. Его волосы выгорели и приобрели странный светло-желтый цвет, а морщинистая кожа стала темно-коричневой, задубев на солнце; голубые глаза светились озорством, и он был счастлив только тогда, когда у него появлялась возможность совершить путешествие на яхте. Сейчас он совершенно расслабился и не утруждал себя мыслями о предстоящей работе.

Ник по натуре был менее жизнерадостным. Он неохотно согласился на уговоры Блуи плыть в Акапулько морем. Он очень любил море, но хотел все-таки лететь самолетом, потому что у них было еще очень много дел до начала съемок.

Но его первый помощник был непреклонен.

– Черт тебя побери, Ник, чтобы долететь до этого богом забытого местечка, потребуется столько же времени, сколько и на яхте. Во-первых, чтобы добраться до Тигуаны по этой раздолбанной дороге, тебе нужно, по меньшей мере, часов шесть-семь. Потом ты выбьешь поломанный двухмоторный самолетик, который стоит там еще со времен компании «Уингс», а пилотом наверняка окажется Ричард Арлен. Когда ты, наконец, дотащишься до Мехико, тебе придется там переночевать. А ночи там просто кошмарные, поверь мне! Утром ты проснешься с такой головной болью, что от нее выпадут все зубы! И, наконец, когда ты сядешь в Мехико в самолет компании «Аэро Нервозо» или как их там еще назвать, этих полудурков, тебе понадобится огромное количество гигиенических пакетов, чтобы не обляпаться, малыш. Ник улыбнулся, и Блуи продолжил: – Я скажу тебе правду, Ник. Ты ни за что не затащишь меня в самолет, если в кабине не будет сидеть старый американский пилот с не менее чем пятилетним опытом службы в американских военно-воздушных силах. – Он широко улыбнулся. Ник хохотал. – Поплыли со мной на «Изабель», малыш. У тебя будет четыре дня, чтобы расслабиться, поработать над сценарием, ты будешь в отличной форме. Обещаю тебе, что не буду пить по вечерам.

Члены экипажа – друзья Блуи – были одновременно телохранителями, компаньонами и слугами, естественно, когда не работали официантами и поварами. «Ребятки» Блуи были вместе уже много лет, и атмосфера была настолько дружеской, что шутки и смех не смолкали.

Ник очень беспокоился о своем продюсере Захарии Домино. Захарии было шестьдесят восемь лет, и он внезапно ослаб. За плечами у него был более чем пятидесятилетний опыт работы в кино. Он начинал посыльным в первых фильмах Чарли Чаплина, потом был помощником оператора в картинах Мэри Пикфорд, в двадцатых вместе с Кларой Боу был режиссером «Рыжих волос», снимавшегося по заказу «Фест нэшнл пикчерз». Он был прекрасный продюсер, знающий свое дело, умный и жесткий. Он разбирался во всех тонкостях кинобизнеса, и Ник мечтал научиться у него всему. Домино был ему очень нужен. Это был первый серьезный фильм Ника, и весь Голливуд внимательно следил за тем, что же у него получится. Если ничего не выйдет, он вернется к фильмам типа «Маленькие девочки в космосе». Но если «Коламбиа пикчерз» понесет убытки, надеяться будет не на что.

Ник очень волновался из-за этого фильма. Он знал, что многие на студии не хотели, чтобы режиссером был он, считая его слишком молодым и неопытным, хотя две его картины пользовались успехом. На студии было очень много режиссеров, и они думали, что выберут одного из них. Джордж Кьюкор, Дэвид Линн и Фред Зиннеманн хотели заполучить сценарий. Но старый дядюшка Спирос, верный родственным связям, настоял па кандидатуре Ника. Он был «главный судья» на студии, и остальным пришлось подчиниться… на время.

Руководство «Коламбиа пикчерз» не верило, что Ник сможет справиться с этой трудной задачей. Ему всего двадцать семь, а для этой картины нужен человек с огромным опытом, умеющий обращаться со звездами, охлаждать их горячий темперамент и решать тысячи проблем, которые будут возникать ежедневно в картине такого уровня. Они не верили, что Ник будет в состоянии с этим справиться, и ждали подтверждения своей правоты. Но Спирос был совершенно уверен, что Ник справится как нельзя лучше, особенно если ему поможет главный продюсер этого фильма Захария Домино. Бедный добрый дядюшка Спирос, он все-таки выпутался из трудного положения.

Блуи положил тяжелую руку на плечо друга, придерживая штурвал другой.

– В чем дело, Нико?

– Надеюсь, что с Заком все будет в порядке, – тихо ответил Ник. – Я читал отчет доктора из страховой компании. Он курит по шестьдесят сигарет в день, пьет виски, как рыба воду, а его сердечко все еще тарахтит. Он лучший продюсер в мире, и он нам очень нужен на съемках этого фильма.

– Не беспокойся, малыш, Зак настоящий борец! Он крепче, чем любой армейский ботинок с ржавыми гвоздями. Да он любого за пояс заткнет, выпорет всех этих врачей по их толстым задницам, и примчится к нам на съемки еще раньше, чем мы приплывем в Акапулько. Не волнуйся, Ник. Все будет о'кей.

После того как они взлетели, Доминик не прекращала возбужденно болтать и смеяться. Ее детское восхищение росло, чем ближе они подлетали к Акапулько. Весь переезд длился два дня, и Агата чувствовала, что вот-вот закричит, если Доминик не прекратит тараторить. Она скупила в аэропорту все киножурналы и теперь листала их, внимательно разглядывая фотографии тех звезд, которые, возможно, будут сниматься в «Кортесе» или приедут в Акапулько на съемки.

У Агаты раскалывалась голова. С каждой минутой боль становилась все мучительнее, а Доминик все болтала, не останавливаясь ни на минуту.

Шум двигателей усиливал боль, и ей совсем не хотелось смотреть фотографии, которые ей подсовывала Доминик.

– Смотри, Агата, Джулиан Брукс. О-ля-ля, Агата, он очарователен, не правда ли? Классный парень! Знойный мужчина, да?

Агата вырвала журнал из рук Доминик. Очаровательный, это слабо сказано, подумала она. Он просто Бог, самый прекрасный среди мужчин, живой Адонис. У нее даже засосало под ложечкой, когда она рассматривала его тело. Одной рукой он обнимал какую-то женщину, наверное, одну из своих партнерш.