Элли Даркинс - Холодное сердце, горячие поцелуи Страница 14

– Я вовсе не расстроена. – Она почувствовала тепло, волнами растекавшееся от его пальцев по всему телу.

– Тогда почему у вас такой серьезный вид?

Эти слова вернули ее к реальности. Майя взглянула туда, где его рука касалась ее плеча, и с удивлением увидела, что кожа выглядит как обычно. Она уже была готова увидеть пробегающие по ней волны.

– Она хочет, чтобы я испекла пирожные ко дню рождения Дилана в следующее воскресенье. – Ей не удалось скрыть легкую дрожь в голосе. Интересно, заметил ли ее Уилл. И, если да, понял ли причину.

– Но у вас наверняка нет на это времени. Вы говорили, что у вас очень напряженное расписание. Как я понимаю, пришлось ей отказать.

– Видите ли, я не могу отказывать, если в состоянии помочь.

– Но мне вы отказали.

Слова Уилла удивили ее. Она посмотрела ему в глаза. Он произнес их тихо и мягко, без тени злости, но Майя почувствовала обиду.

– Это совсем другое дело.

К тому времени он уже успел обидеть ее так, что дальше некуда. Отказался пробовать еду, отказался дать ей шанс. Уилл посмотрел на нее долгим взглядом, будто пытался понять, что значат ее слова.

– Ладно. Интересно, как часто такое случается? Непредвиденные обстоятельства. Спешка. Чужие дети, которых не с кем оставить. Пирожные. И вы никогда не отказываете?

Майя скрестила руки на груди, чувствуя себя неловко от того, какой оборот принимал разговор. Конечно, не отказывает. Не может же она всю жизнь провести в одиночестве. Она готова помогать людям и терпеть некоторые неудобства ради того, чтобы иметь друзей. Людей, которым она небезразлична. На этой неделе ее помощь понадобилась ему, а не ей, и он не имеет права ее судить.

– А что в этом такого, Уилл? Просто я помогаю друзьям, если могу.

Видимо, такого объяснения оказалось недостаточно, потому что он приблизился еще на полшага и, не сводя с нее взгляда, провел рукой по волосам. Его рука замерла на шее.

– И она этим пользуется.

Конечно, он не прав. Гвен нуждалась в помощи. Майя не понимала, что его так раздражает.

– Это никак не отразится на ваших занятиях, если вас беспокоит, что…

– Меня беспокоите вы.

Уилл снова шагнул вперед и попытался взять ее за руки, но на этот раз отшатнулась Майя. Ее поразило чувство в его голосе.

– Я просто стараюсь быть хорошим другом. – Его слова так потрясли ее, что голос дрогнул. Она невольно задумалась о дружбе с Гвен в поисках доказательств, которые могли бы переубедить его.

– Дело не в ней. Дело в вас. В том, что вы готовы услужить ей, услужить каждому. Вы действительно считаете ее хорошей подругой? Или она просто использует вас, зная, что вы не можете отказать?

Майя судорожно пыталась вспомнить случай, доказывающий, что он ошибается. Неужели Гвен действительно использовала ее? Майя никогда не рассматривала их дружбу под таким углом, никогда не задавалась вопросом, что плохого, если соседка просит оказать ей любезность. Считала, что каждый из ее друзей сделал бы то же самое, если она попросила. Просто ей никогда не хотелось доставлять людям лишние хлопоты.

– Это не так. – Теперь ее голос звучал тихо и неуверенно. Зачем он пытается все испортить? Какое ему дело? – И не надо делать вид, будто она поступает нехорошо.

– Я не говорю, что она поступает нехорошо, просто вы ведете себя неправильно.

– Это смешно. Зачем вы пытаетесь выворачивать все наизнанку?

– Майя, проблема не в том, что вы делаете, а в том, почему вы это делаете. Докажите, что я не прав. Почему вам так трудно сказать «нет»? Почему вы так отчаянно стараетесь ублажить соседку?

Мои родители… Она отмахнулась от этой мысли, не позволив ей сформулироваться окончательно. Какое отношение имели родители к пирожным? Если не считать рождественских открыток и пары чеков, Майя уже много лет с ними не общалась, почти не думала о них, хотя и не оставляла попыток произвести на них впечатление, заставить полюбить ее. Спокойное лицо Уилла никак не соответствовало той боли, которую причинил его вопрос.

– Хватит. – Бросив это слово, она выхватила у него ключ от машины и пошла в сторону парковки. Напрасно он пытался звать ее. Слезы застилали ей глаза, она старалась сдержать их. Понимала, что слезы ничего не решают. Единственное, что она могла сделать, чтобы не расстроиться окончательно, – продолжать вести себя так, словно у нее все хорошо и она счастлива. Именно так она поступала уже многие годы, пытаясь отогнать мрачные тени детства. Однако ему удалось увидеть ее насквозь.

Уилл стоял посреди рынка и смотрел, как она уходит. Он разрывался, не зная, что делать, бежать за ней или дать время побыть одной. Шевельнувшееся в груди чувство вины говорило о том, что он зашел слишком далеко. И никуда не спрятаться от той боли, которую увидел на лице Майи. Понимание того, что он с ней сделал – и не впервые, – было просто убийственным.

Он вовсе не собирался критиковать ее, не думал причинять боль. Он искренне забеспокоился, увидев, как она разволновалась после встречи с Гвен. Ему захотелось объяснить, что она не обязана соглашаться всякий раз, когда ее о чем-нибудь просят. И только начав говорить, понял, что снова наступил на те же грабли. Майя озабочена вовсе не тем, чтобы чему-то его научить. Она просто не может вынести, что ему не понравилась ее еда, и хочет заставить изменить свое мнение.

Уиллу вспомнился ее взгляд в тот день, когда они встретились впервые. Впрочем, тогда он еще не знал ее настолько, чтобы понимать, как сильно ее задело его равнодушие, что он не сказал ни слова похвалы. Но теперь он видел, ее очень волнует чужое мнение. И совсем не так, как волновало людей, с которыми он привык общаться, которые ждали одобрения от начальника или хотели, чтобы их похвалили в прессе.

Когда Майя не чувствовала одобрения со стороны других людей, или ей казалось, что они разочарованы в ней, она испытывала настоящую боль. Эта мысль заставила Уилла поморщиться. Он уже давно знал, что нет смысла пытаться всем угодить. Пройдя через череду детских домов и приемных семей, он понял: как бы ни старался хорошо себя вести или понравиться, – это не важно. Не важно даже, любили его люди, с которыми он жил, или нет. Ему всегда доставалась боль.

А Майя… Дело даже не в том, что она наверняка пыталась ему понравиться. Один ее вид, запах вызывали у него улыбку, хотел он того или нет.

И даже если прав, критикуя ее, он чувствовал себя виноватым за то, как говорил с ней. На душе скребли кошки.

Уилл медленно пошел к машине, понимая, что на его слова повлияли собственные воспоминания. Увидев машину, по-прежнему стоявшую на парковке, он облегченно вздохнул и постучал в окошко. Майя открыла дверь.

– Извините. Меня занесло.

Она медленно кивнула. Уилл поспешил забраться на пассажирское сиденье, пока она не передумала, повернулся к ней, не зная, чего ждать дальше.

– Занесло, да, хотя, возможно, вы в чем-то правы. Он хотел помочь, показать, что она не должна постоянно пытаться угождать всем и каждому. Дружба – это улица с двухсторонним движением, но рикошетом задел ее. Уилл почувствовал странный зуд в руках и понял, что избавиться от него можно только одним способом: обнять ее, прижать к себе и постараться успокоить. Но как? К чему бы это привело? Одним прикосновением это никогда не ограничивается, он знает. Желание, которое уже несколько раз вспыхивало в нем, когда они касались друг друга, подсказывало, чего ему опасаться. Стоит обнять Майю, и он больше не захочет ее отпускать. А это большой риск.

Уилл открыл рот, но она покачала головой.

– Не надо, Уилл. Не сейчас. Давайте просто поедем домой.

Они вернулись в коттедж. Майя прошла на кухню, чтобы отнести пакеты с едой, которую они купили. Уилл следовал за ней на некотором расстоянии. Понимал, что лучше уйти; он наговорил лишнего и слишком взволнован. Но ему не хотелось. Теперь страх остаться наедине со своими воспоминаниями соперничал с опасениями, что Майя его прогонит и он больше никогда ее не увидит.

Уилл слегка передернулся. Пятнадцать лет назад он поклялся, что больше не подпустит к себе никого, чья потеря могла бы причинить боль, но за последние несколько дней Майе каким-то образом удалось преодолеть защитные барьеры, которые он выстроил вокруг себя.

Он подумал, как вернется к прежней жизни, серой, холодной, унылой. И вдруг понял, что без Майи, яркой, теплой, страстной, больше не представляет свое существование. Не хочет жить, как раньше, до нее. Он даже готов рискнуть и подумать о жизни с ней.

Наконец Майя вернулась из кладовки и увидела, что он стоит, прислонившись к рабочему столу.

– Что теперь? – спросила она.

– Извините. Я не должен был говорить того, что сказал. Можно, я сделаю чай?

Она рассмеялась. В этом странном нервном звуке слышались слезы. Чай? Это выглядело немного смешно. Но именно так поступала Джулия, и Уилл не мог придумать ничего другого.

– Значит, чай? Именно это порекомендовала бы Джулия?