Галина Зубко - Искусство Востока. Курс лекций Страница 36

Как суфийское движение оказалось связанным с литературой, преимущественно с поэзией, дав мировой литературе ряд бессмертных памятников?

Необходимо отметить, какое большое значение суфии придавали достижению экстатического состояния, считавшегося особой милостью, ниспосланной Богом, что составляло основу суфийской практики. Ее цель, познание самого себя, совершенствование, есть определенное устремление. Какой длины будет этот путь, когда что-то откроется в человеке, в окружающем мире, – это занимающемуся неведомо. Бывают мгновения хал – озарение, и это может быть самым неожиданным образом. И человек идет своим путем и даже не знает, когда и на какой «стоянке» его он окажется и сколько будет на ней пребывать. «Стоянка» (макам или макама) означает определенное достигнутое состояние.

Когда достигается кратковременное озарение, суфии говорят «душа поет», когда на краткий миг человек может почувствовать в себе нечто высокое, ощутить в себе связь со всем на свете, после чего он на все смотрит иначе. Другими словами, происходит некоторая трансформация его сознания.

Экстаз называется у суфиев ваджад. Это благословенное состояние есть признак духовного развития человека и источник всякого вдохновения и силы. Кроме того, состояние ваджада ведет человека к высшему счастью, которое есть вечный мир, и очищает от всех грехов. Состояния ваджада могут достичь только выдающиеся суфии[149].

Суфии наслаждаются состоянием ваджада, главным образом когда слушают музыку, известную у них под именем каувалли. Это особенная музыка, выражающая чувство любви, страха, желания, раскаяния и т. д.

Мастера утверждают, что дух человека может превратить всю окружающую Вселенную в его собственный дом, где все связано с ним самим. Еще мастера говорят, что человек, в самозабвении слившийся с Миром, равен Богу. Это значит, согласно суфиям, что стремление к совершенствованию священно.

Что такое совершенный человек, с точки зрения суфиев? И не станет ли он бесполезен в земной жизни, если воспарит к высотам духа? Не отгородится ли он от мира сего?

Суфии всегда говорили о практическом смысле своих идей. Вся их метафизика сопровождается примерами разумного человеческого поведения. Достигший совершенного состояния суфий возвращается в мир и живет в нем сообразно своему опыту и духовному облику. Считается, что он привносит свет в жизнь других.

Суфизм исходит из того, что каждый человек может стать богоравным. Мастер Мевляна (Руми) говорил человеку: «Ты стоишь обоих миров, небесного и земного. Но что поделать, коль сам ты не знаешь себе цены?» И еще он говорил: «Ты можешь забыть все на свете, кроме одного: зачем ты появился на свет. Не продавай себя дешево, ибо цена тебе велика!»

В своем учении суфии опираются на известное положение Корана: «Мы почтили сынов Адама, т. е. человека. Не небеса, не престол, а человека. Потому что он может достичь совершенства. И тогда Бог увидит в нем Свое отражение, Свое подобие» (Коран. 17:70).

Главное в суфийской практике – зикр. Зикр в своем буквальном значении – это поминание имен Аллаха. Суфийские авторитеты учат, что зикр – основа всего мистического пути. В Коране есть важные ключевые для суфия предписания о зикре. Например, там говорится: «Поминанием Аллаха успокаиваются сердца» (сура 13, аят 28). У Аллаха 99 имен. Чаще всего в формулах повторяются семь имен. У каждого ордена есть свой зикр, предписывающий слова, движения, жесты, частоту повторений и многое другое.

В зикрах может звучать бубен или флейта. Самое малое, как считается, что получают люди от зикра, – глубокое успокоение, освобождение от тревожных мыслей, от навязчивых идей, которые всегда мешают осмыслить что-то важное.

Зикру предшествуют дыхательные упражнения, которые готовят к необходимому качеству произнесения имени Аллаха. Они вырабатывались веками и передавались из поколения в поколение, в разных братствах свои. Они, как убеждены суфии, очищают семь центров, через которые человек получает энергию. Произнесение имени Бога – это нагнетание энергии, когда за счет зикра человек как бы подключается к определенному потоку.

Суфии давно поняли особое воздействие на сознание музыки и танца. Учитель Джалал ад-Дин Руми еще в XII веке открыл силу вращения в определенном ритме. В танце происходит трансформация сознания. У дервишей один из непременных элементов – вращение. Считается, что вращение под ритмическую музыку дает возможность «выхода» в какое-то другое состояние. Сами суфии полагают, что во время вращения закручивается «космическая спираль». Во вращении они явственно ощущают стремление ввысь, стремление к выходу. Возможно, речь идет об освобождении от всего бренного, что тянет вниз. Как говорили суфийские поэты, «из тюрьмы своего неведения выйди на свет». Полагают, что ритм вращения, возможно, дает синхронизацию с какими-то процессами в Космосе.

Вращение под музыку и пение дает особый эффект. Еще в раннем исламе существовал ритуал чтения Корана нараспев. Сегодня это стало поистине высоким искусством. Коранические стихи в исполнении знаменитых хафизов – чтецов-певцов – очень сильно воздействуют на психику.

Из средств, которые использовались для вызывания экстатического состояния, пожалуй, наиболее эффективным была признана музыка, инструментальная и особенно вокальная, сочетающаяся с художественным словом. Музыка у суфиев называется «пищей души» (гиза-и-рух). Будучи высшим из искусств, она, как считается, поднимает душу до высших областей духа. Будучи сама невидима, она скорее достигает невидимого. Подобно тому как только алмаз разбивает стекло, музыкальные вибрации служат для того, чтобы лишить действия вибрации физические и умственные и поднять таким образом душу[150].

Суфии полагают, что истинная музыка известна только одаренным людям. Они говорят о пяти разновидностях музыки:

1. Тараб – музыка, побуждающая тело к движению. Это – художественная музыка.

2. Рага – музыка, взывающая к уму. Это – научная музыка.

3. Куль – музыка, вызывающая различные чувства. Это – эмоциональная музыка.

4. Нида – музыка в видениях. Это – вдохновенная музыка.

5. Саут – музыка в отвлечении. Это – небесная музыка.

Еще в ранние периоды мусульманской истории слушание музыки было введено в обычай у целого ряда шейхов[151] и получило техническое наименование сама (от ар. самаа – букв. «слушание»). Основным назначением сама было вызывание экстаза. Сама устраивались на собраниях дервишской общины, а также на так называемых маджлисах, т. е. открытых собраниях[152].

Известный шейх Абу Саид ибн Абу-л-Хайра (967–1049), видный представитель хорасанского суфизма, широко пользовался в своих проповедях рубаи (четверостишиями), той стихотворной формой, которая имела народное происхождение и в этот период в аристократические круги доступа еще не получила. Рубаи – один из древнейших жанров персидско-таджикской поэзии. Рубаи имеет истинно народные корни. Считается, что как самостоятельный жанр сформировался в фольклоре задолго до становления письменной литературы. Полагают, что первым поэтом, создавшим рубаи в письменной литературе, был Рудаки (860–941), родоначальник поэзии на фарси.

Сам шейх Абу Саид не сочинял рубаи, а пользовался уже готовым материалом (народного происхождения). Видимо, так поступали шейхи и в предшествующую эпоху. Использовались главным образом любовные стихи, созданные как светская лирика, воспевавшие обычную земную любовь и только подвергавшиеся соответствующему истолкованию. Согласно ал-Газали, для целей сама была нужна именно любовная песня. Но Газали предостерегает от такого пения, которое вместо духовного восторга может вызвать чисто физическую страсть. Иначе говоря, производился отбор, привлекались преимущественно такие стихи, которые легко допускали символическое толкование. Отсюда предположение: уже в раннюю эпоху должна была возникнуть потребность в специальной поэзии, не насильственно толкуемой символически, а уже задуманной как символическая поэзия. Такая поэзия уже складывается в VIII веке. Вспомним, например, творчество Рабиа.

Все эти стихи очень близки друг другу по характеру. И не многие отличаются выраженным индивидуальным стилем. Когда суфийское движение распространилось в Иране, оно преимущественно стало развиваться в городах, где родной язык был персидский. Возможно, первое время на суфийских беседах пользовались только арабским языком. Чаще всего арабское пение воспринималось в Иране лишь как музыка, то есть сила воздействия художественного слова была слабой.