Галина Зубко - Искусство Востока. Курс лекций Страница 57

К этой же эпохе относится появление реалистического портрета, в котором чувствуется влияние китайской скульптуры эпохи Сун. В дзэн-буддийском искусстве также развивается жанр портретной живописи: многочисленными становятся изображения дзэнских учителей.

Живопись Камакура (XII–XIII вв.) характеризуется преимущественно жанром портрета: портреты пишутся для того, чтобы они хранились в храмах. Характерный образец этого жанра – портрет сёгуна Минамото-но Ёритомо. Любопытно, что существовал и скульптурный портрет того же человека (рис. 64).

Рис. 64. Портрет сёгуна Минамото-но Ёритомо.

Для периода Муромати характерна монохромная живопись (рис. 65, 66, 67).

Рис. 65, 66, 67. Пейзажная живопись периода Муромати.

В эпоху Адзути – Момояма и Эдо (1576–1868) развитие получает декоративная живопись, создававшаяся для замков. Стоит отметить пышные композиции из цветов, пейзажи или фигуры, написанные на покрытых золотом поверхностях стен и раздвижных панелях.

Важное значение приобретает декоративная живопись тушью. Японские художники долгое время отдавали предпочтение как туши при передаче тонких оттенков туманной дымки, так и длинным плавным линиям, огибающим широкие пространства.

Период Адзути – Момояма – период окончательного триумфа японизации.

Живопись ямато-э. Связь с национальной литературой

Хэйан создал свою пейзажную живопись – ямато-э («живопись на японские темы»). Достигла своего зенита японская каллиграфия письма азбукой кана. Китайские иероглифы, заимствованные в VI–VII веках, используются с IX века для написания неизменяемых частей знаменательных слов и некоторых слов. Изменяемые части (и отдельные слова) пишутся слоговой азбукой кана (результат графического сокращения иероглифов), существующей с X века в двух вариантах: катакана (используется главным образом для записи заимствованных слов) и хирагана (используется для собственно японских слов). Направление письма сверху вниз и справа налево, встречается и горизонтальное написание (в настоящее время – обычно слева направо). Итак, собственная система адаптации китайских иероглифов была выработана между IX и X веками. В японской слоговой системе каждый из отобранных китайских иероглифов был сокращен до нескольких штрихов и читался как слог. Характерно, что японцы на протяжении тысячелетий истории довольствовались устной передачей поэзии и легенд через песни и танцы.

Со временем в полной мере проявились глубокие различия между культурами Китая и Японии; в Японии многие художественные предпочтения, бывшие характерными признаками японского искусства, теперь получили наивысшее выражение[216].

Японские художники с энтузиазмом усвоили китайские традиции писать пейзажи тушью. Это вызвало к жизни многие школы и способствовало развитию каллиграфии.

В конце концов живопись ямато-э уже имела мало общего с любым из современных ей китайских стилей или даже с ее предшественниками периода Тан. Пейзажная живопись ямато-э находилась под большим влиянием утонченных форм литературы того времени, таких как поэмы, посвященные четырем временам года, знаменитым местам, на тему моно-но-аваре (или того, что вызывает грусть, часто переводится как «грустное очарование вещей») (рис. 68).

Японские поэты, отходя от китайских представлений о весне, заменили образ сливы под снегом на цветущую вишню (сакуру), величественные горы на рисовые поля.

Рис. 68. Живопись ямато-э.

Мир японских образов переливался цветами глицинии, мерцал морскими берегами, весенними дождями, весенней луной и туманами, как в поэзии, так и в живописи.

Стремление хэйанцев запечатлевать самые незначительные проявления чувств в поэзии распространилось затем и на живопись, дневники, письма, украшения ширм и повествовательные свитки.

Даже в садах того периода, как реальных, так и изображаемых, растения и кустарники были организованы таким образом, чтобы пробуждать определенные эмоции. Уникальной особенностью этого времени стало появление в садовых прудах, а также в руководствах по устройству садов острова, засыпанного белым песком и напоминающего по форме облако, воспринимавшееся как отражение Неба. Эта своеобразная «работа» с пространством в некоторой мере перекликается с ролью раздвижных панелей, которые обычно окружают комнату со всех сторон. При этом огороженность может чередоваться с «восстановлением» рамок обычного пространства: раздвижные панели раздвигаются, и человек включается во все пространство, с садом, деревьями, растительностью, то есть с окружающим миром.

Одной из замечательных особенностей японского искусства является изначальная неотделимость его от быта, от повседневной человеческой жизни. В сущности, из стремления удовлетворять потребностям того же быта возникла японская проза. В эпоху Хэйан было создано множество повестей (моногатари), которые постоянно переписывались и читались, как правило, обитательницами женских покоев. Причем характерной особенностью этих повестей была неразрывная связь с изображением. Под моногатари в эпоху Хэйан понимался обычно не столько даже сам текст, сколько свитки (эмаки) или же тетради (соси), представлявшие собой соединение текстовых фрагментов с живописными. Хэйанские моногатари изначально были рассчитаны на одновременное чтение и смотрение.

Наиболее прославленное среди созданных аристократами произведений искусств – повествовательных свитков является «Повесть о Гэндзи» – роман о придворной жизни, написанный в конце X века придворной дамой Мурасаки Сикибу. В «Повести о Гэндзи» описывается, как госпожа рассматривает картинки, в то время как прислуживающая ей дама читает текст. Самая ранняя серия иллюстраций на эту тему относится к 1120–1130 годам и сохранилась только во фрагментах. Роман состоял из 54 глав. В той же повести в главе «Сопоставление картин» упоминаются свитки с повестями, иллюстрации к которым принадлежат лучшим живописцам, а текст исполнен лучшими каллиграфами того времени. Можно предположить, что и сама «Повесть о Гэндзи» была, говоря современным языком, проиллюстрирована почти сразу же после ее появления на свет.

К сожалению, иллюстраций XI века, то есть самых первых не сохранилось. До нашего времени дошли (частично) свитки XII века, так называемые «Гэндзи-моногатари-эмаки», скорее всего сделанные по более ранним образцам (рис. 69). На эти свитки ориентировались художники последующих поколений. К концу эпохи Муромати (1392–1573) был создан подробный свод правил, определявший, какие эпизоды и как именно должно изображать всем, кто берется иллюстрировать «Повесть о Гэндзи». Естественно, что акцент мог смещаться в зависимости от художественных вкусов эпохи, но смещался он незначительно; традиция все-таки брала верх.

Рис. 69. Иллюстрация к «повести о Гендзи». XII в.

Пик интереса к живописному освоению произведения Мурасаки Сикибу приходится на эпоху Эдо (XVIII–XIX вв.); законодателями в этой области стали художники школы Тоса, которые открыли новое направление в иллюстрировании «Повести о Гэндзи», создав каноны чрезвычайно яркой, тонкой живописи на сикиси (прямоугольные листки плотной бумаги).

Из таких сикиси часто компоновались ширмы, но еще чаще их собирали в тетради с иллюстрациями к «Повести о Гэндзи». В XVIII веке возникла традиция использовать тетради с иллюстрациями к «Повести о Гэндзи» в качестве непременной составной части приданого невесты – каждую из 54 глав оформляли в отдельную тетрадь, и все тетради складывали в отдельный красивый ларец.

Традиция создания и восприятия текста в неразрывной связи с его визуальной стороной оказала определенное влияние на саму структуру текста моногатари.

Характерная особенность этих иллюстраций состоит в том, что авторов японских повестей интересует не столько связанность повествования, подчиненность его единой сюжетной линии, сколько детальная разработка отдельной сцены.

Когда читаешь хэйанские моногатари, перед тобой возникают, сменяя друг друга, разные, далеко не всегда связанные последовательным сюжетом эпизоды из жизни героев, и создается ощущение, что сама жизнь протекает как бы за кадром, нам же дозволено подглядеть (как хэйанскому кавалеру сквозь изгородь) только отдельные ее моменты. Эта фрагментарность, сосредоточенность на конкретике отдельных сцен ощущается и в живописи, связанной с хэйанскими моногатари.