Михай Орсаг - Заводи кого угодно, только НЕ КРОКОДИЛА! Страница 12

Признаюсь, я не раз поддавался искушению и заводил дома ежей. Вот о них-то я и собираюсь рассказать следующие три истории.

Незадачливая горлица

Летние каникулы я ежегодно проводил у деда с бабушкой в области Ваш. Завязав дружбу со всеми домашними животными, я пытался «наладить отношения» и с дикими и, тогда еще не обладая ни должным опытом, ни специальными познаниями, на свой страх и риск старался обеспечить им необходимый уход и пропитание. Впоследствии я не мог понять, как удалось мне вырастить трех птенцов удода, подкармливая их исключительно козьим сыром — я скатывал из него шарики. В дальнем конце двора находилась клетушка, именуемая кухней для свиней; там я и разместил свой зверинец.

Одновременно с удодами у меня росли и трое птенцов горлинок, которых я подкармливал размоченной в воде пшеницей и кукурузными зернами. Питомцы мои не получали ни органических смесей, ни витаминных препаратов и все же прекрасно росли и развивались. В отведенной для них клетушке им жилось вполне привольно, и вели они себя кротко, как ручные. Однажды вечером после ужина, слоняясь по окрестностям, я поймал очень симпатичного ежика, Я прихватил его с собой и определил на жительство в ту же кухоньку, где обитали горлинки. Приготовил и еду новому жильцу — вареную картошку, молоко — и отлил немного в мисочку пойла для свиней.

На следующее утро я побежал проверить, ел ли еж. Самого зверька не было видно, зато больше половины отведенного ему корма исчезло из миски. Я был очень доволен таким результатом и теперь решил заняться горлинками. Насыпал им пшеничных зерен на каменный пол кухоньки, и горлинки слетелись клевать. В этот момент откуда ни возьмись появился еж, прыгнул на одного из птенцов и на моих глазах разгрыз ему голову.

Я очень тяжело переживал это несчастье, Еж тотчас же был выдворен на свободу, а оставшихся двух горлинок, я выхаживал с еще большим тщанием.

Музицирующий еж

Будучи студентом-первокурсником, я снимал угол вместе со своим бывшим одноклассником, который готовил себя к литературному поприщу. Оба мы только что покинули отчий кров, и нам хотелось хоть чем-то скрасить неуют чужого угла.

Приятель мой занимался в кружке народного танца и как-то раз принес домой цитру, Квартирной хозяйке пришелся не по душе этот музыкальный инструмент и мы после нескольких робких попыток усладить свою жизнь хотя бы музыкой вынуждены были отказаться от этого намерения, а цитру убрали в большую плетеную корзину, в которой я привез свои пожитки из дома в Пешт.

Однажды вечером, прогуливаясь на горе Геллерт, я поймал ежа. Твердо решив положить конец нашему серому и неуютному быту, я отнес ежа домой. Мой товарищ по комнате с привычной ухмылкой принял к сведению, что нашего полку прибыло. Я же разработал четкий план; по вечерам выпускать ежа на волю — пусть по крайней мере тараканов отпугивает, — а утром за полчаса до ухода на занятия убирать за ежиком нечистоты с полу и прятать его в коробку, благо днем ему все равно положено отсыпаться. Таким образом, и хозяйка не прознает о существовании нового постояльца.

Я собрал для своего питомца кое-какие остатки еды и выпустил ежа из портфеля. Мы с приятелем погасили свет и улеглись спать. Ежик постоял, шумно отдуваясь, а затем пустился обследовать незнакомую территорию. Сначала он двигался медленно, потом шажки его стали все убыстряться. Когтистые лапки цокали по навощенному паркету, будто конный милиционер по мостовой. Это цоканье начало всерьез раздражать меня, но тут ежик добрался до шкафа. Расстояние между шкафом и полом было небольшое — еж не мог туда свободно протиснуться, и колючки на спине царапали снизу планку шкафа.

Всю ночь в комнате стоял скрежет, будто проволочной щеткой скребли по дереву; нам удалось уснуть только на рассвете. Утром я не слышал звона будильника, заведенного на полчаса раньше, — меня разбудил мой товарищ в обычное время. Я вскочил в полной панике, сунул ноги в тапочки и заорал — в одной из них обосновался еж. Наспех я прибрал следы пребывания ежика, а его самого сунул в плетеную корзину и помчался на занятия.

Когда я вернулся из института, меня поджидала бледная, смертельно перепуганная хозяйка. Немалого труда стоило допытаться у нее о причине испуга. Оказывается, утром, когда она убирала в нашей комнате, из плетеной корзины вдруг раздались звуки цитры. Несчастная женщина с перепугу едва не лишилась сознания. Ей пришлось собрать все мужество, чтобы осмелиться открыть корзину. Каково же было ее изумление, когда она увидела ежа, ползающего па струнам цитры!

Еж, влюбленный в зеленую метлу

Как-то воскресным утром к нам прибежали двое ребятишек, дети моего коллеги — владельца собственного участка, — и вручили мне ежа: «Это папа просил Вам передать в подарок, — сказали они. — Мы решили его отдать, потому что он забрался в постельку к нашему новорожденному братишке. Ежик, правда, обгорел немного, но теперь уже поправился». В ответ на мои вопросы дети рассказали, что они у себя на участке жгли сухие листья и вместе с одной охапкой бросили в огонь ежа. Я присмотрелся к зверьку повнимательнее. На боку у него иголки были словно из пластмассы, до которой дотронулись раскаленным железом, — кончики игл расплавились, сплющились и слиплись друг с другом.

Вначале я решил, что куда-нибудь занесу ежа и выпущу на волю, но потом передумал; мне было любопытно, что станет в дальнейшем с расплавившимися иголками. Я позволил ежику свободно расхаживать по комнате, отведенной специально под «зверинец», в надежде, что он поможет мне наводить порядок. Дело в том, что каждое утро мне приходилось подбирать жуков, вылетевших ночью из питомника мучных червей — чаще всего они кверху брюшком валялись на линолеуме, потому что не могли сами перевернуться. Вот я и рассчитывал, что теперь еж станет подбирать их. Мои расчеты оправдались: поутру я не нашел на полу ни одного жука; более того, еж поел и оставленного для него говяжьего сердца и яблока, нарезанного мелкими кубиками. После долгих поисков я обнаружил за пластмассовым ящиком и его самого. Ежик натаскал туда полиэтиленовых мешочков и забрался в один из них.

Дня два-три птицы поднимали неимоверный переполох, когда еж вылезал из полиэтиленового мешочка и принимался разгуливать по комнате; они взволнованно чирикали-щебетали, провожая взглядом нового жильца, но потом привыкли и перестали обращать на него внимание. Лишь удод не успокаивался и норовил, просунув клюв через проволочную сетку, долбануть ежа, когда тот проходил мимо его вольеры.

Каждый вечер я оставлял ему еду: немного говяжьего сердца, мясной смеси (птичьего корма) и фруктов — чаще всего яблоко.

Но еж обладал странным вкусом. Как-то вечером я нечаянно уронил на пол мешочек с семечками подсолнуха, Ежик тотчас поспешил к нему и, на удивление, хрустя и чавкая, принялся уминать рассыпавшиеся семечки, С тех пор если мне некогда было готовить ему еду или я очень уставал к вечеру, ежик получал на ужин горсть семечек. В таких случаях он выпивал воды больше обычного. Он был не против попить и молока, но я не давал ему, потому что от молока у него расстраивался кишечник.

Прошло две недели с тех пор, как ежик поселился у меня.

Однажды вечером, когда я задавал корм животным, мне вдруг почудилось, что вдоль стены мелькнул какой-то диковинный ярко-красный зверек. А когда этот факт дошел до моего сознания, я стал искать ежа. Найдя его, я увидел на месте выжженного пятна открытую рану: обгоревшая кожа отмерла и отвалилась вместе с иголками. Чего только не было на воспаленном месте, — к нему прилип всякий мусор — от паутины до птичьих перьев. В первый момент я оторопел при виде этого страшного зрелища, но затем начал действовать: налил в пластмассовый тазик дезинфицирующего раствора для рук («Ультразол») и наполовину разбавил его теплой водой; затем смоченной в нем ватой как следует промыл поверхность раны, промокнул больное место сухой ватой и густо смазал тетрациклиновой мазью. Все следующие дни я дезинфицировал рану с помощью спирта и смазывал тетрациклиновой мазью.

Поверхность раны вскоре затянулась нежно-розовой кожицей. Ежик все больше обживался у нас. По ночам он оглашал дом самыми разнообразными звуками. У двери стоял комод на таком расстоянии от дверного проема, что еж, опираясь спиной, то бишь иглами, о комод, карабкался по дверной планке и при этом нещадно скрежетал когтями по дереву. Этому занятию он посвящал долгие ночные часы, проявляя. завидное упрямство — соскальзывал, срывался вниз и опять начинал все снова. К счастью, ему лишь изредка удавалось штурмовать вершину, то есть взобраться на комод, но зато стоило ему там очутиться, как он сбрасывал оттуда все подряд — мешочки с семечками и зерном, банку с медом, коробку детского питания, стеклянную миску и тому подобное. Когда он в третий раз прогулялся по комоду, опрокинув банку меда в стоявший на полу таз с мучными червями, я рассвирепел и принял меры: отодвинул комод подальше от двери, чтобы еж не мог больше совершать восхождений по отвесной стенке. Прекратились и неприятные звуки, которые до сих пор я вынужден был выслушивать по ночам целыми часами, — царапанье игл по стенке комода и скрежет когтей по дверной планке.