Родня. Жизнь, любовь, искусство и смерть неандертальцев - Ребекка Рэгг Сайкс Страница 20

Но на этом его несчастья не закончились. Он страдал от болезненного разрастания костной ткани и тугоухости, а значит, скорее всего, ему было трудно следить за общением сородичей[58]. Вдобавок ко всему он пережил еще и несколько черепно-мозговых травм. Страшный удар размозжил верхнюю левую часть лица, при этом деформировались глазница и скула. Возможно, это результат того же события, во время которого он получил переломы руки, однако несколько других мощных ударов, повредивших кости, нанесены явно позже. Когда бы это ни произошло, тяжелая травма привела не только к повреждению обширных участков мягких тканей, но, возможно, также частичной утрате зрения, если не сделала слепым на один глаз.

Несмотря на хроническую боль и многочисленные трудности, Шанидар 1 приспособился к повседневной жизни в сообществе. Он продолжал пользоваться ведущей рукой, несмотря на отсутствие кисти, возможно, даже обрабатывал кремень, изменив метод работы. Хотя к моменту смерти он заметно хромал от запущенного артрита, хорошо развитые кости ног указывают на зрелый возраст и двигательную активность не ниже, чем у других неандертальцев. Тем не менее возможно, что замедленная в результате стольких выпавших на его долю испытаний реакция и стала причиной смерти, поскольку некоторые свидетельства указывают на то, что он погиб при обрушении горной породы.

Из всех известных неандертальцев Шанидар 1 подвергся наиболее суровым испытаниям, однако он не единственный, кто пережил несколько физических травм. За несколько десятилетий до его обнаружения был найден еще один скелет, заслуживший прозвище «Старик». В 1908 г., всего за четыре дня до того, как череп Ле Мустье 1 был наконец извлечен из земли, три священнослужителя, увлекавшиеся древней историей, исследовали пещеры неподалеку от деревни Ла-Шапель-о-Сен в департаменте Коррез. В напоминающем глазницу небольшом углублении они обнаружили тело, лежащее на боку с подогнутыми ногами. Окрыленные неожиданной удачей, они быстро эксгумировали останки, упаковали их и тем же вечером написали выдающимся ученым письма с просьбой о консультации. Интерес к находкам проявил Буль, и они были отправлены в его лабораторию. По их прибытии стало очевидно истинное значение этого скелета из Ла-Шапель-о-Сен как первого почти полностью сохранившегося неандертальца.

Хоть «Старик» был немного младше, чем Шанидар 1, тем не менее его кости несли отпечатки тяжелой жизни. Помимо аналогичной потери слуха, серьезный износ зубов был причиной нестерпимой боли от абсцессов, при этом примерно половина зубов вообще отсутствовала, что было исключительным явлением даже среди более древних племен охотников-собирателей. Признаки дегенеративного изменения костей, вызывающего боли во время ходьбы, заметны по всему телу. Что-то, возможно, было вызвано травмами, но многое — результат постоянных высоких нагрузок, скорее всего, испытываемых при перемещении тяжелых грузов — камней или туш животных. С другой стороны, в отличие от Шанидар 1 и других неандертальцев, его единственной явной травмой был перелом ребра, не заживавший в течение долгого времени.

Кстати, здесь легко провести сравнение с Ла-Феррасси 1, который в то время также находился в лаборатории Буля. ЛФ1, который был еще моложе, чем «Старик», — примерно 45‒50 лет, — имел много травм (хотя и меньше, чем Шанидар 1). Относительно распространенным среди наших современников и не особо серьезным был перелом ключицы, который, вероятно, немного искривил плечо и повлиял на пользование рукой. Однако более серьезной проблемой ЛФ1 был перелом верхней части бедра в тазобедренном суставе. Такие травмы сейчас встречаются довольно редко и обычно вызваны резким падением, когда нога находится в подвернутом положении.

Возможно, ЛФ1 неудачно поскользнулся в грязи во время охоты или в самом гроте. В любом случае это точно случилось за десятилетия до его смерти и полностью изменило походку, заставив изогнуться позвоночник. Дополнительные неудобства принес развившийся позже артрит — мучительное воспаление суставов{7}, кончиков пальцев рук и ног[59]. В конце жизни ЛФ1, скорее всего, страдал от постоянной невыносимой боли.

В том, что здоровье у неандертальцев пожилого возраста оставляло желать лучшего, пожалуй, нет ничего удивительного. Гораздо более неожиданный факт — наличие довольно тяжелых травм у некоторых молодых индивидов. В качестве примера можно привести Ле Мустье 1: у него был ужасный, плохо сраставшийся перелом челюсти, в результате которого, вероятно, возник асимметричный износ, связанный с трудностями при приеме пищи. Это указывает не только на возможные сложности в устном общении, но и на то, что подросток получил травму задолго до своей гибели, случившейся, когда ему было 11‒15 лет.

Страдания испытывали и еще более маленькие дети. Менее чем в километре от карьера Форбса в Гибралтаре находится грот Башня Дьявола, исследованием которого в 1925 г. занималась молодая Дороти Гаррод. За десять лет до того, как она извлекла из земли Табун 1, ей удалось обнаружить останки ребенка не старше пяти лет со сломанной челюстью. Еще более шокирующим было то, что перелом произошел за пару лет до его смерти, а впоследствии он получил еще и переломы черепа, в результате которых, очевидно, умер. Неужели ребенок столь юного возраста участвовал в охоте? Или это результат оставления без надзора? Тем не менее две серьезные травмы представляются очень тяжелыми; возможно, конечно, кто-то его ударил.

Риск получения травмы и гибели усиливается, если опасность исходит изнутри. Существует мнение, что неандертальцы были склонны к насилию, однако однозначные доказательства этого встречаются редко. Доля травм головы довольно высока, но почти во всех случаях неясно, каким образом они получены. Медицинские исследования показывают, что в драке удары, как правило, наносятся либо по лицу, либо по голове выше линии ушей. А поскольку 90 % бьющих правши, удары почти всегда приходятся на левую сторону. Среди неандертальцев с разнообразными черепно-мозговыми травмами из Сима де лос Уэсос особо выделяется один индивид, удар которому был нанесен дважды одним и тем же предметом, но под разными углами. Такой удар трудно назвать случайным, однако орудием, скорее всего, послужило копыто, а не рубило. Что касается Шанидар 1, то сам масштаб травмы указывает на то, что его либо избили огромным предметом, либо удары наносились много раз.

На фрагменте одного черепа из Крапины за правым ухом также имеется гигантская вмятина от перелома. Это самая серьезная черепно-мозговая травма, обнаруженная на ископаемых останках гоминин, но, честно говоря, она слишком велика для большинства травм от насильственных действий — намного больше, чем те, что наносят ручным оружием. Примечательно, что этот тяжелый перелом в итоге сросся, хотя владелец черепа мог продолжать испытывать