Путеводный нейрон. Как наш мозг решает пространственные задачи - Майкл Бонд Страница 38

Когда «Хокулеа» поднимает парус, навигатор сидит на корме в окружении меток звездного компаса и ногами чувствует волны. Его называют «отцом», хотя в этой роли выступали многие женщины. Это очень ответственная должность. На Гавайских островах искусного навигатора называют «пуо», что означает и «свет»: он должен озарять путь своих людей, руководить ими и оберегать их. И он же хранит знания, передаваемые из поколения в поколение. Чтобы он не забывал об этом, каноэ расписано именами его предшественников, а на корме можно прочесть надпись «Капу на Кейки» («Свято чтите детей») – это напоминание о будущих навигаторах. Во время моего визита на борту был Кекаималу Ли, двадцатипятилетний ученик штурмана, одетый в темно-бирюзовую тельняшку, гавайские шорты и бейсболку, повернутую козырьком назад. Обучение, рассказал он мне, – это не тренировка особых навыков, это скорее обретение жизненного опыта. Он учился отвечать не только за каноэ, но и за сохранение своей культуры. «Я сперва думал, что знаю, кто я. На самом деле я понял это только, когда научился управлять каноэ и когда вытянул землю из моря, как это делали мои предки».

Предки, о которых он говорил, были не просто навигаторами, а путеводными звездами своей эпохи. У жителей островов Тихого океана навигаторы всегда считались очень уважаемыми людьми, отчасти из-за необыкновенной сложности этой профессии. Звездный компас может указать направление, но не скажет вам, где вы находитесь. При системе навигационного счисления единственный способ это узнать – запомнить, откуда вы пришли. Навигатор должен мысленно вести своего рода судовой журнал, регистрируя в нем весь путь каноэ с момента отплытия: как далеко мы ушли сегодня, в каком направлении и как волнение повлияло на наш курс? Наблюдать нужно почти все время, и навигаторы учатся спать не более получаса подряд. Если не случается ничего непредвиденного, они могут в любой точке маршрута указать направление на пункт назначения или на дом, даже если точно не знают своего местоположения. Если память их подведет, катастрофа неминуема. Главный штурман «Хокулеа» Найноа Томпсон вспоминает слова своего учителя Мау Пиайлуга: «Просто не забывай. У тебя нет выбора. Забудешь – потеряешься. А если ты думаешь, что потерялся, значит, ты потерялся»[294].

У многих коренных народов память о маршрутах, ориентирах, топографии, местах и названиях крайне важна для выживания. До того как европейская колонизация ограничила их территории, американские индейцы невероятно точно запоминали особенности местности. Полковник американской армии Ричард Додж, изучавший общественную жизнь и традиции коренных американцев во второй половине XIX века, отмечал: «…каждый холм и долина, камень и куст для индейца неповторимы, стоит ему их увидеть, и он запомнит их навсегда» – и сможет передать знания другим. И выходит, писал он, «не зная ни астрономии, ни географии, не имея компаса, индейцы совершают такие путешествия, для которых белым требуются и астрономия, и география, и компас»[295].

Современные иннуиты обладают такой же способностью хранить в памяти «инвентарную ведомость» окружающего мира. Клаудио Апорта, изучавший навигационную культуру иннуитов в Канадской Арктике с 1998 года, встречал охотников, помнивших тысячи километров следов, которые они оставляли на свежем снегу каждый год, следуя маршрутами, не менявшимися на протяжении многих поколений. Эти маршруты передавались в устных рассказах и были связаны с многочисленными ориентирами: особенностями льда, океанскими течениями, названиями мест, и самое главное, с формой снежных наносов, созданных преобладающими ветрами. Каждый ветер оставляет после себя характерный узор. Сугробы от уангнака, порывистого ветра с западо-северо-запада, имеют форму языка и твердую корку. Нигик, востоко-юго-восточный ветер, оставляет ровную поверхность. Различают также северо-северо-восточный ветер канангнак, юго-юго-западный ветер акиннак и другие ветры с промежуточными направлениями между этими четырьмя[296].

Иннуиты используют ветер так же, как полинезийцы – звезды: в качестве природного компаса. Подобно мореходам, они, по выражению антропологов, строят «ландшафт памяти» – мысленную карту, которая отражает не только физический мир, но и культуру и в которой особенности окружающей среды исполнены культурного и исторического смысла. Это похоже на песенные тропы австралийских аборигенов, очень подробно описывающие маршруты предков, так что если вы знаете нужную песню, то никогда не заблудитесь и всегда найдете источники воды и места, где можно укрыться от непогоды[297]. Апорта отмечал: пусть даже с 1960-х годов иннуиты живут оседло, на охоте они по-прежнему преодолевают большие расстояния и, по всей видимости, не слишком уважают пространственные ограничения городов. «Они либо ходят по проезжей части, либо гоняют на своих снегоходах и внедорожниках по тротуарам, срезают путь через дворы, прокладывают себе тропы прямо по поселку»[298]. Привычки восприятия пространства живучи, особенно если они составляют основу культурной идентичности. Впрочем, ситуация постепенно меняется: молодые иннуиты используют для навигации GPS, и старейшины волнуются, что молодежь может заблудиться, если технология подведет, и что, перестав взаимодействовать с природой, они утратят свою культуру[299].

Чтобы запомнить обширную сеть ориентиров, требуется особый навык наблюдения. У многих коренных народов навигация – это наблюдение. Британский путешественник и альпинист Фредерик Чапмен, который в 1930-х годах в Гренландии попал в туман с группой охотников-иннуитов и совершенно заблудился, с изумлением наблюдал, как они шли вдоль берега, ориентируясь на пение пуночек. Охотники научились различать разные территориальные песни самцов, и поэтому «услышав пение птицы, которая строила гнездо на мысу их родного фиорда, они поняли, что пора поворачивать к берегу»[300]. На острове Иглулик, где проводил свои исследования Апорта, искусного навигатора называли «аангаиттук», что означает «внимательный». Этот термин описывает не только умение находить дорогу, но и отношение к жизни. «Хороший навигатор – это почти то же самое, что хороший добытчик, – отмечает Апорта, – потому что и охота, и навигация – часть более широких задач выживания, часть самой жизни»[301].

Ненцы, кочевые оленеводы из Северо-Западной Сибири, не запоминают точных маршрутов своих частых миграций, а опираются на мысленную карту «известных мест», на расстояния между ними и их взаимное расположение. Чтобы не сбиться с пути при движении из одного известного места в другое, они постоянно следят за направлением ветра, чувствуя его своим телом – это называется «ловить ветер». Подобно всем системам навигационного счисления, их метод работает только в непрерывном режиме: если погонщики позволят себе на какое-то время отвлечься, особенно в плохую погоду, то неизбежно заблудятся. Они заблудятся и при смене направления ветра, если не заметят этого. Социальный антрополог Кирилл Истомин, который много месяцев провел среди оленеводов Сибири, изучая, как они воспринимают окружающий мир, обнаружил, что они умеют бороться с неуверенностью. Один из старейшин объяснял ему:

Когда ты путешествуешь по тундре, то