Хорхе Борхес - Как сделать детектив Страница 35

Итак, деньги, страх и месть — вот, пожалуй, самые достоверные мотивы убийства, которыми может воспользоваться автор детективного романа. Убийство — это ужасная вещь, и убийца отчаянно рискует. Вам будет трудно убедить своих читателей в том, что он пойдет на такой риск из-за того, что его любимая отдала свое сердце другому, или из-за того, что коллега в банке получил повышение через его голову. Ставки в игре должны быть высоки. Обязанность автора — убедить нас в том, что для убийцы игра стоит свеч.

Не меньшее значение, чем убийца, имеет в детективном романе расследователь убийства. Любой прилежный читатель детективов может с легкостью составить список знаменитых сыщиков, но самый прославленный из них, конечно, Шерлок Холмс. Несколько лет тому назад, занимаясь составлением антологии рассказа, я перечитал сборник рассказов Конан Дойла. И был изумлен, увидев, до чего же они слабы. Интересная экспозиция, эффектная завязка, а сам рассказ бедноват по содержанию и оставляет чувство неудовлетворенности: гора родила мышь. Как бы то ни было, я считал необходимым включить в эту антологию, претендовавшую на широкую представительность, какой-нибудь рассказ Конан Дойла. Но мне было трудно найти хотя бы один, способный, по моему разумению, доставить удовольствие умному читателю. Однако факт остается фактом: Шерлок Холмс поразил воображение читающей публики и остался ее любимцем. Его имя стало нарицательным во всех странах цивилизованного мира. Его знают люди, никогда не слыхавшие о сэре Уиллоби Паттерне, мсье Бержере или мадам Вердюрен. Фигура мелодраматическая, наделенная яркими особенностями в манерах и характере, Шерлок Холмс обрисован четкими, выразительными штрихами, притом Конан Дойл запечатлевал в памяти своих читателей каждый штрих, каждую черту с такой же настойчивостью, с какой великие мастера рекламы расхваливают достоинства своих сортов мыла, пива или сигарет, и со столь же прибыльным результатом. Прочитав полсотни рассказов, мы не узнаем о Шерлоке Холмсе ничего новою по сравнению с тем, что уже знали, прочитав один, но постоянное повторение подтачивает внутреннее сопротивление читателя, и в результате этот неправдоподобный бутафорский персонаж занимает в нашем воображении место рядом с такими живыми фигурами, как Вотрен и Микобер. Детективные вещи Конан Дойла не имеют себе равных по популярности, и нельзя не признать, что создатель Шерлока Холмса, как никто другой, заслужил эту популярность.

Расследователи бывают трех видов. Это полицейский детектив, частный сыщик и любитель. Любитель с давних пор пользуется особенной популярностью у читателей, и писатели, работающие в детективном жанре, напрягают все силы своего воображения, стараясь создать такой персонаж, который они могли бы использовать снова и снова. Детектив из полиции — это, как правило, почти безликая традиционная фигура; в лучшем случае он хитер, старателен и логичен, но чаще всего лишен воображения и туповат. Ну и конечно, он призван оттенять блестящие способности любителя. Любитель может быть наделен рядом отличительных черт, которые придадут ему некоторое сходство с живым человеком. Обнаруживая то, что ускользнуло от внимания инспектора Скотленд-Ярда, он может наглядно доказать превосходство более умного и компетентного любителя над профессионалом, что будет с естественным удовлетворением воспринято читателями страны, где на специалиста всегда взирали с подозрением. Конфликт между любителем и профессионалом имеет драматический характер, и мы при всей нашей законопослушности не без удовольствия становимся свидетелями того, как представитель власти в конце концов садится в лужу. Среди тех черт характера, которыми автор стремится наделить своего сыщика-любителя, первое место отдается чувству юмора. И делает это автор не потому, что, заставляя читателя смеяться, хочет привести его в состояние эмоциональной неустойчивости, в котором тот будет острее реагировать на душераздирающие эффекты, а по куда более важной причине. Автору позарез необходимо, чтобы его детектив-любитель вызывал у нас смех своими остроумными репликами или забавной манерой речи. Ведь, когда читатель смеется над персонажем или вместе с ним, он невольно проникается к нему некоторой симпатией, а детективщику ох как важно завоевать наши симпатии на сторону своего сыщика. Ведь ему нужно всеми правдами и неправдами скрыть от нас тот очевидный факт, что сыщик-любитель — порядочная дрянь.

Как ни старается такой любитель делать вид, будто бескорыстно служит делу справедливости или, если в это не смогут поверить даже читатели детективов, что он одержим охотничьей страстью, на самом-то деле это бесцеремонный, назойливый тип, который всюду сует свой нос и исключительно из любви лезть в чужие дела занимается работой, которую всякий порядочный человек предоставляет исполнять по долгу службы блюстителям закона и порядка. Только наделив своего любителя приятными манерами, симпатичной внешностью и милыми чудачествами, автор сможет рассчитывать, что этот тип придется по вкусу читателю. А в первую голову автор должен сделать его остроумным собеседником. К сожалению, лишь немногие писатели-детективщики могут похвастаться в числе своих достоинств особо тонким чувством юмора. Слишком многие из них полагают, что шутка рассмешит читателя, даже если повторить ее в сотый раз. Достаточно ли заставить героя изъясняться по-английски ненатуральным языком, представляющим собой буквальный, и зачастую неточный, перевод с французского, чтобы вызвать у нас хохот? Достаточно ли для того, чтобы рассмешить нас, заставить его постоянно цитировать и коверкать избитые строки стихов или выражаться до крайности напыщенно? Достаточно ли воспроизвести йоркширский диалект или ирландский акцент, чтобы мы начали покатываться со смеху? Если бы это было так, юмористам была бы грош цена. Я не перестаю ждать, когда появится наконец детективный роман, в котором детектив-любитель предстанет презренной личностью, каковой он и является на самом деле, и под занавес получит по заслугам.

Если введение в детективный роман потуг на юмор я считаю ошибкой, но, понимая, зачем это делается, со вздохом мирюсь с ними, то любовная линия меня просто бесит. Может быть, любовь и движет миром, но отнюдь не миром детективных романов, где от нее все только идет наперекосяк. Мне нет дела до того, кому достанется в конце романа девушка — похожему на джентльмена сыщику, начальнику полиции или несправедливо обвиненному герою. В детективном романе меня интересует детективная линия. Она ясно очерчена: убийство, следствие, подозрение, разоблачение преступника и его наказание, а всякие там флирты между молодыми красотками, пускай самыми очаровательными, и молодыми джентльменами, пусть даже самой благородной наружности, лишь досадные отклонения от темы. Конечно же, любовь — это один из побудительных мотивов людских поступков, и как источник ревности, страха или мук раненой гордости она вполне может послужить цели автора. Увы, круг расследования при этом неизбежно сузится, поскольку от силы два-три персонажа могут действовать в вашем романе под влиянием любви. Когда же убийство действительно совершается на почве любви, оно становится преступлением по страсти, и преступник перестает внушать нам мистический ужас. Но привнести в сюжет, построенный на раскрытии тайны преступления, этакую миленькую любовную историю — значит допустить безвкусицу, которой нет никакого оправдания. Свадебные колокола в детективном романе совершенно неуместны.

Есть еще одна ошибка, которую, по-моему, частенько допускают писатели» детективщики: слишком уж экзотичные способы убийства они избирают. Правда, в свете того, сколь велик поток публикуемых детективных романов и рассказов, представляется достаточно естественным стремление их авторов раздразнить аппетит пресыщенного читателя убийствами самого необычайного сорта. Помнится, я читал роман, в котором по ходу действия было совершено несколько убийств при помощи выпущенных в плавательный бассейн ядовитых рыб. И все же я считаю подобные экстравагантные изыски ошибкой. Вероятность, как известно, понятие относительное, и только тот факт, что мы готовы считать то-то и то-то вероятным, является единственным ее критерием. В детективной литературе мы согласны считать вероятным очень многое; так, мы сочтем вероятным, что убийца оставил на месте преступления окурок сигареты необычного сорта, запачкал ботинки землей с определенного места или оставил в покоях знатной леди отпечатки пальцев. Мы готовы счесть вероятным, что запылала крыша у нас над головой и мы с героем погибли в огне, что нас задавил автомобиль, в котором сидел наш враг, или что нас столкнули в пропасть, но мы ни за что не поверим ни тому, что нас может растерзать крокодил, которого коварно посадили к нам в гостиную в отеле «Дорчестер», ни тому, что злодей, осуществляя свой дьявольский замысел, уронил на нас в Лувре статую Венеры Милосской, чтобы пришибить нас в лепешку. Думается, классические способы убийства — нож, огнестрельное оружие, яд — по-прежнему остаются наилучшими, поскольку они сохраняют все преимущества правдоподобия. Каждый ведь может погибнуть от ножа, пули или яда, равно как и сам прибегнуть к ним.