Ян Пробштейн - Одухотворенная земля. Книга о русской поэзии Страница 62

Усеченные слова, царапающие глаз и поражающие новизной, несут большую эмоциональную и смысловую нагрузку, чем «нормальные». Реальность сдвинута, «остранена», доведена до абсурда. ЧП и зека — вполне обычные аббревиатуры, естественно вписываются в ряд слов неестественных, как сама реальность, о которой повествуется. И также становятся странными. «Черный квадрат» Малевича приобретает неожиданные и страшные очертания. Повествовательный тон, рваные стихи, никаких восклицаний, никакой патетики. Но эффект — странное дело — усиливается в обратной пропорции: чем больше недосказано, тем сильнее воздействие стихов.

Формальные задачи Сапгир связывает не с какой-то теоретической установкой, а с видением мира. «Для меня искусство — не развлечение, своими стихами я хочу передать некую реальность, которую вижу за той очевидной реальностью, в которой мы существуем», — говорил он сам. Художественная — иная — реальность, встающая за очевидной, может быть показана как возможность, разыгранная в подсознании одного из героев, как в стихотворении «Предпраздничная ночь» (причем поэт так смешивает эти две реальности — бытовую и художественную, — что одна врастает в другую благодаря зримости и достоверности деталей, диалогов, голосов):

Пахнет пирогами. Тихо.Прилегла и спит старуха.Из-за ширмы вышел зять,Наклонился что-то взять.Мигом сын вскочил с постелиИ стоит в одном белье —Тело белеет.ВдругЗять схватил утюг.Хряк, —Сына сбил с ног.(Крикнуть порывалось,Но пресекся голос,Встал отдельно каждый волос.)Зять глядит зловеще:«А ну, теща, отдавай мои вещи!»Надвигается на тещу —И не зять, а дворник —И не дворник, а пожарник.За окном кричат: Пожар,Запевает пьяный хор.В багровом отсвете пожараЗа столом пируют гости.Зять сидит на главном месте.Рядом с ним соседка ВераХлопает стаканом водку.Зять облапил, жмет соседку.Целовать! Она не хочет,Вырывается, хохочет.Зять кричит: «Женюсь, ура!А законную женуИз квартиры выгонюИли в гроб вгоню!»<…>Сын стоит в одном белье.Из-за ширмы вышел зять,Наклонился что-то взять:— Эх, погодка хороша,— С праздником вас, мамаша.

В художественном произведении обе реальности существуют, все события происходят одновременно. То, что намечено автором как возможность и подчеркнуто ироничной концовкой, тем не менее свершилось: это художественное событие не менее достоверно, чем то, что произошло на самом деле. Нередко Сапгир изображает иную реальность откровенно — как сон («Ночь»), гротескное, доведенное до абсурда описание живописного полотна («Икар») или спектакля («Премьера»), или даже похорон («Провинциальные похороны»), или любого самого заурядного происшествия («Урок», «Боров» и многие другие стихотворения из книги «Гротески»). Гротеск, гипербола дают возможность поэту увеличить почти до вселенских масштабов, показать в свете прожекторов, как в миниспектакле, уродливость и ущербность жизни, избегая при этом каких-либо комментариев и назиданий. Многие стихи Сапгира воспринимаются именно как действо, автор показывает или рассказывает, не смешиваясь при этом ни с событиями, ни с персонажами, отделяя свой голос от их голосов, а себя от происходящего. Однако в «Псалмах», в которых стихи должны по определению строиться на ораторской речи и звучать от первого лица, голос автора неизбежно вплетается (к примеру, в заключительных стихах приводящегося ниже псалма) в хор, «остраняющий» поэзию древнего псалмопевца и заставляющий ее говорить современным языком:

1. На реках Вавилонских сидели мы и плакали— О нори — нора!— О нори — нора руоло!— Юде юде пой пой! Веселее! —смеялись пленившие нас— Ер зангт ви ди айниге Нахтигаль— Вейли башар, Вейли байон!— Юде юде пляши! Гоп — гоп!2. Они стояли сложив руки на автоматах— О Яхве!их собаки — убийцы глядели на нас                                   с любопытством— О лейви баарам бацы Ционна земле чужой!3. Жирная копоть наших детейоседала на лицахи мы уходилив трубу крематориядымом — в небо4. Попомни Господи сынам Едомовымдень ЕрусалимаКогда они говорили— Цершторен, приказ § 125— Фернихтен, Приказ § 126— Фертильген, § 1275. Дочери Вавилона расхаживали среди наспоскрипывая лакированными сапожками —шестимесячные овечкис немецкими овчарками— О нори — нора! руоло!Хлыст! хлыст! —Ершиссен6. Блажен кто возьмет и разобьетмладенцев ваших о камень

Благодаря многоплановости и многоязычию размываются пространственно-временные границы. Вавилонское пленение, фашистский концлагерь и современность существуют одновременно. С голосом древнего псалмопевца перекликаются голоса узников, перебиваемые командами на немецком. Иноязычная речь — будь то слова молитвы на иврите или отрывистые команды по-немецки — художественно оправдана и в данном контексте естественна. Удивительно не многоязычное и многоголосое звучание стиха — удивительна его зримость, я бы сказал, кинематографичность. К слову сказать, Генрих Сапгир много работал в кино — по его сценариям снято немало мультфильмов. В других псалмах авторский голос звучит еще отчетливее:

5. Боже новую песнь воспою Тебена псалтырина гитарена пустыреи на базаре — воспою Тебе!

6. Зачем ты нас оставил?Господинэто против правил

7. Мыдостойны ХиросимыВсе же Господи спаси, мытак хотим чтобы насхоть кто-нибудь спас

Ирония, языковая игра, неологизмы, элементы современной жизни, даже научные термины устраняют излишнюю патетику, не снижая при этом смысла, не превращаясь в ерничанье, даже когда автор ходит по грани между хвалой и хулой и едва ли не богохульствует:

1. Хвалите Господа с небесвсе ангелодемонывсе бесоархангелывсе солнцемолекулывсе атомозвезды2. Он повелел — и сотворилосьзлодобро и доброзломзавязаны узломДа здравствует твоя жестокомилость!

3. Хвалить — хулиХулить — хвалиХвалите Господа с землипри том хулите не боясьравнинопади тигробыки овцегади нищекнязьи святогнуси англонегри немцеруси старцедеви умоглупи всякий зеви всякий пупхвалите Атеистобог!

4. И ухоруки глазоноги хвосторог —Аллилуйя!

Не отказываясь от слова как от такового, как это стремится сделать Ры Никонова и ее последователи, не насилуя язык и не пытаясь «ограничить его гегемонию» (Дмитрий Булатов), Сапгир пользуется всей языковой палитрой, включая архаизмы («Жития»), библейскую лексику («Псалмы») и словарь XIX века, как например, в «Этюдах в манере Огарева и Полонского», в которых через смешение и смещение языковых и временных пластов выявлена неделимость времени, истории. Однако Сапгир бывает чрезвычайно экономен, даже скуп в применении словаря и изобразительных языковых средств, бывает, и вовсе обходится только знаками, графикой (при этом не выдвигая каких-либо «основополагающих» теорий), как в цикле «Стихи из трех элементов»:

1. Вопрос                              2.Ответ?                                             ?                                               ??                                               ???                                               ????                                               ?????                                               !?!?!?!?                                               !??!??!??!??                                               ????????????3. Подтекст…!/……………………?!/..?/……………………!/…/……………………?!/

Бывает же, наоборот, поэт щедро разбрасывает языковые находки, обогащая русский язык заимствованиями, не сужая, а раздвигая его границы, как в сонете «Звезда» из «Лингвистических сонетов»: