Геннадий Невельской - Подвиги русских морских офицеров на крайнем востоке России Страница 106

   15 июня в госпитальной церкви Николаевска было совершено преосвященным Иннокентием благодарственное молебствие о заключении договора; после молебствия была провозглашена вечная память всем положившим живот свой в Приамурском крае и многолетие всем, подвизавшимся и подвизающимся в здешнем крае деятелям.

   19 июня, отправившись из Николаевска на пароходе "Амур" в обратный путь вверх по Амуру, генерал-губернатор 21 июня прибыл в Мариинский пост. Выйдя 21-го числа из Мариинска, в сопровождении парохода "Шилка", генерал остановился у мыса Дэкай (в 35 верстах) выше Мариинска, на главном фарватере реки, откуда последний отклоняется к левому берегу, и здесь положил основание будущему городу Софийску. Отсюда военный губернатор Казакевич на пароходе "Шилка" отправился обратно в Николаевск, а генерал-губернатор продолжал плавание вверх по реке на пароходе "Амур". 28 июня он прибыл в Хабаровское, а 2 июля подошел к устью реки Сунгари. Взяв здесь в провожатые маньчжуров, он вошёл с пароходом в устье этой реки и поднялся по ней на 20 вёрст. Таким образом, пароход "Амур" был первым от сотворения мира пароходом, который показался на реке Сунгари и положил начало русскому судоходству и пароходству по этой реке, на основании права, предоставленного России Айгунским трактатом. Обозрев пройденную часть реки и её низменные берега и приведя в изумление гольдов -- жителей прибрежных двух деревень, пароход вернулся обратно в Амур, открыв в устье Сунгари бар с наименьшей глубиной в 15 футов (4,5 м). Продолжая путь далее вверх по Амуру, генерал-губернатор 8 июля прибыл в Айгунь. Начиная от устья Уссури, пароход ежедневно встречал целые десятки барж и плотов, спускавшихся вниз по Амуру с провиантом, переселенцами, различными грузами, с рогатым скотом, лошадьми и прочим, так что река, несмотря на свои пустынные берега, представляла в то же время довольно оживлённое зрелище. В Айгуни генерал отправился со своей свитой в дом амбаня, находившийся в крепости, где хозяин принял его с распростертыми объятиями у наружных дверей. После кратких приветствий и расспросов о здоровье амбань, по приглашению генерала, отправился пешком вместе с ним на пароход, на котором его прокатили с музыкой вверх и вниз по реке.

   9 июля, по прибытии генерал-губернатора в Благовещенск, туда же 12-го прибыл на трёх больших джонках и амбань с огромной свитой. Его джонка с каютой наверху подошла к самой пристани; для встречи его были посланы на нижнюю площадку пристани некоторые лица из штаба генерал-губернатора, и при его выходе музыка, стоявшая у балкона дома, сыграла марш. Шествие открывали по лестнице пристани шесть пионов (офицеров) с белыми шариками и павлиньими перьями на шапках (за храбрость), за ними следовал церемониймейстер с голубым шариком на шапке, а позади его -- амбань; остальная свита шла в беспорядке. Поднявшись по лестнице на берег и подойдя к балкону, передние ряды расступились, стали по обеим сторонам дороги и пропустили вперед церемониймейстера и амбаня. Генерал-губернатор встретил его на пороге балкона. В гостиной амбаня усадили за столом на диване; слева от него поместился Н. Н. Муравьёв, справа генерал М. С. Корсаков, сбоку от стола в креслах -- комендант Айгуни и два гусайда (штаб-офицера) с голубыми шариками на щапках. Прочая свита амбаня стояла в комнате, а секретарь его вместе с Шишмарёвым поместились у стола. Подали угощение, состоявшее из чая, варенья, разных сластей, орехов, шампанского, наливок, папирос и сигар. Маньчжуры не заставляли себя долго просить. Амбань горстями раздавал своим приближённым белые сухари и хлеб, поданные к чаю. Цель приезда амбаня состояла в представлении генерал-губернатору составленного дзянь-дзюнем объяснения статей трактата, в котором между прочим заключались правила для обоюдной между русскими и маньчжурами торговли на Амуре. Эти объяснения состояли из 14 пунктов, заключавших в себе большей частью мелочные и стеснительные обряды трусливой китайской администрации относительно жителей левого берега и вообще торговли по Амуру. Все их доводы и убеждения явно клонились к тому, чтобы поставить торговлю в зависимость от чиновников и чтобы, таким образом, дать последним возможность пользоваться на счёт местных жителей, производящих торговлю.

   Генерал-губернатор не соглашался на предложение маньчжуров, чтобы на всем протяжении Амура был назначен только один пункт для торговли, а требовал, чтобы жители обоих берегов производили свободно взаимную торговлю, где пожелают, без всяких стеснений и надзора чиновников. Наконец, после долгих прений, постановили, что на первое только лишь время через каждые восемь дней будет открываться семидневная ярмарка по очереди в Благовещенске и Айгуни, а жители обоих берегов смогут свободно производить торговлю на всём протяжении реки Амура. На остальные пункты объяснений дзянь-дзюня генерал-губернатор обещал прислать свой ответ в Айгунь, после чего амбань со свитой, получив богатые подарки и отдарив со своей стороны кусками шерстяной с шелком материи, веерами, трубками, связками табаку (вроде махорки), китайскими сухими сластями и прочим, тем же порядком вернулся со своей свитой обратно на джонках в Айгунь.

   На другой день был послан ответ генерал-губернатора на статьи дзянь-дзюня; в нем было сказано: "Так как некоторые из этих статей противоречат смыслу трактата, то объяснения на них пришлются из Иркутска". 20 июля генерал-губернатор отправил пароход "Амур" обратно в Николаевск, сам же, на пришедшем из Усть-Стрелки пароходе "Лена", отправился в дальнейший путь вверх по Амуру.

   Между тем граф Путятин 13 июня заключил с Китаем трактат в Тянь-цзине. Через несколько дней после этого китайцы заключили трактаты: с американским уполномоченным -- 26 июня, с английским и французским -- 27 июня. Сущность трактата, заключённого графом Е. В. Путятиным, состояла в следующем: об отправлении посланников, о производстве торговли, кроме сухого пути {Повидимому, здесь Невельской предусматривает, кроме ранее существовавшего торгового пункта в Кяхте, ещё и разрешенную Айгунским трактатом торговлю на Амуре. (Прим. ред.).}, в портах: Шанхай, Инибо, Фучжоу-Фу, Ся-Мын, Гуандун, Тайван-Фу, на острове Формозе, Цен-чжоу, на острове Хайнане и во всех других открытых для иностранцев местах191. Во всех этих местах Россия по трактату получала право иметь своих консулов, а Торговля, как сухопутная, так и морская, не должна была подвергаться никаким стеснениям. Кроме того китайцы обязывались подавать помощь при крушениях русских судов у берегов Китая. Наконец, трактатом этим устанавливалось ежемесячное почтовое сообщение с Кяхтой. Граф Е. В. Путятин, имея в виду сведения, добытые Амурской экспедицией, о положении пограничного хребта, указываемого Нерчинским трактатом, и результаты действий Амурской экспедиции, в девятой статье договора, между прочим, объяснил: "По назначению границ сделаны будут подробные описания и карты смежных пространств, которые и послужат обоим правительствам на будущее время бесспорными документами о границах". Это обстоятельство весьма важно, потому что, как мы видели, устье реки Сунгари и весь Уссурийский бассейн по этим исследованиям оказались бы принадлежащими России. Китайцы, имея в виду это обстоятельство, хотя и получили от дзянь-дзюня, цицикарского князя И-Шана известие о заключённом им с генерал-губернатором 16 мая Айгунском трактате, но до подписания трактата графом Путятиным не сообщали ему об этом, а уведомили его спустя несколько дней после заключения им трактата, именно тогда, когда уже богдохан ратифицировал Айгунский трактат, утвердив при том, согласно представлению Н. Н. Муравьёва, границу нашу с Китаем по реке Уссури до реки Тумень-Ула и далее по течению её до моря. Таким образом, упоминаемая статья трактата, заключённого графом Путятиным, была исполнена, и то, чего избегали маньчжуры при переговорах с генерал-губернатором в Айгуни, то-есть слово граница, теперь было утверждено самим богдоханом. Богдохан определил границу между Россией и Китаем по реке Уссури до морского берега и тем самым окончательно признал принадлежность Приуссурийского края за Россией.

   Подлинный договор, заключённый в Тянь-цзине, граф Путятин отправил в С.-Петербург 7 июня с капитан-лейтенантом Чихачёвым через Суэц и Триест, а через 8 дней после того, именно 15 июня, отсылая прибывшего к нему из С.-Петербурга через Суэц курьером подполковника Мартынова обратно в Иркутск, через Калган, Гобийскую степь, Ургу и Кяхту, граф Путятин послал с ним письмо к Н. Н. Муравьёву и при нём копию с заключенного им в Тянь-цзине договора. Через 25 дней Мартынов прибыл в Иркутск, где, за отсутствием Н. Н. Муравьёва, сдал бумаги председательствующему в Главном управлении Восточной Сибири иркутскому губернатору генерал-лейтенанту Венцелю. Последний, узнав от Мартынова, что курьер, отправленный графом Путятиным с подлинным текстом договора, уехал до заключения французами и англичанами договора с Китаем, счёл нужным отправить очевидца этого события Мартынова с этим известием в С.-Петербург, поручив ему доставить туда и копию договора, заключённого графом Путятиным. Мартынов прибыл в С.-Петербург и сразу же представился Александру II. В тот же день были посланы телеграммы в Лондон, Париж и другие европейские столицы с известием о заключённых французами и англичанами договорах с Китаем; таким образом, Европа, в первый раз через Сибирь, узнала об этом событии гораздо раньше чем от своих уполномоченных.