Игорь Закурдаев - Владимирский централ. История Владимирской тюрьмы Страница 12

ВОПРОС: С какой целью Вы хранили изъятую у Вас контрреволюционную литературу?

ОТВЕТ: Данную литературу я приобретал и хранил для личного прочтения. Читал я ее для обогащения своих познаний.

ВОПРОС: Кому еще Вы давали читать изъятую у Вас при обыске вышеуказанную литературу?

ОТВЕТ: За период моего проживания в с. Заколпье ко мне приезжали и останавливались в моем доме разные знакомые и незнакомые граждане, всех я сейчас не помню. В частности, припоминаю, зимой 1949 года ко мне приезжала в гости из Смоленска моя бывшая прихожанка Иванова Анна Васильевна, которая проживала у меня две недели. Летом 1949 года на две недели в гости приезжала ко мне из г. Москвы врач — Мечева, — это ее девичья фамилия, а настоящую фамилию ее я не помню, по имени Ирина Сергеевна, дочь священника Мечева Сергея, отбывавшего наказание совместно со мной в г. Кадников, сейчас находится где-то в ссылке. Неоднократно приезжал ко мне гостить из Спас-Клепиков муж моей сестры, бывший диакон Панов Василий Дмитриевич. Останавливавшимся у меня вышеназванным и другим гражданам я давал читать отдельные книги из моей библиотеки, такие как: Кронштадтского — «Моя жизнь во Христе»; «Русские подвижники»; «Жития святых» и другие религиозно-нравственного содержания. Книги наиболее контрреволюционно-монархического содержания, такие как: «Посмертные вещания Нила Мироточивого», Булгакова «Два града», вышеупомянутые журналы («Кормчий», «Воскресный благовест») и другие им подобные книги — я читать никому не давал, а только читал их сам. Читая эти книги, я пытался выяснить взаимоотношение между христианством и социализмом.

ВОПРОС: Неужели Вам непонятно, что хранить контрреволюционную литературу преступно?

ОТВЕТ: Это для меня понятно, но изъятая у меня литература была издана еще до существования советской власти, а поэтому я считал возможным хранить ее у себя и не видел в этом ничего предосудительного.

ВОПРОС: В изъятой у Вас литературе, в частности в журналах «Воскресный благовест» и «Современная летопись», изложены контрреволюционные измышления о большевистской партии и ее создателе, а в книге Булгакова «Два града» изложена контрреволюционная клевета на теорию научного социализма и ее создателя. И вы считаете, что хранить подобную литературу не предосудительно?

ОТВЕТ: Я считаю, что за тридцать два года существования советской власти вышеназванная литература потеряла уже всякую контрреволюционную значимость. Кроме того, в ней освещались и чисто религиозные вопросы, которые для меня, как для священника, представляли известный интерес, а поэтому я и хранил ее у себя.

В заполненной тюремной карточке было отмечено, что Чельцов Петр Алексеевич, 1888 года рождения, по профессии служитель религиозного культа, настоятель церкви в с. Заколпье, был арестован 18 июня 1949 года, характер преступления не указан. 13 февраля 1950 года осужден Особым совещанием МГБ СССР на срок 10 лет исправительно-трудовых лагерей. Начало срока — 18 июня 1949 года, конец срока -18 июня 1959 года. Прибыл во Владимирскую тюрьму 13 октября 1949 года. После камерного содержания 19 марта 1950 года под усиленным конвоем направлен в Минеральный лагерь МВД СССР, станция Абезь Печерской железной дороги. Через пять лет, 30 сентября 1955 года, престарелый отец Петр, как инвалид II группы, был досрочно освобожден из лагеря. В Заколпье он находился под гласным надзором МВД, как ссыльный поселенец. 20 марта 1956 года переезжает в село Великодворье. Дает подписку о невыезде с места поселения без разрешения органов МВД. По заключению УМВД Владимирской области 28 марта 1956 года отца Петра снимают с учета как ссыльнопоселенца и освобождают из-под надзора МВД. Протоиерей Петр обращается 13 декабря 1955 года к владыке Онисиму с прошением: «Имея искреннее намерение до конца дней своих служить Христовой Церкви, почтительнейше прошу Ваше Преосвященство назначить меня на священническое место к Пятницкому храму, село Пятницы Курловского района». За время служения в храме отец Петр завоевал у своих прихожан уважение и любовь. Однажды приходской совет обратился к владыке с просьбой: «Благословите отца Петра, как близкого нашим сердцам пастыря, быть священнослужителям нашего храма до конца его жизни». Из воспоминаний прихожан об отце Петре: «Отец Петр прошел гонения, репрессии, но остался незлобным, был великодушным и миротворцем». Из воспоминаний архиепископа Мельхиседека (Лебедева): «Отца Петра отличала необычная простота и приветливость. Для каждого обращавшегося к нему он находил время и ласковое слово, особенно для приезжих издалека. А приезжали к нему из разных мест — из Москвы, Петербурга, Смоленска и других городов. Он проводил общие исповеди, но не типовые, а особенные. Батюшка глубоко знал душу человеческую, умел сострадать немощам человеческим. Помогал людям бороться с грехом». И не случайно после его молитв люди исцелялись. Несмотря на преклонный возраст и большую загруженность, он вел огромную переписку, на все письма, приходящие к нему, давал ответ, старался всем помочь и молился за всех. Скончался святой праведный протоиерей Петр Алексеевич Чельцов 14 сентября 1972 года. («Святой праведный пресвитер Петр Чельцов, исповедник». М., издательство «Живоносный источник» в Царицыно, 2001. 68 с. Автор — составитель инокиня Сергия. Село Великодворье, 2001.)

В 2000 году на юбилейном Архиерейском соборе отец Петр был прославлен в лике новомучеников и исповедников российских.

В двадцатые годы при Управлении мест заключения в каждой губернии создаются инспекции мест заключения. Созданная Владимирская губернская инспекция мест заключения включала в себя губернского инспектора, он же заведующий Бюро принудительных работ; его помощника; штат из семи человек.

Бюро принудительных работ, действующее при Инспекции, ведало регистрацией всех приговоренных к принудительным работам как в судебном, так и в административном порядке. Принудработники направляются на работы на фабрики, заводы, в кооперативные и государственные учреждения, а также в организованный при Бюро с октября 1925 года ассенизационный обоз с оплатой их труда по ставкам профсоюза и с отчислением 25 % их заработка в пользу Бюро.

При отсутствии платной работы принудработникам дается отсрочка в исполнении приговора. На 1 марта 1926 года из общего количества состоящих на учете в Бюро 559 человек использовались на платных работах 338 человек и 221 человек не использовался за отсутствием платных работ. Двадцатипятипроцентных начислений в это время в Бюро составило 723 рубля 20 копеек. При Инспекции была организована и действовала распределительная комиссия, также учрежден Комитет помощи содержащимся в местах заключения и освобожденным из них. В него входили начальник административного отдела (председатель) мест заключения, его заместитель и представители губпрофсовета, прокуратуры и губздравотдела. На текущем счету в марте 1926 года имелось 1757 рублей 48 копеек, составленных 15 % отчислениями с чистой прибыли мест заключения. Однако деятельность Комитета помощи ограничивалась исключительно выдачей освобожденным заключенным денег на проезд к месту постоянного жительства или службы. В тогдашнем своем виде Комитет помощи во Владимире, как и в других местах, не соответствовал поставленным перед ним задачам.

В акте инспектора-ревизора Главного управления мест заключения республики Бурлаченко от 1926 года отмечалось, «что без широкого участия <…> советских, профессиональных и партийных органов дело успешной борьбы с преступностью и предупреждением рецидива не может быть налажено. Нынешнему составу Комитета, и губинспектору мест заключения в особенности, необходимо развить кампанию по распространению идей Комитета и вовлечению в эту работу советской общественности». Губинспектором мест заключения в 1926 году был некто Кондаков. Основными его задачами были: ближайшее ознакомление со всеми уездными местами заключения, развитие рабочей части, пересмотр и чистка надзирательского состава, организация сельскохозяйственной трудовой колонии, основное внимание уделить Владимирскому губернскому изолятору с исправительно-трудовым отделением.

В 1926 году во главе изолятора стоял Костенко, в штате помощников начальника — один старший, трое младших, один заведующий работами, один заведующий учебно-воспитательной частью, один заведующий хозяйством, все с небольшим рабочим стажем, кроме начальника изолятора.

Всего надзирателей насчитывалось 114 человек. Им было положено следующее содержание: старшему — 41 рубль, младшему — 35 рублей 60 копеек. Надзиратели были снабжены обмундированием, 42 человека пользовались казенной квартирой.

На вооружении у тюремной охраны в основном были револьверы. Каждый надзиратель давал подписку о годичной службе, ему предоставлялся один выходной день в неделю. Большинство надзирателей были крестьянами из близлежащих деревень, находящихся на расстоянии 5-10 верст от изолятора. Для многих изолятор был подсобным заработком, с ними не проводили каких-либо занятий. Было предложено начальнику изолятора «для надлежащего надзора укомплектовать состав преимущественно из членов партии и демобилизованных красноармейцев».