Карл Абжаген - Адмирал Канарис Страница 12

Оказавшись перед необходимостью сделать выбор между Носке и его войсками, Канарис, всегда чувствовавший себя их доверенным при политическом министре, без колебания выбрал войска, так же, как и его товарищи, служившие в штабе Носке. Возможно, решение было бы иным, если бы сам Носке остался в Берлине и оттуда обратился к военным с призывом. Но он отправился вместе со своим кабинетом в Штутгарт. После его отъезда адъютанты нашли на его письменном столе записку, в которой он призывал рабочих ко всеобщей забастовке. Эта записка только убедила военных в правильности их решения. Правда, их воодушевление продолжалась недолго. Очень скоро Канарис понял, что «новое германское правительство» хотя и сумело занять Вильгельмштрассе, однако это был предел его возможностей. Против всеобщей забастовки и самые решительные офицеры морских бригад были беспомощными, и через 48 часов мечты об обновлении отечества рухнули Канарис, Фибан и еще несколько товарищей смогли несколько дней поразмыслить о событиях последних дней в тюремной камере полицейского управления, прежде чем они снова были выпущены на свободу. Германскому правительству хватило ума понять, что оно зависимо от войск. Новый министр вооруженных сил, демократ доктор Гесслер, пришел на место Носке, который после участия берлинских войск в путче не мог больше оставаться на прежнем месте и должен был избегать нападок внутри своей собственной партии. Гесслер сумел тактично и уверенно, опираясь на поддержку генерала Зеекта преодолеть колебания в войсках, вызванные неудавшимся путчем. Дисциплина в военных частях не была нарушена. Прежде всего было необходимо восстановить взаимное доверие, и это удалось сделать за удивительно короткое время.

Пятая глава

В морском флоте республики

Путч Каппа не прошел бесследно для Канариса.

Если до сих пор в нем — при всем его уме — еще сохранялись остатки легкомыслия лейтенантской поры, что не вязалось ни с его возрастом — ему уже шел 33-й год, — ни с его серьезностью, то теперь для него начался период целеустремленной и упорной работы. Время политических игр для капитан-лейтенанта Канариса прошло и всю свою энергию он направил на возрождение флота. Канарис был и оставался истинным морским офицером и патриотом, и, по его мнению, сильный современный флот был необходим для восстановления Германии как одной из великих держав в европейском оркестре Положения Версальского договора, по которому Германии позволялось иметь только корабли с малой боевой способностью и в ограниченном количестве, Канарис, как и большинство его товарищей не принимал. В договоре он также видел диктат, что не налагало на побежденных никаких моральных обязательств. Он был намерен приложить все силы, чтобы перечеркнуть положения Версальского договора в том, что касалось морского флота.

Однако вначале его возможности в этом направлении были ограниченны. Летом 1920 г. он переводится в Киль, где в течение двух лет несет службу в должности старшего офицера в составе военно-морской базы флота в Балтийском море. В 1922 г. он стал старшим офицером крейсера «Берлин». Эта служба, во время которой Канарис в 1923 г. получил повышение в звании и стал капитаном 3-го ранга, продолжалась два года. «Берлин» был учебным крейсером для морских кадетов. Среди этих кадетов был Гейдрих, ставший позднее начальником главного управления службы безопасности Германии.

Если мы теперь оглянемся на годы, прошедшие со времени возвращения Канариса из Испании в 1917 г., то констатируем, что многочисленные истории о нем, где его жизнь представлена как непрерывный ряд более или менее сомнительных авантюр и предприятий разведки и шпионской службы, не имеют ничего общего с истиной, а являются вымыслом. В действительности после интермеццо в «мадридском тылу», где его деятельность тоже имела мало общего с действительным военным шпионажем, а скорее была в первую очередь направлена на обеспечение снабжения для подводных лодок и надводных вооруженных сил, участвовавших в войне против торгового флота, Канарис долгое время не сотрудничал с разведкой. Его карьера была карьерой особо одаренного и дельного молодого офицера и осуществлялась попеременно на службе в штабах и на борту корабля. Канарис везде работал с пылом. Его интерес к восстановлению морского флота далеко выходил за рамки службы. Он вынашивал планы, как обойти положения мирного договора, которые мешали Германии иметь сильный флот. Он вел оживленную переписку со старыми товарищами, которые ушли с флота, выйдя в отставку, и были заняты в новых сферах деятельности: в торговом флоте, в индустрии, в политике. Он старался хоть как-нибудь использовать их привязанность к флоту. Он принимал активное участие во всех усилиях — за пределами Германии, вне сферы досягаемости для контрольных комиссий Антанты, — направленных на продолжение теоретической и практической исследовательской работы, особенно в области подводного оружия, в надежде, что однажды все же наступит день, когда германский морской флот сможет извлечь из этого выгоду. Канарис участвовал в различных проектах постройки подводных лодок по немецкому образцу в Голландии, Испании и Финляндии — или, по меньшей мере, знал об этих проектах Не все товарищи и начальники того времени были согласны с такой активностью, но, с другой стороны, было бы уместным заметить, что при этом речь шла не о частной инициативе отдельных офицеров, напротив — высшие инстанции в руководстве морским флотом и в министерстве вооруженных сил, а также в политическом руководстве Германии, по крайней мере, в общих чертах были обо всем информированы и со всем согласны. И здесь Канарису впервые пригодились связи, налаженные в Испании. Он с большим пылом использовал их для выполнения задачи, которую считал важной.

В многочисленных письмах, написанных в то время близким друзьям, которые сотрудничали с ним в этих деликатных делах, проявляются определенные свойства, которые были характерными для Канариса в более поздние годы, когда он стал начальником разведки. Автор писем использует разные уловки и тайнопись, когда называет людей и места, так что его письма оставались непонятными для непосвященных. Наряду с этим в них часто проскальзывает юмор, который, несмотря на свою остроту, не оскорбителен, потому что именно благодаря своим шпилькам по поводу действительной или предполагаемой несообразительности получателя он действует обезоруживающе. И еще одна деталь бросается в глаза, когда читаешь эти многочисленные письма. Почти в каждом втором или третьем письме Канарис просит своих друзей оказать кому-то помощь: в одном письме — это какой-то артиллерийский техник, который был уволен по окончании службы и теперь ищет место в торговом флоте, в другом — это сын знакомого, который хочет стать моряком и которому нужно рекомендательное письмо на учебное судно, затем — снова за одного бывшего товарища, который стал страховым агентом, и Канарис рекомендует его состоятельным друзьям, занимающим высокие посты в экономике. Готовность к помощи — характерная черта Канариса уже в это время, и так же, как и в более поздний период, она не ограничивается близкими людьми. Он обижается, когда однажды, вступаясь за одного совершенно чужого ему человека, вдруг из ответа своего друга, к которому обращается за помощью, делает заключение, что тот подозревает Канариса в личной заинтересованности. «Я с ним не состою ни в родстве, ни в свойстве, и я хотел сослужить хорошую службу не только ему, но и тебе, когда рекомендовал установить с ним деловые связи…» — пишет он, явно оскорбленный этими подозрениями.

Сразу после службы на «Берлине» Канарис совершил «служебную ознакомительную поездку» в Японию. Она началась в мае 1924 г. и закончилась в октябре того же года. Канарис поехал не на одном из быстрых комфортабельных пароходов — морской флот в то время не располагал крупными денежными суммами для таких целей, — а на одном из самых маленьких пароходов северно-германской компании — на «Рейнланде», — это был корабль, который, главным образом, перевозил грузы, но, кроме того, имел еще каюты для нескольких пассажиров. Поездка протекала спокойно, но медленно, слишком медленно для нетерпеливого Канариса; они заходили по пути в многочисленные порты, так что собственно на визит в Японию осталось только 12 дней. О цели этой служебной ознакомительной поездки мы не знаем ничего определенного. В одном письме, которое Канарис пишет на японском быстроходном пароходе «Нагасаки-Мару», находясь на обратном пути из Кобе в Шанхай, где он снова хотел пересесть на борт «Рейнланда», он говорит о том, что после первоначальных трудностей очень доволен успешными результатами поездки. По мнению старых друзей, она тоже могла иметь отношение к подводным лодкам, так как на японской верфи в Кавасаки в те годы было построено для японского морского флота много подводных лодок и подводных крейсеров по немецкому образцу.