Борис Соколов - Иосиф Сталин – беспощадный созидатель Страница 136

Если бы советские генералы могли взглянуть правде в глаза и реально оценить состояние своих войск, то они должны были бы еще накануне войны постараться убедить Сталина в следующем. Красная Армия против вермахта в ближайшем будущем успешно наступать не может. Оптимальным способом боевых действий для Красной Армии была бы оборона с расположением основной группировки войск по линии укреплений на старой государственной границе. В западных районах Белоруссии и Украины и в Прибалтике следовало бы держать только небольшие подвижные части прикрытия, которые должны были бы лишь выяснить группировку и направление основных ударов противника, а затем отступить к главным силам. Самолеты надо было применять лишь над боевыми порядками своих войск для отражения вражеских атак, а танки – лишь небольшими группами для непосредственной поддержки пехоты. Это больше отвечало бы уровню подготовки советских солдат и офицеров. Однако вместо этого Сталин и его генералы от первого и до последнего дня войны стремились придерживаться наступательной стратегии, что привело к тяжелым потерям.

В действительности оптимальным вариантом действий для более слабой по сравнению с вермахтом Красной Армией была бы оборона, а не наступление. Еще в 20-е годы Л. Д. Троцкий прозорливо предупреждал, что в начальный период войны Красной Армии придется не наступать, а обороняться и даже отступать в глубь страны, чтобы выиграть время для мобилизации всех сил и средств. Только потом, «имея за собой пространство и численность, мы спокойно и уверенно намечаем тот рубеж, где обеспеченная нашей упругой обороной мобилизация подготовит достаточный кулак для нашего перехода в наступление». Однако после смещения Льва Давыдовича со всех постов и его высылки из СССР оборону стали рассматривать как сугубо второстепенный вид боевых действий. Сталину нужна была молниеносная война и скорая победа, тогда как гораздо лучше было бы с самого начала ориентироваться на ведение длительной войны на истощение в союзе с Англией и Америкой, без чьей военно-экономической помощи такую войну Советский Союз выдержать не мог.

В принципе оптимальным вариантом для Советского Союза было бы еще в 1939 году согласиться на роль младшего партнера в союзе с Англией и Францией и не преследовать цели расширения своих границ. В этом случае Вторая мировая война либо вовсе не началась, либо Германия очень скоро потерпела бы в ней поражение. Однако такой вариант существовал лишь чисто теоретически. Практически ни Сталин, ни кто-либо другой из советских руководителей его никогда не рассматривали. Они не собирались идти в кабалу к «империалистам», а наоборот, рассчитывали рано или поздно победить «империалистов» и включить в «социалистический лагерь» как можно больше стран.

В огне великой отечественной: вождь и полководец

Война началась совсем не так, как ожидал Сталин. И после 22 июня 1941 года он целых 11 дней ничего не говорил народу. Вероятно, в первые два-три дня диктатор еще надеялся, что удастся реализовать превосходство Красной Армии в танках и самолетах и перенести боевые действия на неприятельскую территорию. Когда же стало ясно, что Западный фронт вообще разгромлен, а на других направлениях германские танковые клинья рассекают советскую оборону, Сталин, наконец, осознал, что на быструю победу над Гитлером, да еще без помощи союзников, рассчитывать не приходится. И только 3 июля 1941 года советский вождь поведал народу: «Враг жесток и неумолим. Он ставит своей целью захват наших земель, политых нашим потом, захват нашего хлеба и нашей нефти, добытых нашим трудом. Он ставит своей целью восстановление власти помещиков, восстановление царизма (ни о какой реставрации монархии в России Гитлер никогда не думал, Сталин сказал о царизме просто для красного словца в расчете убедить крестьян, что захватчики могут отнять у них землю. – Б. С.), разрушение национальной культуры и национальной государственности русских, украинцев, белорусов, литовцев, латышей, эстонцев, узбеков, татар, молдаван, грузин, армян, азербайджанцев и других свободных народов Советского Союза, их онемечение, их превращение в рабов немецких князей и баронов. Дело идет, таким образом, о жизни и смерти советского государства, о жизни и смерти народов СССР, о том – быть народам Советского Союза свободными или впасть в порабощение». На самом деле для советских народов в этой войне существовала лишь перспектива смены одного ярма, коммунистического, другим, национал-социалистическим. Это новое ярмо одним народам, например, латышам и эстонцам, казалось менее тяжелым, но для евреев и цыган оно означало поголовное истребление.

19 июля 1941 года Сталин стал наркомом обороны (до этого номинально войной руководил прежний нарком С.К. Тимошенко), а 8 августа – Верховным Главнокомандующим, возглавив Ставку Верховного Главнокомандования. То, что эти очевидные мероприятия были проведены с таким опозданием, свидетельствует, что Сталин был очень растерян в первые недели войны, не знал, что именно следует предпринять, и не спешил брать на себя ответственность за поражения Красной Армии.

Война потребовала отказаться от интернационалистских лозунгов в пользу патриотических. Немецкие пролетарии совсем не собирались переходить на сторону Красной Армии и превращать захватническую войну в гражданскую. А до мировой революции было так же далеко, как до звезд. Уже в докладе 6 ноября 1941 года, перед знаменитым парадом на Красной площади в осажденной Москве, Сталин сделал упор не на интернационализм и братство «советских народов», а на ведущую роль русского народа в противостоянии немцам. Имея в виду Гитлера и нацистов, он заявил: «И эти люди, лишенные совести и чести, люди с моралью животных имеют наглость призывать к уничтожению великой русской нации, нации Плеханова и Ленина, Белинского и Чернышевского, Пушкина и Толстого, Глинки и Чайковского, Горького и Чехова, Сеченова и Павлова, Репина и Сурикова, Суворова и Кутузова!..» А на параде 7 ноября, обращаясь к красноармейцам, перечислил только русских полководцев и государственных деятелей: «Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков – Александра Невского, Дмитрия Донского, Кузьмы Минина, Дмитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова! Пусть осенит вас победоносное знамя великого Ленина!» Даже для Богдана Хмельницкого в этом перечне места не нашлось, и не говоря уж о Салавате Юлаеве или Багратионе. Сталин сделал ставку на русский народ и имперскую традицию и перечислил только тех героев, которые этой традиции соответствовали не только делами, но и национальностью.

Сталин требовал от своих генералов и маршалов беспощадности к подчиненным, готовности, не считаясь с жертвами, выполнять поставленные задачи. Он спрашивал с них за невзятые или оставленные города, а не за большие потери. И еще Верховный поощрял мордобой со стороны командующих по отношению к подчиненным офицерам и даже генералам. Так, уже в сентябре 1941 года генерал А.И. Еременко, командовавший Брянским фронтом, хвастался, что «с одобрения Сталина избил несколько командиров корпусов, а одному разбил голову». О фактах такого рода свидетельствует Хрущев, в присутствии которого Сталин требовал от генералов и маршалов бить морду подчиненным, невзирая на звания и должности. Да и тот факт, что многочисленные факты рукоприкладства со стороны Жукова, Конева, того же Еременко и других маршалов и генералов Сталин оставлял без последствий, свидетельствует о том, что Верховный Главнокомандующий подобные методы воспитания и контроля за исполнением приказов поощрял. Для него важно было как то, что одни генералы в охотку били других, с меньшим числом звезд, так и то, что побитые покорно сносили побои. Сталину не нужны были полководцы-личности, которыми трудно было бы управлять. Ведь если один генерал или маршал опускался до мордобоя, а другой генерал подобное унижение молча сносил, то оба они не могли ощущать себя самостоятельными, независимыми личностями. И можно было быть уверенным, что никто из таких генералов не способен на бунт. Правда, была и оборотная сторона медали. Такие полководцы воевали не слишком успешно, ибо генералы слишком боялись маршалов, а маршалы – самого Сталина. Однако с точки зрения сохранения власти лучше было иметь плохих полководцев, которые уж точно не станут бонапартами, чем хороших, которым победы могут вскружить голову и толкнуть в политику. И, кроме того, в окружении послушных и недалеких генералов и маршалов Сталину было легче ощущать самого себя великим полководцем. Хотя на самом деле полководческим талантом он не обладал.

Об ошибках Сталина в руководстве борьбой на советско-германском фронте написано немало. Я не буду здесь их разбирать – для этого потребовалась бы еще одна книга. Но в связи с этим хочу привести только один пример. 23 октября 1941 года Сталин направил командованию Ленинградского фронта следующее распоряжение: «Судя по Вашим медлительным действиям, можно прийти к выводу, что Вы еще не осознали критического положения, в котором находятся войска Ленфронта. Если Вы в течение нескольких ближайших дней не прорвете фронта и не восстановите прочной связи с 54 армией, которая Вас связывает с тылом страны, все Ваши войска будут взяты в плен. Восстановление этой связи необходимо не только для того, чтобы снабжать войска Ленфронта, но и, особенно, для того, чтобы дать выход войскам Ленфронта для отхода на восток для избежания плена, если необходимость заставит сдать Ленинград. Имейте в виду, что Москва находится в критическом положении и она не в состоянии помочь Вам новыми силами. Либо вы в эти два-три дня прорвете фронт и дадите возможность нашим войскам отойти на восток в случае невозможности удержать Ленинград, либо вы все попадете в плен.