Эдвард Радзинский - Железная Маска и граф Сен-Жермен Страница 14

Голос месье Антуана, но совсем странный, ис­каженный, будто в гулкой пустоте шептал:

— Герцогиня Ламбаль... Она любимая подруга Антуанетты... Чуть сзади... бледная молодая жен­щина. Она держит за руку испуганную девочку. Елизавета, сестра короля... дочь короля, — шептал голос. — Сейчас они разговаривают... Вы не слы­шите... но слышу я... Король: «В этом году удиви­тельно рано падают листья... Когда мы вернемся во дворец, надо непременно сделать замечание са­довникам».

И в ответ кто-то сзади, не вижу кто:

— Вы никогда туда не вернетесь. Молитесь, Ваше Величество...

Обрушилась решетка сада Тюильри.

Я вижу: толпа... хлынула в сад. Окружила иду­щих... Швейцарцы, дворяне отталкивают напи­рающих... Толпа теснит живой коридор, сжимает. Раскрытые рты кричат, но я не слышу... Руки тя­нутся через плечи защитников... Испуганное маль­чишечье лицо дофина... Семья уже у лестницы, ве­дущей на террасу... Там, наверху, — вход в зал. Но на ступенях лестницы вопящие женщины разма­хивают кулаками... Над их головами, совсем рядом с Антуанеттой... качается на пике... голова швей­царского гвардейца... Сверху, сквозь толпу, по лест­нице навстречу королевской семье спускаются, пробиваются... вышедшие встречать депутаты...

Испуганные глаза Антуанетты... Женская рука со­рвала ее косынку... Руки тянутся к ней, пытаются вырвать ее из группы... Депутаты расталкивают толпу... Толпа остервенела, напирает... Швей­царцы... Какие-то два-три шага до спасительных дверей. Швейцарский гвардеец поднял ребенка над толпой, врывается с ним в вестибюль... За ним — королева, король... Вся группа протискива­ется в вестибюль Национального собрания... Толпа пытается ворваться следом. Один из дворян отражает натиск, пронзил шпагой нападавшего... Тотчас хватили топором по голове... Упал у входа... Захлопнулись двери Национального собрания... За порогом остались те, кто защищал Семью. Стоят с обнаженными шпагами. Теперь у толпы появилось дело... Убивают топорами... Под общий беззвучный гогот... будто выключен звук — одни разинутые рты... Рубят трупы. Как рубят туши на рынке... руки, ноги... Четвертовали, как когда-то беднягу Дамьена... Какой-то весельчак-гигант... придумал игру: швыряет ноги, руки в толпу... Го­ловы на пиках взлетают ввысь...

Виден дым... бегущие по площади люди... Долж­но быть, грохот пушек и рев сотни тысяч глоток... но я ничего не слышу, только чей-то шепот:

— Началось! Штурм дворца Тюильри.

Я вижу разгромленный дворец... Я лечу над за­лами дворца. Сломанная мебель вперемешку с тру­пами... выбитые окна... разбитые зеркала... Трупы повсюду... Я достиг ее спальни... Вещи разбросаны по комнате — чулки, подвязки, платки, сорочка. И груда женских туфелек. «Платья украли, — шепчет голос. — Поосторожней, не наступите!» — Я чуть было не наступил на ожерелье, валявшееся на полу, — жемчуг Анны Австрийской... — «Она оста­вила его для будущих королев Франции», — слы­шался шепот. И чья-то рука в камзоле торопливо схватила жемчуг.

И опять услышал шепот:

— Какой день! Восьмисотлетняя монархия ис­чезла в несколько часов, 33-й король Франции низ­ложен, и королевскую семью поместили в башню дворца Тампль... В этом дворце когда-то играл ма­ленький Моцарт. Незадолго в Вене его увидела оча­ровательная маленькая эрцгерцогиня Антуанетта... Она так понравилась мальчику, что Моцарт предло­жил ей руку и сердце... Как потешались придворные: нищий маленький музыкант, предложивший руку наследнице властителей Римской империи. Но, прими его предложение, была бы живой, — все шеп­тал голос. — Солнце зашло... гигантский багровый шар, обещая такую же завтрашнюю жару, пал за го­ризонт. Люди, свершившие революцию, сейчас рас­ходятся по домам. Народ напился кровью досыта. Никто тогда не знал, что революцию кровью не на­сытишь... Она вечно жаждет — убивать. Своих вра­гов и своих детей! И он наступил, день 10 сентября. День новой крови, день радостного побоища, го­лодного до смертей, свободного от узды народа. Те­перь вы научились... вы поймали... Вы видите!

Я увидел огромные ворота. У ворот — горка из трупов... Здоровенный парень взгромоздился на эту горку мертвецов, очищает карманы убитых, снимает перстни с пальцев... и кровь сочится из-под его сапог... течет по булыжнику.

«Это вход в тюрьму Ла Форс!.. Толпа поджи­дает... тех, кого помилует правосудие», — шептал голос.

Огромная толпа сгрудилась у входа... Из ворот тюрьмы выходит на улицу она... Боже мой — та са­мая красавица принцесса Ламбаль. Общий рев. То­пор летит ей в голову.

Упала, набросились. Вмиг раздели... Кто-то за­слонил спиной. Насилует умирающую... Пьяное, изуродованное шрамом лицо... Харя. Под ним — неподвижное лицо принцессы... Теперь насилуют умершую...

Игра с трупом принцессы продолжается. Двое держат ее голое тело, третий прибивает гвоздями руки к доске... Подняли распятое, голое тело... Что-то обсуждают! Деловито отрубили голову.

Голова лежит на булыжнике мостовой. Выре­зают сердце... Не забыли о желанном органе, выру­били его вместе с куском окровавленной сорочки... Несут!.. Остановились по пути у какого-то дома... Навстречу выходит некто в белом фартуке, с щип­цами в руке... Распахнутые в безмолвном хохоте рты... Он завивает локоны на голове, обрызганной кровью и грязью...

И я смотрю, боясь потерять сознание... А они уже принесли свои пики... И на пики накалывают мертвую голову с безумными развевающимися ло­конами, кровоточащее сердце и кусок женской плоти вместе с сорочкой.

Бегущие картинки стремительны. Антуанетта в Тампле в кружевном чепчике, в коричневом пла­тье с белым воротничком.

Вопли за окном — чего-то требуют. Кто-то то­ропливо закрывает ставни... Внизу у входа в башню вывешивают трехцветную ленточку.

И как волки не могут пройти за флажки, толпа с пиками останавливается, топчется перед трех­цветной ленточкой — цветами революции...

Трое с пиками лезут на крышу дома напротив башни Тамиля. Голова принцессы, измазанная кро­вью, с завитыми локонами, сердце и кровавая со­рочка с куском плоти пляшут на пиках против окон.

В башне перед закрытыми ставнями Антуа­нетта лишилась чувств...

И опять шепот... «Свершилось! Проклятие уз­ника в маске!.. Гильотина и сошедший с ума народ ждут Бурбонов».

Я видел... Все пространство так хорошо зна­комой мне площади Конкорд — безмолвно ревущие человеческие глотки... Счастливые, радостные лица. Король стоит на эшафоте — толстый, с вы­падающим животом, в нижней рубашке, этакий добрый буржуа перед сном... Неуклюже укладыва­ется на доску... Лежит... толстый, живот висит по обе стороны доски, и... Сверху с грохотом поле­тел... топор. Удар... Глухой стук. Голова короля в корзине. Ревет толпа. Палач, пританцовывая, об­носит эшафот королевской головой. Руки с платками тянутся к эшафоту... Он кропит их королев­ской кровью...

Узкая улица Сент-Оноре, такая знакомая, запол­нена народом... Громыхает телега... Антуанетта со связанными руками... сидит на высоком стуле в гряз­ной телеге... Качается вместе с телегой от неров­ностей булыжника... Жандармы на конях с обеих сторон... Телега пробирается в густой толпе... Руки тянутся — тащить ее со стула... Озверевшие лица. . Плюют ей в лицо... Я хочу ее рассмотреть, запом­нить... Не успеваю — проехала телега... Художник спиной ко мне сидит у входа в кафе за столиком... торопливо набрасывает с натуры. Я вижу из-за спины его рисунок. На рисунке в белом платье, бе­лом чепце с черной траурной лентой — старая не­красивая женщина. Боже мой, Антуанетта! С пря­мой спиной, узким носом, выпяченной губой и надменным лицом повелительницы...

Та же площадь, так же до краев заполненная толпой... Такие же счастливые, радостные лица в безмолвном вопле... Палач выставил руку с ее го­ловой... Он держит ее за остатки стриженых жал­ких седых волос... Капает кровь... Тянутся руки с платками... И тогда голова... открывает глаза! Ужас на лицах, закрылись безмолвно вопящие рты. Ла­зоревые глаза недвижно глядят на толпу.

Я очнулся. Месье Антуан сказал:

— Это посмертное сокращение мышц... Такое бывает, правда редко. Несчастная королева. Счаст­ливая королева. Что такое Антуанетта без гиль­отины?.. Жалкая кокетка на троне... Но зато с гильотиной... Есть список самых популярных в мире французов. Ненавистная «австриячка» идет на вто­ром месте — вслед за корсиканцем Наполеоном... О человечество!..

Я ничего не ответил. Я был ТАМ?!

— Жаль... — сказал месье Антуан, — но более се­годня не смогу вас побаловать путешествием ТУДА... Я истощен... (Значит, все-таки он?! Благодаря ему?)

Месье Антуан усмехнулся.

— На сегодня довольно, — сказал он. — Закан­чивая, мы простимся с Сен-Жерменом. Последний его визит к графине д'Адемар состоялся 12 мая 1821 года. Через 35 лет после официальной смерти графа ушла от нас и графиня, с ней случился .удар, отнялась речь. В этот самый момент слуга и внес букет. На роскошном букете красных роз была над­пись на черной траурной ленте: «Графине д'Адемар от графа Сен-Жермена. Удачного вам путешествия домой».