Николай Шпанов - Поджигатели. Мюнхенский сговор Страница 14

- Из чисто благотворительных целей, - добавил он, поглаживая черно-синюю бороду, - во имя сострадания к вашему несчастному народу.

Одним словом, все складывалось самым приятным образом. Единственным "но" было то, что Берлин до сих пор не пересылал ему контрольного пакета вацлавских акций, как было обещано. Это было тем более удивительно, что скупка их в охваченных паникой чешских деловых кругах не могла представлять затруднений. Впрочем, он и эту задержку приписывал какой-нибудь случайности, так как пока еще не имел представления об истинном положении вещей на бирже, где шла спекуляция чешскими бумагами, скупавшимися по поручению Ванденгейма. Это делалось умело, осторожно. Самый тонкий биржевой нос не мог бы почуять американскую руку за комбинациями французских, английских и немецких компаний, оплетенных путами ванденгеймовских картельных соглашений или прямо являвшихся его собственностью.

Джон Третий, зная конечный смысл игры, ведущейся между Лондоном и Берлином, намеревался захватить в Чехии все, что можно, прежде чем туда придут немцы. Чем дальше шло дело, тем меньше ему нравился тон гитлеровской банды. Начиная чувствовать под собой твердую почву, она, кажется, намеревалась вести самостоятельную игру. Нужно было или дать ей по рукам, или крепче затянуть на шее Германии ошейник американских вложений. Во всяком случае, Ванденгейм не намеревался уступать кому бы то ни было, - будь то немцы, англичане или французы, - ни крошки из того, что останется от рушащегося чехословацкого государства. А в том, что оно обрушится, Ванденгейм имел все основания не сомневаться. Он знал все, что должно было произойти на европейской сцене, как актер-кукольник, дергающий за веревочки, знает, что проделают его куклы. Веревки, за которые дергал Ванденгейм, были прочными, свитыми из золотых нитей.

То, что Винер не имел представления об истинном смысле махинаций на европейских биржах и пока еще не знал, что он сам является не больше как пешкою в руках американца, делало настроение господина генерального директора отличным. Этого не могли о себе сказать другие, прибывшие с ним из Германии, вплоть до Эгона.

Эгона с каждым днем раздирали все большие сомнения по поводу ценности доводов, которыми он пытался оправдать свое пребывание в Чехии. Словно в нем поселились два существа. Одно из них при встречах с такими людьми, как Цихауэр и Зинн, пыталось опровергнуть их пораженческие настроения лжепатриотическими фразами; другое при встречах со Штризе отстаивало то, что первое только что опровергало.

Кроме того, его мучили отношения с Эльзой. Привезя ее сюда с твердым намерением начать с нею новую жизнь, он убедился, что сделать это не так-то легко. Оба они продолжали жить обособленно и даже не очень часто виделись.

Попав в Чехословакию, Эльза недолго наслаждалась иллюзией свободы. Предположение, что, бежав от Шлюзинга, она вырвалась из пут гестапо, оказалось пустой мечтой. Как только Штризе огляделся на новом месте, он дал ей понять, что пора браться за дело. В выражениях, хорошо ей знакомых по общению со Шлюзингом, Пауль посоветовал выбросить из головы сентиментальные глупости и поставил ей столь же ясную, сколь и неожиданную задачу: добиться дружбы Марты, войти к ней в доверие и добыть данные, которые позволили бы ему целиком взять Марту в руки.

- И прошу иметь в виду: если я не услышу от Марты, что вы самая симпатичная из девиц и что она обожает вас, вы поймете: Шлюзинг был всего лишь неповоротливым и мягкотелым малым... Запомните это хорошенько!

Если бы при этом Эльза не видела глаз Штризе, она, может быть, и не оценила бы до конца его слов. Но эти глаза!.. При воспоминании о них мороз пробегал у нее по спине.

Все это стало источником новых затруднений для Эльзы, испытывавшей к Марте теплое чувство, как к попавшей в беду младшей сестре. Со слов самой Марты она знала о ее сомнениях, порожденных отношениями с Паулем, но не имела права предупредить ее о том, что с его стороны нет ни тени чувства одна игра, рассчитанная на то, чтобы сделать Марту заложницей за отца.

Снова Эльза, как некогда в Любеке с Эгоном, не знала ни дня душевного покоя. Она решилась, хотя и осторожно, предостеречь Марту. Увы, она недооценивала силу влияния, которое Штризе имел на девушку. Даже отдаленный намек Эльзы на нечестность Штризе в его отношении к Марте вызвал со стороны той резкий отпор. Поссорившись с Эльзой, она все рассказала Штризе.

В тот же вечер Пауль ласково взял Эльзу под руку и повел в лес.

Они шли долго. Пока была вероятность, что их могут видеть, Пауль говорил о пустяках, улыбался. Почувствовав себя вне наблюдения, он перестал улыбаться и замолчал. Эльза напрасно пыталась подавить нервную дрожь в локте, который крепко держал Пауль. И чем больше она старалась совладать с этой дрожью, тем яснее ощущала ее и знала, что чувствует ее и он.

Лес становился гуще, темней, а Пауль шел. Эльзе делалось все страшней, но она не смела остановиться или хотя бы замедлить шаг. Она спотыкалась о корни, ветви хлестали ее по лицу, и она в испуге закрывала глаза.

Наконец он остановился и выпустил ее локоть. Она почувствовала необходимость опереться спиной о ствол дерева, чтобы не упасть. И в тот самый момент, когда она ощутила сквозь ткань жакета неровность коры, голова ее мотнулась в сторону от пощечины. Она не вскрикнула, не сделала попытки защищаться или хотя бы закрыть лицо. Пауль ударил ее по другой щеке.

- Паршивая, глупая курица! - крикнул он. - Забыла, что я тебе обещал? Он крепко схватил ее левою рукой за воротник блузки у самого горла.

Она молчала. Он еще и еще раз ударил ее по лицу.

- Вместо того чтобы благодарить меня за то, что я избавил тебя от необходимости следить за твоим милым, решила предать меня? - Он несколько раз тряхнул ее за воротник так, что голова ее билась о дерево. Но она не чувствовала боли, словно все в ней вдруг опустело и нечему стало болеть. У нее нехватило сил поднять руку и оттолкнуть его. Все ее тело обмякло, стало чужим. Присутствие Штризе было единственно реальным, - таким огромным и страшным, что не было смысла ни искать защиты, ни оправдываться, ни хотя бы плакать.

Реакция наступила внезапно и именно тогда, когда Штризе думал, что уничтожил волю Эльзы, унизил ее настолько, что она уже не посмеет больше сопротивляться даже в мыслях. Вспышка произошла после того, как он сказал:

- Если ты не сумеешь восстановить отношения с Мартой, я заставлю тебя заняться Эгоном. И уж у меня те данные, которые ты будешь приносить, не пропадут, - я сумею обратить их против твоего гуся!..

- Не буду, ни слова не буду тебе говорить! Никому из вас! Ни об Эгоне, ни о Марте... Будьте вы все прокляты!

Она с такой силой ударила его кулаком в лицо, что он на мгновение опешил, но в следующий миг она лежала на земле, и удары ногою заставили ее корчиться от боли и ужаса.

Пауль понял, что на этот раз она добита.

Тяжело дыша, не столько от физических усилий, сколько от переполнявшего его бешенства, он закурил и сказал лежавшей, сжавшись в комок, девушке:

- Не думай, что тебе удастся нас провести. Если бы я мог это предположить, уже пять минут тому назад из тебя вылетел бы дух! И запомни: ты доведешь до конца дело с Мартой, и тогда я не буду мешать твоему "счастью" со Шверером, либо тебе придется помочь мне затянуть петлю на его собственной шее. Вот и все. - Он смял недокуренную папиросу и совершенно спокойным тоном, словно заканчивал обычный разговор, произнес: - Завтра я должен знать, как Марта выполнила мое поручение относительно Кропачека... И довольно мелодрам. Отправляйся домой. Но так, чтобы никто тебя не видел.

С минуту он стоял, глядя на нее сверху вниз, потом молча повернулся, чтобы уйти. Эльза медленно поднялась.

- Никогда... ни одного слова! - хрипло выкрикнула она. - Я ненавижу тебя, ненавижу всех вас!

Она собрала силы, словно намереваясь нанести удар, и плюнула ему в лицо. Сквозь застилавшие взгляд слезы она смутно видела, как Штризе поднял руку, но, вместо того чтобы нанести ей смертельный удар, которого она ждала, он только растерянно вытер лицо.

Эльза, шатаясь, побрела прочь.

И все время, пока она удалялась от него, ей казалось, что вот сейчас, прежде чем она сделает следующий шаг, горячий удар пули в спину швырнет ее лицом вперед... Только горячий удар в спину - ничего больше... Говорят, что пуля долетает раньше, чем звук выстрела...

Но не было ни пули, ни выстрела.

10

На следующий день, сидя за рулем, Лемке не мог думать ни о чем другом, кроме слышанного ночью.

Что было делать?.. Что делать, что делать? Открыть все генералу? Он сочтет его за сумасшедшего, а Кроне немедленно отправит его, Лемке, к праотцам и организует новое покушение. Сделать сообщение чешским властям? При его положении генеральского шофера, при том, что у него в кармане паспорт на имя Курца? Чешские власти откроют все англичанам. Они постараются оградить себя от возможных случайностей с этою проклятой сумочкой. А как только его, Лемке, участие в этом деле будет открыто, он простится с местом возле генерала, на которое его поставила партия и которое уже никогда не удастся занять ни одному ее члену...