Федор Тютерев - Необыкновенные приключения юных кубанцев Страница 14

- Подольше б их, гадов, не было!

Вышла Марта, неся клетчатую рубашку, пузырек с йодом и клочок ваты.

- Ну-ка, покажи свое ухо, черномазый... Крепко он тебя оттрепал. Но ничего, до свадьбы заживет!

- Будем надеяться, что намного раньше, - заметила дочь и перевела разговор на другое: - Мама, как тебе показались непрошенные гости - не страшно было?

- Как показались? - спокойно переспросила она, занявшись Андреем. - На мой взгляд, они излишне грубоваты, даже циничны, нагловаты, самоуверенны... Да это и понятно: не с визитом вежливости пожаловали. - Она вздохнула. - А что до страха, то разве что из-за вас, и то поначалу.

- Этот ихний старшой - он про меня спрашивал?

- Интересовался... . Ты ему палец, что ли, повредил; грозился пристрелить. Но я сказала, что вы убежали в подсолнухи, где вас разве что с собаками разыщешь.

- Я, конешно, придал вам хлопот... Извините. Не думал, что так обернется.

- Он, мама, нашего петушка от явной смерти спас, - похвалилась Марта.

- Да? Каким же образом?

- Этот черт хотел и его подстрелить, а Андрей запустил в него из рогатки - в петуха, конечно, - тот и убежал. Этим, кстати, себя и обнаружил

- Скорее, некстати. Поступок, конечно, благородный, но не стоило так рисковать из-за птицы, - не одобрила и она.

- Мама, можно, мы сейчас же и отправимся к Александру Сергеевичу? А то он там волнуется! И голодный.

- Сперва покормлю вас - и бегите. Сними-ка свою окровавленную, надень рудикову, - предложила Андрею.

- Мне нужно домой наведаться, - сказал он, сняв рубашку. - Мама, небось, переживает за меня, а у нее больное сердце. Там и подкреплюсь,

Солнце близилось к полудню, набирала силу жара. Череду пастухи - ими сегодня были женщины - обеспокоенные случившимся, тронули с пастбища раньше обычного, и она уже шла по хутору. Впереди всех трусцой бежала корова по кличке Свинья (прозванная так ребятами за исключительно "ехидный характер") она спешила укрыться - от мух и оводов в прохладном хлеву. Ей, однако, пришлось перейти на шаг почти у родного подворья: в идущем спереди мальчугане узнала одного из тех, кто частенько "угощал" по рогам. Это был Борис.

- Привет, Шенкобрысь, ты откуда чешешь? - остановил его Андрей.

- От Веры-Мегеры, а ты? - обменялись рукопожатием.

- Мать мою, случаем, не видел? - Он подумал, что если дома все в порядке, то попросит приятеля вернуться и сообщить ей, мол, "с ним все благополучно". А сам вернется, давно ведь должны быть на островке.

- Токо сичас видел. Правда, издаля, - сообщил Борис. - А ты разве еще дома не был?

- Ты, как всегда, догадлив...

- И ничего не знаешь? - удивился тот.

- А что я должен, по-твоему, знать?

- Так ведь соседку ж твою эти гады убили!..

- Какую соседку, ты че буровишь!..

- Да теть Шуру Сломову! Своими глазами видел...

- Как, за что?

- За Варьку заступалась. Ну, и...

- За Варьку? Говори толком, что ты цедишь по слову! - волнуясь, потребовал сосед Сломовых.

- Да язык не поворачивается говорить такое... Придешь - сам узнаешь. А я спешу - не знаю еще, как там мои.

- Я проходил мимо, видел и мать, и Степашку: живы и здоровы. Давай расскажи, раз видел собственными глазами, - настоял Андрей.

- Ну... - начал тот неохотно, издалека. - Я как раз был у Веры, помогал резать яблоки на сушку, когда нагрянули эти выродки... - Они не спеша двинулись в сторону борисова подворья. - Как токо заслышали стрельбу, сразу за пацанов - и на огород в кукурузу. При-таились, слушаем, что происходит на хуторе. Сперва все было тихо потом пошла стрельба. Одиночная, но перед этим несколько раз вроде как из тяжелого пулемета. Причем, на моем краю. Неужли, думаем, расстреливают людей? Говорю Вере: сбегаю домой, узнаю, как там мои может, уже и в живых нет. Она боится оставаться одна (теть Лиза куда-то отлучилась), но отпустила. Ну, крадусь, значит, огородами, чтоб не попасться им на глаза. Токо из вашей кукурузы нырнул в сломовские подсолнухи, слышу, кто-то визжит. Варька, что ли, думаю... Завернул в ихний сад, добегаю до краю - так и есть: два здоровенных лба волокут ее к ореху, что возле колодезя. У переднего в руке железный автомат, с длинным та-ким рожком. Я сперва подумал, что расстреливать, но потом дошло... Она, конешно, вырывается, визжит, как резаная, отбивается ногами, пытается укусить... А этот, ж-жупел, который второй-то, накрутил косу на руку, оттягивает ей голову назад, а у самого, козла, пасть нараспашку - ему, скоту, смешно... А у меня - ну ничего в руках. Что делать? Я - к вам во двор, думал, найду тебя, что-нибудь придумаем; а там тожеть фрицы и больше никого.

- Нужно было сразу же бежать за Ваньком, - вставил слово Андрей, тупо глядя перед собой.

- А ну как и его тожеть нет дома? Токо время потеряю. Нашел кирпичину и назад: будь что будет, думаю, а издеваться не позволю! Еще издаля замечаю: автомат висит на суку, а они возятся с нею поодаль. Бросил кирпич, крадусь к автомату, еще бы несколько секунд!.. а тут, откуда ни возьмись, - теть Шура. Подбежала да как вцепится одному в патлы! Что ж ты, кричит, с дитем-то делаешь, морда бесстыжая! А другой - хвать автомат да по голове ее хрясь... Она и повалилась.

Борис умолк, удрученно глядя себе под ноги.

- А что ж с Варей, ее не отпустили? - с надеждой в голосе поднял Андрей на него глаза.

- Какой там!.. - Борис снова умолк, не в силах продолжать. - Ты бы слышал, как она кричала, звала на помощь... А потом замолкла, как если б ей рот зажали.

- И ты на все это спокойно глядел? - с осуждением упрекнул Андрей товарища. - Надо ж было что-то делать!

- Что я мог сделать с пустыми руками? А у него автомат: взял наизготовку и зырит по сторонам, не бежит ли еще кто на выручку. А насчет "спокойно" - думаешь, мне не больно было все это видеть... слушать, как она зовет: спасите, где ж вы все подевались? . .

Оправдания Андрей вряд ли слышал. Остекленелым взглядом, потрясенный услышанным, молча и тупо смотрел перед собой, ничего не видя сквозь навернувшиеся слезы.

- Во двор не заходил? - спросил уже на подходе к борисову подворью.

- Там было полно соседей. Хотел узнать, что и как, но меня завернули, сказали - пока нельзя.

Убедившись, что с матерью все в порядке, возвращаться Андрей передумал, и когда Борис прошел в свою калитку, направился к Марте. Там его уже поджидали.

- Дома все благополучно? - поинтересовалась Ольга Готлобовна.

- С мамой? Нормально...

- Ну и хорошо, что нормально. Хотя по твоему виду этого не скажешь, От нее не ускользнуло угнетенное состояние паренька, но расспрашивать не стала. - Можете отправляться, - разрешила дочери.

Перемена не осталась незамеченной и для Марты. Передавая влажную еще рубашку (успела "простирнуть"), она посмотрела оценивающим взглядом.

- Ты че так смотришь? - заметил он.

- Какой-то ты не такой... - пожала плечом. - И могу поспорить, что ты не подкрепился.

Убежала в хату и спустя несколько минут выволокла объемистый узел. Андрей подхватил его, и они побежали к проезду в подсолнухах.

Здесь было по-вчерашнему душно, и они вскоре перешли на шаг. Андрей снял рубашку.

- Давай сюда, - запихнула в узел и ее. - Духотища такая, что и я не против наполовину раздеться... Но вчера я вроде и недолго побыла раздетой, а кожа порозовела - даже мама заметила.

- Не ругала, что при мне была раздетой?

- Она у меня понятливая.

- Мне твоя мама тоже очень понравилась... Ты шаровары скинь до лимана. И давай не сильно спешить, седни - не вчера.

- Ага, человек там ждет - не дождется... Ну-ка, два дня не евши! Да, я ж тебе пирожков прихватила. С картошкой. Будешь?

- Давай. Как ты догадалась, что я не поел дома?

- Что-то подсказало... И еще мне показалось, что ты плакал. Вкусные? не дождавшись ни подтверждения, ни отрицания, спросила видя, как он уписывает за обе щеки.

- Очень! У твоей мамы - золотые руки.

- Эти я делала сама, - похвалилась она.

- Сурьезно? Тогда у вас у обоих золотые. И руки, и сердца.

- Спасибо. Только не у "обоих", а у "обеих". Запомни.

Оттого ли, что угодила с пирожками, или по душе пришелся комплимент, а скорее и то и другое стали причиной прекрасного настроения. У нее. Держась за узел с другой стороны, шла едва ли не вприпрыжку, ловила взгляд спутника, всякий раз улыбаясь, пыталась разговорить. Но тому было не до веселья. Гнетущая борисова весть не выходила из головы ни на минуту. Теть Шуру он любил, как родную, и невозможно было смириться с мыслью, что ее уже нет в живых... А Варя - сердце кровью обливается, как подумаешь, какие несчастья свалились на ее голову. Ох, Варя, Варя, за что же судьба обошлась с тобой так жестоко? А как смотреть теперь в глаза Ваньку, куда деться от позора, ведь она его так любит!..

- Андрюша, ты пришел чем-то расстроенный, - заметила она ему наконец. И сейчас, вижу, не в настроении...

- Откуда ему взяться после всего, что произошло, - ответил, не вдаваясь в суть, вздохнул и снова умолк надолго.

Он решил не говорить ей о случившемся - все равно ведъ узнает, так пусть лучше от кого другого. Язык не поворачивался говорить с девчонкой о таком. Она, может, и слова-то такого еще не слыхала -"насильничать"; спросит, что это такое, а как объяснишь?