Алексей Тарунов - Дубровицы Страница 14

Николай I распорядился прислать их в следственный комитет о тайных обществах, «где оне удобнее могут быть разобраны по известной общей связи дела».

Интерес для охранки представляла переписка графа с М. Ф. Орловым, которая велась на французском языке. В письмах содержались подробности об их совместной работе над уставом Общества русских рыцарей- прообраза тайных обществ декабристов, в котором еще сохранялась форма масонских организаций предшествующего века.

«Европа думает, что мы желаем сделать ее участницей избытка нашего счастья и нашей свободы, а мы, освободители других, стонем под ненавистным игом»,- писал М. А. Дмитриев-Мамонов.

Писем из дубровицкого уединения он отправил немало. В них – споры об устройстве тайной организация, ее целях и задачах, уставе, средствах борьбы за власть.

Приезжая в Москву, Михаил Орлов навещал Дубровицы, нарушая уединение друга и вызывая переполох в именин. Слухи об этом доходили до соседнего Остафьева. Вяземский отметил в записной книжке: «Одни Михаил Орлов, приятель его, имел смелость и силу, свойственную породе Орловых, выбить однажды дверь кабинета и вломиться к нему. Ои пробыл с ним несколько часов, но, несмотря на все увещания свои, он не мог уговорить его выйти из своего добровольного затворничества».

Результатом общения Орлова и Дмитриева-Мамонова стали так называемые «Пункты преподаваемого во внутреннем ордене учения», попавшие позже в Следственный комитет. Содержание написанного в Дубровицах документа, по существу, проекта конституции, весьма интересно.

Самым первым из пунктов устанавливалось «ограничение самодержавной власти» посредством сената- путем придания ему политического значения. Авторы «Пунктов» предполагали, что самодержавная власть без согласия Сената не должна иметь права издавать новые законы и отменять старые, налагать налоги, объявлять войну и заключать трактаты, ссылать и наказывать, оставлять государство и уезжать за границу, жаловать в княжеское и графское российское достоинство, назначать на высшие государственные и военные должности.

Взгляды М. А. Дмитриева-Мамонова на общественное устройство будущей России были весьма расплывчаты. Историк и издатель журнала «Русская старина» В. И. Семевский образно, но точно назвал идеи Мамонова «политическим радикализмом на аристократической подкладке». Высоко ставивший свое происхождение, Дмитриев-Мамонов предлагал выдвигать в сенаторы, которые должны были ограничить самодержавную власть в вопросах законодательства, внутреннего управления и внешних сношений, не назначенных государем лиц, а «имеющих на то право по своему происхождению» (аристократов) и лишь частично выборных-из дворян и купечества.

Предложение ввести в состав сената наследственных вельмож выглядит нелепым. Но сама идея была, однако, не придумана, а, по-видимому, заимствована в системе управления тогдашней Франции, где бывал Орлов и, возможно, Мамонов. Там действительно существовали наследственные сенаторы – так называемые «наследственные пэры». Как впоследствии и многие декабристы, Мамонов считал, что «установление сената» должно произойти посредством государственного переворота. Совершить его должны члены Ордена рыцарей русского креста, или русских рыцарей.

Документ, выработанный Орловым и Мамоновым, несмотря на противоречивость некоторых положений, выражал прогрессивные стремления лучшей части русского общества. В «Пунктах» говорилось и об «упразднении рабства в России». И в то же время предлагалось пожаловать «наследственным пэрам», то есть «русским рыцарям», крепости («фортеции»), поместья и земли.

Идея фортеции как резиденции «пэра» занимала Дмитриева-Мамонова, как видно, не меньше, чем размышления об осуществлении демократических, республиканских преобразований. Они неожиданно отразились в развернувшемся в Дубровицах строительстве. По заказу Дмитриева-Мамонова вокруг его поместья, включая главный дом, регулярный парк, хозяйственные постройки и Конный двор, была выстроена протяженная каменная ограда со средневековыми зубцами, придававшими усадьбе вид какого-то замка.

Выполнявший этот необычный заказ архитектор не установлен. Не исключено, что проект разработал сам граф, знавший фортификацию и умевший выполнять чертежи.

Каменная стена шла с восточной стороны храма под горой и имела здесь полукруглый выступ, предохранявший крутой скат от обвалов. Стена тянулась дугою и вдоль Десны, и лишь при последнем владельце усадьбы С. М. Голицыне она была разобрана, чтобы открыть вид из дома на сосновую рощу. Там, где проходила стена, устроили цветник. Стена доходила до хозяйственных построек в конце парка, затем поворачивала и продолжалась до Конного двора. На всем протяжении зубчатой ограды имелось трое кирпичных готических ворот – у церкви, Конного двора и за парком.

Стену эту окончательно разобрали только в 1930-х годах, сохранились лишь ворота Конного двора. «В эти ворота, считаемые начальным пунктом крепостной стены, которою прежний владелец имения, в чаду болезненной воли, предполагал окружить всю усадьбу, прежде проходила проезжая дорога, начинающаяся от перевоза через реку Пахру»,- отмечалось в описании Дубровиц, сделанном в начале нынешнего столетия.

Конечно, наивное стремление графа Дмитриева-Мамонова превратить Дубровицы в подобие замка английского лорда не посвященному в его тайные замыслы могло показаться бредовым. Ущербность взглядов Матвея Александровича, выразившаяся в усадебном строительстве 1816-1822 годов, была очевидна: знатность рода не могла гарантировать ум и честность всех «пожизненных сенаторов».

Но, к чести Мамонова, предлагаемые им меры по переустройству общества не ограничивались строительством фортеций. В «Пунктах» предусматривалось «введение книгопечатания», то есть свобода печатного слова, «уменьшение числа монастырей», «улучшение состояния солдата», «наделение отставных солдат землей», «учреждение инвалидных домов»…

Но дальше идей, изложенных М. А. Дмитриевым- Мамоновым в «Пунктах», дело не продвинулось. М. Ф. Орлов прервал связь с Дубровицами, как он признавался на следствии, после «сделанного им открытия о тайном обществе гвардейских офицеров» – Союза спасения, основанного в Петербурге в 1817 году.

П. И. Пестель, член Союза спасения, уехавший из Петербурга еще до преобразования этого тайного общества в Союз благоденствия в начале 1818 года, говорил в одном из своих показаний: «О тайном обществе под названием Русских рыцарей говорил мне генерал Орлов, сказывая, что к оному принадлежал граф Мамонов. У них была печатная книжечка об обществе, которую я, однакож, не читал».

Графа Мамонова хотели привлечь к Союзу благоденствия, но тот отказался и продолжал жить в Дубровицах. Однако основанный им Орден русских рыцарей. хотя и бездействовавший, считался среди будущих декабристов существующим.

Подозрительный Николай I несколько раз требовал от шефа жандармов А. X. Бенкендорфа и начальника московской тайной полиции А. А. Волкова справки о болезненном состоянии одинокого «русского рыцаря». Прав оказался Денис Давыдов, когда писал о декабристах, называя М. Ф. Орлова «идеологом»: «Как он ни дюж, а ни ему, ни бешеному Мамонову не стряхнуть абсолютизма в России».

Конец странному поведению владельца Дубровиц был положен незадолго до восстания на Сенатской площади. Истинным поводом для ареста послужило, очевидно, избиение не безымянного слуги, как полагали многие. Горячая рука графа обрушилась на его поверенного в делах и управляющего имуществом купца Негри. Видимо, Дмитриев-Мамонов подозревал, что тот тайно осведомлял о его делах московского генерал-губернатора. Избив наушника, граф отправил Д. В. Голицыну вызов на дуэль, сопроводив его для верности письменными оскорблениями.

Это произошло весной 1825 года. А. Я. Булгаков, осведомленный обычно о происходящем в Москве, сообщал брату: «Граф писал точно к Голицыну, князю Дмитрию Владимировичу, и вызвал его на пистолеты, не получая же ответа… наделал копии с своего письма и разослал оныя И. И. Дмитриеву, П. И. Кутузову и всем своим знакомым. Экая голова! Государь дал князю волю делать, что он заблагорассудит. Неизвестно, какие князь примет меры; но, кажется, опеки не миновать. Нельзя не сожалеть о Мамонове: при молодости, богатстве и уме будет иметь весьма несчастный конец».

Арест графа совершился без шума. Рано поутру Матвей Александрович был в библиотеке. Тихо прокравшиеся в дом полицейские вынесли все оружие из его кабинета. Возвратившись в кабинет, граф не увидел на месте ни пистолетов, ни наградной шпаги. Он понял все и бросился назад в библиотеку, где стояли в шкафах старинные ружья. Но его опередили. Граф крикнул слуге, чтобы запрягали коней, но руководивший арестом адъютант Д. В. Голицына Василий Толстой заявил, что с этой минуты граф Дмитриев-Мамонов взят под стражу и ехать в Москву не может.