Борис Соколов - Иосиф Сталин – беспощадный созидатель Страница 141

Сталин ответил Черчиллю по принципу – кукушка хвалит петуха за то, что хвалит он кукушку: «Я провозглашаю тост за лидера Британской империи, за самого мужественного из всех премьер-министров, сочетающего в себе политический опыт и военное руководство, за человека, который в момент, когда вся Европа была готова пасть ниц перед Гитлером, заявил, что Англия не дрогнет и будет сражаться против Германии одна, даже без союзников. Даже если нынешние и возможные союзники покинут ее, – сказал он, – она будет продолжать сражаться. За здоровье человека, который может родиться лишь раз в столетие и который мужественно поднял знамя Великобритании. Я сказал то, что чувствую, то, что у меня на душе, и то, в чем я уверен».

Иосиф Виссарионович лицемерил, ибо в узком кругу не раз ругал Черчилля как антисоветчика и человека, которому нельзя доверять. Точно так же Черчилль нисколько не сомневался, что Катынь – дело сталинских рук, знал со слов Сталина, что голод и коллективизация стоили СССР не менее 10 миллионов жизней (эту цифру назвал сам Сталин в беседе с Черчиллем, сейчас историки оценивают общее число жертв коллективизации и последовавшего за ней голода от 6 до 12 млн человек), помнил о советско-германской короткой дружбе, советском нападении на Финляндию, и нисколько не сомневался, что имеет дело с уголовным бандитом в маршальской форме. Но дипломатия требовала до того, как Германия будет окончательно повержена, дружить с дядюшкой Джо. До Фултонской речи оставался год.

Некоторые проблемы для Сталина во взаимоотношениях как с союзниками, так и с руководством зарубежных компартий создавало то печальное обстоятельство, что Красная Армия вела себя в Европе далеко не образцовым образом, причем не только в Германии, но и на территории союзных стран. Так, в Сербии советские солдаты за короткий срок осенью 1944 года изнасиловали, а затем убили 111 женщин и девушек, а еще 10 просто изнасиловали, по поводу чего, а также по поводу 1204 случаев ограбления с нанесением телесных повреждений разбираться в Москву приехала целая югославская делегация. Ее член, а в последующем – известный диссидент генерал Милован Джилас, заметивший советским представителям, что поведение красноармейцев резко контрастирует с поведением британских офицеров, которые подобных эксцессов не допускали, вспоминал ужин на сталинской даче, состоявшийся 28 января 1945 года: «Неужели это и есть та идеальная Красная Армия, которую мы ждали с таким нетерпением?.. Сталин… с возбуждением говорил о страданиях Красной Армии и ужасах, которые ей пришлось пережить, пройдя с боями тысячи километров по опустошенной земле. Он лил слезы, восклицая: «И эту армию оскорбил не кто иной, как Джилас! Джилас, от которого я этого меньше всего ожидал! Которого я так тепло принял! Армия, которая не жалела для вас своей крови! Знает ли Джилас, писатель, что такое человеческие страдания и человеческое сердце? Разве он не может понять бойца, прошедшего тысячи километров сквозь кровь, и огонь, и смерть, если тот пошалит с женщиной или заберет какой-нибудь пустяк?» (об убийствах изнасилованных Сталин предпочел не вспоминать. – Б. С.)

Он каждую минуту провозглашал тосты, льстил одним, шутил с другими, подтрунивал над третьими, целовался с моей женой, потому что она сербка, и опять лил слезы над лишениями Красной Армии и над неблагодарностью югославов. Он мало или вовсе ничего не говорил о партиях, о коммунизме, о марксизме, но очень много о славянах, о народах, о связях русских с южными славянами и снова – о геройстве, страданиях и самопожертвовании Красной Армии. Слушая обо всем этом, я был прямо потрясен и оглушен».

Ничуть не лучше, чем в Сербии, вела себя Красная Армия на территории Чехословакии, которая в советской пропаганде фигурировала как «братская славянская страна». И на приеме в честь чехословацкой правительственной делегации 28 марта 1945 года Сталин продолжил линию на оправдание настоящих и будущих злодеяний Красной Армии: «Все хвалят нашу Красную Армию. Да, она это заслужила. Но я хотел бы, чтобы наши гости, будучи очарованы Красной Армией, не разочаровались бы потом (к тому времени основная территория Чехословакии еще была под контролем немцев. – Б. С.). Дело в том, что сейчас в Красной Армии находится около 12 млн человек.

Эти люди далеко не ангелы. Эти люди огрубели во время войны. Многие из них прошли в боях 2000 километров: от Сталинграда до середины Чехословакии (на самом деле таких, принимая во внимание уровень безвозвратных потерь Красной Армии, были немногие тысячи. – Б. С.). Они видели на своем пути много горя и зверств. Поэтому не удивляйтесь, если некоторые наши люди в вашей стране будут держать себя не так, как нужно. Мы знаем, что некоторые малосознательные солдаты пристают и оскорбляют девушек и женщин, безобразничают. Пусть наши друзья чехословаки знают это сейчас, для того, чтобы очарование нашей Красной Армией не сменилось бы разочарованием».

Однако ни власти, ни рядовые граждане Чехословакии, Югославии и других стран не испытывали восторга от бесчинств красноармейцев и не проявляли большой склонности входить в положение советских солдат и офицеров, испытывающих злость на неприятеля и на собственную нищую, по сравнению с Европой, жизнь, на ни в чем не повинных обывателях, не только немцах, венграх или румынах, но и на поляках, чехах, словаках, сербах… И на новой встрече на «ближней даче» с коммунистическими руководителями Югославии 13 апреля 1945 года Сталин продолжил линию на оправдание Красной Армии. М. Джилас так описал сталинское выступление, обращенное лично к нему: «Вы, конечно, читали Достоевского? Вы видели, какая сложная вещь человеческая душа, человеческая психология? Представьте себе человека, который проходит с боями от Сталинграда до Белграда – тысячи километров по своей опустошенной земле, видя гибель товарищей и самых близких людей! Разве такой человек может реагировать нормально? И что страшного в том, если он пошалит с женщиной после таких ужасов? Вы Красную Армию представляли себе идеальной. А она не идеальная и не была бы идеальной, даже если бы в ней не было определенного процента уголовных элементов – мы открыли тюрьмы и всех взяли в армию. Тут был интересный случай. Майор-летчик пошалил с женщиной, а нашелся рыцарь-инженер, который начал ее защищать. Майор за пистолет: «Эх ты, тыловая крыса!» – и убил рыцаря-инженера. Осудили майора на смерть. Но дело дошло до меня, я им заинтересовался и – у меня на это есть право как у Верховного Главнокомандующего на время войны – освободил майора, отправил его на фронт. Сейчас он один из героев. Воина надо понимать. И Красная Армия не идеальна. Важно, чтобы она била немцев – а она их бьет хорошо, – все остальное второстепенно».

Джиласа потрясло благодушное отношение Сталина к насильникам и убийцам: «Немного позже, после возвращения из Москвы, я с ужасом узнал и о гораздо большей степени «понимания» им грехов красноармейцев. Наступая по Восточной Пруссии, советские солдаты, в особенности танкисты, давили и без разбора убивали немецких беженцев – женщин и детей. Об этом сообщили Сталину, спрашивая его, что следует делать в подобных случаях. Он ответил: «Мы читаем нашим бойцам слишком много лекций – пусть и они проявляют инициативу!»

Можно было бы подумать, что, по крайней мере, в тех случаях, когда речь шла о Германии, Сталин был столь снисходителен к преступлениям своих солдат, поскольку учитывал их ненависть к немцам и сам ее разделял. О своей ненависти к немцам и Германии он много говорил на встрече с чехословацкой делегацией 28 марта 1945 года: «Больше всех страдали от немцев славяне. Сейчас мы сильно бьем немцев, и многим кажется, что немцы никогда не сумеют нам угрожать. Нет, это не так.

Я ненавижу немцев. Но ненависть не должна мешать нам объективно оценивать немцев. Немцы – великий народ. Очень хорошие техники и организаторы. Хорошие, прирожденные храбрые солдаты. Уничтожить немцев нельзя, они останутся.

Мы бьем немцев, и дело идет к концу. Но надо иметь в виду, что союзники постараются спасти немцев и сговориться с ними. Мы будем беспощадны к немцам, а союзники постараются обойтись с ними помягче. Поэтому мы, славяне, должны быть готовы к тому, что немцы могут вновь подняться на ноги и выступить против славян. Поэтому мы, новые славянофилы-ленинцы, так настойчиво и призываем к союзу славянских народов».

Тезис о ненависти к немцам помогал Сталину ослаблять будущую Германию в переговорах с союзниками в Ялте и Потсдаме. Однако при этом он был не против сохранить единство Германии в случае, если она будет слабой и нейтральной или окажется целиком под советским влиянием. И еще 7 ноября 1942 года в праздничном приказе наркома обороны Сталин утверждал: «Гитлеры приходят и уходят, а народ германский, а государство германское – остается». К тому же ненависть к немцам не имела никакого отношения к бесчинствам советских солдат в странах, освобожденных от нацистского ига, а к этим бесчинствам, как мы убедились, Сталин относился столь же снисходительно. Лишь бы красноармейцы исправно уничтожали врагов, а если ненароком от них перепадет и славянским друзьям, большой беды не будет.